- Умеете вы соврать, - улыбнулся Вадим и вышел из гримерки.
- На том стоим, - послышалось вслед.
В кулисах его дергали за рукав, заглядывали в глаза. Всем было интересно, что произошло в гримерке. Вадим отмахивался, делал страшное лицо. К нему подошла Вера, молоденькая гримерша, провела по лицу кисточкой с пудрой. Вскоре начали снимать сцену ревности. Вадим выложился полностью. Он кричал на Милочку, стучал кулаком по столу, смел взмахом руки пудреницу. Милочка испуганно оправдывалась, прижимая ручки к груди, смотрела с мольбой.
Наконец Вадим выбежал с площадки, вытирая пот со лба. На него набросились, хлопали по плечу, выражали восторг и зависть.
- Браво! - кричал Мироныч. - Ты гений, Вадя! Куда там Голливуд! Мы их всех за пояс заткнем! Ура!
- Отстаньте, - тихо сказал Вадим, отбиваясь от поздравлений. - Я устал.
- Вадим! - кричала Маша Строева. - О чем ты разговаривал с Режиссером?
- Да, о чем? - подхватил Мироныч. - Что такого он тебе сказал?
- Похвалил! - рявкнул Вадим.
От него отшатнулись. Мироныч обхватил всех руками, стал оттеснять от Вадима.
- Ну, что столпились? Не видите, парень устал.
Вадим подошел почти к Экрану, прислонился к штукатуренной и беленой стене, сжал кулаки и несколько раз с силой ударил. Штукатурка откололась и посыпалась. Невдалеке стоял расшатанный стул из декорации, Вадим схватил его, с остервенением стукнул. Стул разлетелся, штукатурка провалилась. Вадим заглянул в образовавшуюся дыру. Ему показалось, что в дыре мелькнула деревянная крашеная поверхность. Он принялся разламывать цементные пласты. Под штукатуркой был замурован дверной проем.
- Дверь! - ахнул Мироныч. Он незаметно подошел и с интересом наблюдал за действиями Вадима. - Выход!
- Выход! - закричала Маша. - Выход!
Сбежались все. Вадим очистил проем, подергал дверь.
- Заперто!
- Ерунда, - Мироныч тяжело дышал от возбуждения. - У декораторов ломик есть... Ваня, сгоняй, а?
- Неужто выход? - Вадим растерянно оглядел окруживших его актеров. - Неужто?
- Погоди, - срывающимся голосом произнес Мироныч. - Откроем, посмотрим - выход или вход.
- Все шутите?
- Выход, выход! - вскричала Маша. - Я точно знаю - выход! Ну, где же Ванька? Его только за смертью посылать! Тормоз!
- Погоди, Маша, - Мироныч несколько успокоился, закурил. - Не торопись. Выйти все успеем. Вопрос только - куда.
- Что значит - куда? - вскинулась Маша, выставляя вперед огромный бюст. - Куда нужно.
- А куда нужно? - Мироныч лукаво улыбнулся.
- Вечно ты, Мироныч, все усложняешь, - Маша презрительно скривила толстые, ярко накрашенные губы. - Проще надо быть, проще.
- Куда уж проще! - непонятно сказал Мироныч.
Послышались возбужденные голоса. Вместе с Иваном шли декораторы, осветители, гримеры. Замыкала шествия тетя Люба, уборщица, со шваброй. Впереди всех шагал Сергей, здоровенный детина с ломиком наперевес. Ломик в его руках казался иголкой.
- Ну-ка, разойдись! - скомандовал он.
Сергей вбил ломик в щель, навалился всем телом. Дерево хрустнуло, и дверь распахнулась. Все подались вперед. Кто-то вскрикнул, кто-то вздохнул удивленно. За дверью была... кирпичная стена.
- Погодите, погодите, - бормотал Сергей, простукивая стену. Кирпич отвечал высоким звуком. - Мощная стена, мля, - Сергей замахнулся и принялся долбить.
Все молча следили за ним. За кирпичом оказался еще один. Сергей сплюнул, отшвырнул лом.
- Глухо, - сказал он и непечатно выругался.
Постепенно толпа разошлась, оставив кучу штукатурки и тетю Любу, которая, подбоченившись, обозрела погром и начала ворчать:
- Ну вот, опять! Насорют, насорют, а потом все - шмыг! - в кусты. А тетя Люба - убирай за имя. Вот молодежь пошла! Нехристи окаянные!
За Вадимом по пятам ходили Мироныч, Маша и Милочка. Милочка больше молчала, только глядела огромными глазами и хлопала ресницами.
- Ну что, что тебе сказал Режиссер? - в сотый раз спрашивала Маша, напирая огромным бюстом.
Вадим с тоской заглядывал в ложбинку между грудей и в сотый раз отвечал:
- Похвалил.
Маша отмахивалась, Мироныч недоверчиво покачивал головой, стараясь, чтобы Вадим не заметил.
- Ну что пристали? - Вадим сел на бутафорский пуфик, оглядел всех, обреченно вздохнул.
- Ты его видел? - Маша приблизила лицо, Вадим скосил глаза, отвернулся.
- Не видел. Не видел. Только голос слышал.
- Так что он тебе сказал?
- Машенька! - взмолился Вадим, приложил руки к груди. - Ну разве не мог Режиссер меня похвалить? А? Разве я недостоин?
- Достоин, достоин, - встрял Мироныч. Он откашлялся и продолжал: - В самом деле, Маша, чего ты хочешь от Вадима? Беседа была конфиденциальная, и он не обязан посвящать нас.
- Не обязан, да? - Маша скривилась, словно собирала расплакаться, но только шмыгнула носом, промокнула глаза микроскопическим платочком. - Ну и не надо. Подумаешь! Завтра я тоже встану как истукан, буду молчать, а потом скажу, что мне сценарий не нравится. Посмотрим, что Режиссер МНЕ скажет.
- Маша, что вы! - в один голос закричали Вадим с Миронычем. - Не вздумайте!
- Это почему? - опешила Строева.
- Ну... - замялся Вадим, взглянул на Мироныча, но тот сделал вид, что занят сигаретой.
- Машенька, - послышался голос Милочки. - Ты же не маленькая девочка. И не профессиональная актриса. Тебя вышибут из сериала в два счета.
- Кто это меня вышибет? - взревела Строева, уперла руки в боки и взглянула грозно.
- А Режиссер и вышибет, - сладким голосом проворковала Милочка.
- Сейчас опять подерутся, - шепнул Мироныч Вадиму.
Маша услышала, повернула к ним растерянное лицо.
- Я что, дурная актриса, да? - она была готова заплакать. - Нет, вы скажите, я дурная актриса, да? Ну, что же вы молчите?
- Машенька, - ненатуральным баритоном пропел Мироныч. - Все это вздор! Хорошая актриса, дурная актриса - какая разница? Вас взяли в сериал. Вам дали приличную роль. Вы востребованы - что вам еще нужно? Никогда не спрашивайте у актеров - хорошо вы играете или плохо. Всегда наврут. Если плохо играете - пожалеют, если хорошо - наврут от зависти. Ступайте к себе. Успокойтесь, выпейте валерьянки.
- Пойдем, Маша, - сказала Милочка. - Мироныч прав, не бери в голову. Вышибут, не вышибут. Меня тоже могут. Пойдем.
Она обхватила мясистые плечи Строевой и повела ее прочь.
- Мироныч, - сказал Вадим, когда девушки ушли. - Что это такое Милочка сказала? Как это может быть - чтоб вышибли?
- А никак, - Мироныч весело пожал плечами. - Как Безяева...
- Мироныч! - ахнул Вадим. - Как?! Так его Режиссер убил, что ли?
- А то! Скорее Сценарист.
- Сценарист... Он вообще - существует?
- Кто ж его знает? - Мироныч улыбнулся. - Как и Режиссер. По правилам должен быть.
- Ну хорошо, хорошо, пусть Сценарист. Но ведь не Безяева убили, а персонажа его!
- Как знать, как знать...
- Ну подумайте, подумайте, что вы говорите! Конечно персонажа! Как может быть иначе?
Мироныч помолчал минуту, потом тихо произнес:
- Он плохо играл. Ленился, забывал реплики. Помнишь?
- Ну, помню. Погодите! Я сегодня... Сделал вид, что забыл реплику. А потом вообще сказал, что мне сценарий не нравится. А? Меня тоже, что ли, убьют?
- Тебя - навряд ли. - Мироныч погладил лысину. - Ты хороший актер, парень, такими как ты не разбрасываются.
- Е мое, - прошептал Вадим. - Это что, наказание такое, да?
- Наказание, Вадя, не в этом. Наказание, Вадя, в том, что мы здесь.
- А за что?! - взвился Вадим. - За что мы здесь?
- Эк ты спросил! - Мироныч развел руками. - Что полегче спроси. За что мы здесь... За то, что мы есть.
- Я пойду стену долбить, - нервно произнес Вадим.
Он встал, постоял немного, и снова сел.
- Хорошее дело, - одобрил Мироныч. - Только вот тете Любе это не понравится. Ох, не понравится! Знаешь, а я, пожалуй, с тобой пойду. Помогу. Вдвоем веселее.
