— Вам не причинили вреда? — Люк покачал головой. — Это хорошо, — с явным облегчением объявил Граммел.
Он перевел глаза на язземов, затем снова взглянул на Люка.
— Я вижу, у вас приятное соседство… пока. Я рад. Я боялся, что придется перевести вас, но если язземы нормально переносят ваше присутствие, думаю, вам лучше оставаться здесь. Здесь вы в надежном месте. Как выяснилось, еще кое-кто выразил интерес к вашему делу.
— Да уж, держу пари, какой-нибудь законник на Серкарпусе, — храбро заключил Люк.
— Не совсем, — на лице Граммела появилась одна из тех загадочных полуулыбок, от которых у Люка по спине бежали мурашки. — Представитель Империи приедет сюда допросить вас лично. Для меня этого достаточно. Я знаю, когда надо отойти в сторону. Так что я не собираюсь связываться с нашими источниками на Серкарпусе, пока он мне не скажет.
— О! — только и нашелся сказать Люк. Он был одновременно и доволен, и обеспокоен: доволен потому, что его сказка о том, что они сбежавшие преступники с Серкарпуса, видимо, поможет им на некоторое время избежать расспросов; озабочен, потому что не мог представить, что такого Граммел мог сказать, чтобы заинтересовать представителя Империи. Где они допустили промах и что-то выдали?
— С чего бы представителю Империи нами интересоваться? — спросил он в попытке выудить какую-нибудь информацию.
— Я и сам хотел бы это узнать, — ответил Граммел. Он подошел ближе и встал прямо перед прутьями решетки. — Полагаю, вы мне этого не сообщите?
— Не знаю, о чем вы говорите, — отозвался Люк, отступая от решетки.
— Я мог бы заставить вас сказать, — зарычал Граммел, — но я получил приказ, — ему пришлось заставить себя отойти от прутьев, — строгий приказ оставить вас в покое. Но пусть вас это не слишком обнадеживает. У меня такое впечатление, что у этого представителя — а он очень важная персона — будут свои планы на ваш счет, и они могут оказаться более неприятными для вас, чем то, что я могу изобрести со своими скромными средствами.
— Вы или другой офицер Империи, — пожал плечами Люк, стараясь сохранять небрежность уличного мальчишки, — нам все равно, лишь бы нас не отправили назад на Серкарпус. Хотя лично мне хотелось бы знать, из-за чего весь сыр-бор.
Граммел медленно покачал головой:
— Вы двое меня впечатляете. Я действительно хотел бы, чтобы вы сказали мне, — и при чем тут это, — он сунул руку в карман и извлек оттуда шкатулочку с осколком кристалла Кайбурр.
— Но я не думаю, что вы это сделаете, — со вздохом заключил Граммел, кладя шкатулочку назад в карман. — Поскольку у меня сейчас руки связаны, я не могу из вас ничего вытянуть так, как я хочу. Я должен признать, что то, что видит в вас Правитель Эссада, от меня полностью ускользает.
— Имперский Правитель… — Лея внезапно опустилась на пол и попятилась, прерывисто дыша и закрыв руками лицо. На лбу ее каплями выступил пот.
Граммел пристально смотрел на нее:
— Да… а почему тебя это так волнует? — Он быстро и пронзительно взглянул на Люка. — Что здесь происходит?
Не обращая на него внимания, Люк подошел к Принцессе успокоить ее:
— Не волнуйся, Лея, это может ничего и не значить.
— Имперских Правителей не интересуют обычные воры, Люк, — напряженно шепнула она. Что-то сжало ей горло. — Меня будут допрашивать так же, как в тот раз… в тот раз. — Она вырвалась, прижимаясь к стене камеры.
В тот раз, на Звезде Смерти, маленькие черные червячки впивались в ее мозг. Вопросы другого Правителя Империи, ныне покойного Моффа Таркина, машина, вплывающая в ее камеру. Черная машина без угрызений совести, незаконная, созданная имперскими учеными-извращенцами, в нарушение всех кодексов, законов и морали. Машина подплывала к ней, нагибалась, металлические конечности готовились точно, без эмоций, выполнять свою работу по бесчеловечной программе.
И она кричала, кричала, кричала, казалось, она никогда не остановится.
Что-то сильно ударило ее. Лея заморгала, обернулась и увидела тревожно смотревшего на нее Люка. Она скользнула по стене и села, прислонившись к ней. Хин мелкими шажками подошел к Принцессе. Массивная фигура черноглазого яззема склонилась над ней. Одной рукой он с любопытством дотронулся до Леи, его хобот обнюхивал ее.
— С ней все будет в порядке. Хин, — сказал Люк гуманоиду, помогая Лее вытереть холодные слезы.
— Просто жестокая репутация Империи! — выкрикнул он Граммелу. Объяснение прозвучало неубедительно даже для его собственных ушей.
Граммел снова прижался к прутьям:
— Ее уже раньше допрашивали. Она что-то знает, — возбужденно настаивал он. — Кто она? Кто вы оба? Скажите мне! — Он ударил кулаком по прутьям. — Скажите мне! — Затем его тон стал вкрадчивым и мягким: — Может быть, я смогу походатайствовать за вас перед имперским представителем, кто бы он там ни был. Я хочу получить все, что смогу, от этого дела, слышите? Вы двое станете моим пропуском прочь из этого затерянного мира. Мне нужно вырваться отсюда и нужно повышение, которое обещал мне Эссада, и я хочу еще большего, если смогу это получить! Скажите мне, кто вы, что вам известно. Дайте мне что-нибудь, что я смогу использовать, любую информацию, с которой я могу действовать, чтобы мне не встретить вашего инквизитора безоружным!
Люк с жалостью посмотрел на Граммела.
— Кто вы? — в ярости завопил Граммел, беснуясь от собственной беспомощности, из-за того, что был вынужден просить, а к этому он не привык. — Почему вы так важны для него? Скажите, или я велю разрезать женщину на куски, несмотря на приказ Эссады! Скажите, скажите, скажите мне… а-м-м-м!
Через прутья решетки стремительно просунулась огромная лапа и вцепилась Граммелу в горло… почти. Отчаянными усилиями капитану-надзирателю едва удалось вырваться. За первой лапой потянулась вторая. Стоявший наготове солдат упал на колено и выстрелил. Даже при том, что оружие было поставлено на режим оглушения, от выстрела, ударившего Ки в бок, яззем покатился по полу. На густом мехе появилось черное пятно от ожога. Ки перекатился, держась за обожженное место, слегка задыхаясь и глядя сквозь прутья. Хин подошел к раненному товарищу, проверил его рану, также устрашающе сверкая глазами на Граммела. Затем двинулся к прутьям решетки.
Граммел стоял как раз на таком расстоянии, где до него нельзя было дотянуться. Он не улыбался. Хин тянулся к его горлу. Огромная рука шарила по воздуху в нескольких сантиметрах от капитана-надзирателя, который в это время массировал шею. Яззем вцепился в прутья и стал тянуть в обе стороны, напрягаясь изо всех сил.
Наблюдая за происходящим с академическим интересом, Граммел успокоил стоявшего рядом унтер-офицера:
— Больше нет никакой опасности, Пуддра. Они не смогут сломать прутья. С ними и дюжина язземов не справится.
Несмотря на всю его уверенность, казалось, что Хину удалось неимоверным усилием все же слегка согнуть один прут. Затем он сдался, тяжело дыша. Держась за прутья и трясясь от ярости, он бросал на Граммела взгляды, полные открытой ненависти.
Граммел невольно тихонько вздохнул:
— Вот видите, что я вам говорил, — заметил он унтер-офицеру.
— С вами все в порядке, капитан-надзиратель? — спросил тот из-под бронированных доспехов.
— Теперь да, Пуддра, — заверил Граммел своего подчиненного. Затем он демонстративно сморщил нос. — Если не считать запаха, конечно.
Он непринужденно обратился к Люку:
— Вы, двое, должно быть, нечто особенное. Любой, кто может выносить запах яззема… — он скорчил гримасу и покачал головой с насмешливым изумлением. — Существовать среди такой вони больше пяти минут — значит, иметь какие-то ОСОБЫЕ качества, — Хин удостоил капитана-надзирателя бешеным ревом. — Давай, бесись дальше, — любезно сказал Хину Граммел, — как только мне удастся убедить директора шахты в том, что вы двое не стоите риска, чтобы дать вам оправиться для работы, я собственноручно разрежу вас на куски. Предварительно как следует спрыснув дезодорантом, конечно. — Он развернулся, чтобы уйти.