- Но, позвольте, - возразил Петр. - Именно так и происходит. Выкинут очередной фортель вроде монетизации льгот, а народ начинает бунтовать...

- Подобные вопросы и мне приходили в голову. Такая, казалось бы, неосведомленность власть предержащих полностью объясняется тем, что руководят совсем не они, а кто-то другой. Как выяснилось - Орден.

- Погодите, погодите! - Петр с удивлением взглянул на бомжа. - Так вы что, поверили мне?

- Вам трудно не поверить, Петр, вы рассказывали с такой горячностью, так убедительно. - Философ улыбнулся. - Дело в том, как я уже сказал, у меня были подобные предположения, но они были чисто умозрительные, а теперь подкреплены вашим рассказом. Почему правительство часто оказывается в роли дурачка, выдернувшего чеку из гранаты и с удивлением взирающего на оторванную руку? Потому, что не знает всей подоплеки.

- Аза Антоновна говорила мне, что никто не поверит. Именно поэтому меня и отпустили.

- Вас отпустили совсем не поэтому, - Философ покачал головой. - А потому, что просчитали вас и решили, что вы непременно вернетесь. Как они рассуждали? Мы лишим его жилья, документов, комфорта, заработка, всего. И что ему останется делать? Только вернуться с покорной головой, и продолжать работать в бункере. О, эти ребята гораздо умнее спецслужб, которые садят жертвы на крючок компромата, какого-нибудь убийства, прелюбодеяния и тому подобное. Если вы вернетесь, то вам уже не захочется сбежать, отлынивать и вспоминать с тоской надземную жизнь. О надземной жизни у вас останется стойкое отрицательное воспоминание! Понимаете? Они, в принципе, ничем не рискуют, поскольку поверить вам может только такой выживший из ума бродяга, как я.

- Ну, как же? Может пойти слух.

- Слух? Может. Но вы не догадываетесь разве, что они именно этого и хотят? Не спрашивайте - зачем, потому что я не знаю. Но то, что это специально организованная утечка информации, ясно, как день. Мы предсказуемы, и этим все сказано.

- А я не хочу быть предсказуемым! - Петр стукнул кулаком по колену, сверкнул глазами.

- Да кто ж хочет? Но - увы. Я уверен, что у них просчитан и тот вариант, если вы так и останетесь бомжом и не вернетесь в подземелье. Мало того, вполне возможно, они надеются на то, что вы подниметесь из той грязи, в которую они вас бросили, приобретете квартиру, общественный статус, станете именно таким человеком, каким они и хотят вас видеть. Вы ж не знаете, кто работает на них, и кто будет вас направлять именно в ту сторону, куда нужно им. Ведь таким агентом могу оказаться и я.

Петр поежился, ничего не сказал.

- Вы рассказывали про сон, в котором вы видели, как Аза Антоновна советует вам не делать глупостей. Это очень символично. Ибо мы не знаем, каких именно глупостей делать не надо.

Философ встал, огляделся. На задворках было совсем темно, свет исходил только от низких туч, освещенных городскими фонарями.

- Уже поздно, - сказал он. - Вам есть, где переночевать?

- Да, в подвале, на досках.

- В подвале, - бродяга улыбнулся. - В России очень много подвалов, гораздо больше, чем нужно, чтобы укрыть всех бродяг. Идемте, пора.

Петр вернулся в свой подвал заполночь, улегся на досках и задумался. Предсказуемость. Об этом ему не приходилось думать. А ведь правда! Все можно просчитать, предвидеть и предсказать с очень большой долей вероятия. Как же стать непредсказуемым? Нет, погоди, нельзя так сразу ставить вопрос. Зачем становиться непредсказуемым? Нужно плясать от этого угла. Зачем? Что плохого в предсказуемости? А то, что его просто используют. Господи, да всех в этом мире в той или иной степени используют. Полная свобода может быть только от больших денег, или... от полного их отсутствия. Зависимости от сильных мира сего все равно не избежать, так зачем пыжиться? Нужно самому взять и все просчитать, попытаться понять логику Ордена, чего он от него хочет, и выработать линию поведения, которая будет наиболее выгодна ему, Петру.

Чего же хочет Орден? Едва ли того, чтобы Петр оставался всю жизнь бомжом. Это глупо - взять и бросить человека в грязь только потому, что Ордену так захотелось. Философ прав, его отпустили с какой-то целью, которую надо прояснить. Допустим, пройдет две недели, и он выиграет коньяк. Предвидит ли такое Аза Антоновна? Конечно! Бесспорно! Трудно предположить, что она надеется выиграть спор. Ведь Петр просто из принципа может настоять на своем, и две недели проболтаться по подвалам. Значит, Аза Антоновна уже готовится вручить ему коньяк. Что будет дальше? Его оставят в покое? Да ничуть! Скорее всего, просто заставят вернуться в подземелье. Стоп! Но тогда не стоило и отпускать его! Ему предложат другую работу? Какую? Можно ли соглашаться на работу, например, корректором, или как там у них это называется?

Вообще, Петр за свою жизнь "работал" три раза. После окончания университета в газете мелкого масштаба, откуда ушел со скандалом, потому что его заставляли работать все больше, а платить стремились все меньше. Потом, месяца через два, он снова устроился в газету, уже более весомую - его диплом высоко ценился в журналистской среде. Оттуда он тихо и мирно уволился, потому что не мог вынести тягот режима дня. Ему претило каждый день вставать в одно и то же время, торопиться, наскоро бриться, завтракать, бежать к трамваю, ехать на метро, бояться опоздать и вызвать неудовольствие начальства. Он возненавидел практику сидения на одном месте, и чтобы никуда не отлучаться, а если отлучился, то обязательно отпрашиваться. Это не для него, и он ушел на вольные хлеба. А третий раз - работа в подземелье "аналитиком". Нет, работать в том понимании, как это слово трактуется большинством населения земного шара, Петр ни в какую не хотел. Он согласен был бегать, добывать материал, писать статьи и получать за них достойные гонорары, чем и занимался все время, до тех пор, пока не попал в лапы Ордена, но не сидеть на рабочем месте как привязанный. Если ему предложат службу, на которой нужно протирать штаны "от звонка до звонка", он откажется. Хотя бы минимум свободы он должен получить, и он его получит. Обязательно получит. Раз Орден заинтересован в нем, а он ведь заинтересован? Ну конечно, иначе не стоило и огород городить. Так ведь?

- Так, так, - ответила Аза Антоновна.

- Так чего вы от меня хотите?

- А ты, Петруша, все хочешь знать, да побыстрее. Какой прыткий молодой человек! Не успеешь палец ему показать, глядь, а он уж руку откусил.

Аза Антоновна поднялась и исчезла в темноте подвала. Послышался скрип двери, зазвучала лязгающая немецкая речь. Петр ничего не понял, кроме слова "аусвайс". Подвал осветился призрачным светом. Оказалось, что помещение значительно больше, чем он представлял. Куда-то исчезли перегородки, потолок поднялся, и Петр увидел, что стоит посреди того самого зала, где работали аналитики и стратеги, только сейчас зал был совершенно пуст. К Петру приближался патруль - все в черных плащах, впереди офицер с хлыстом, позади два солдата в касках с автоматами. Глаз ни у кого не видно, под касками солдат и фуражкой офицера только презрительно сжатые губы.

Петр не испытывал страха, только удивление.

- Ausweis! - повторил офицер стальным голосом и протянул руку, затянутую в тонкую перчатку.

- Если бы я знал, что такое "аусвайс", - беспомощно пробормотал Петр.

Какого черта здесь делают немцы? К тому же, нацисты. И куда девались столы с компьютерами?

- Dieser Dummkopf versteht Deutsch nicht, - сказал офицер солдатам. Те презрительно хмыкнули. Офицер поднял голову, ожег Петра сверкающим взглядом и заорал: - Schneller!

- Пошел ты! - сказал Петр чувствуя себя этаким мальчишем-Кибальчишем.

- Verhaft ihn! - приказал офицер

Солдаты подошли к Петру, встали по бокам и один из них ткнул дулом автомата ему под ребра. Петр зашипел, но не рискнул сопротивляться. Чем черт не шутит, пристрелят, и поминай, как звали.

Его повели по какому-то коридору, который незаметно преобразовался в зал, втолкнули в комнату и захлопнули дверь. Комната была совершенно пуста, сесть было не на что. Петр постоял немного, подергал дверь, и сел на пол, прислонившись к стене.