Летом 1934 года Фучик узнает о событиях в Германии-о «ночи длинных ножей», когда по указанию Гитлера 30 июня была проведена операция по уничтожению верхушки штурмовых отрядов (СА). Среди чехословацкой общественности и в печати обсуждалось много различных версий по поводу причин и возможных последствий этих кровавых событий. Несмотря на то что Фучика разыскивала полиция, он с единственным «документом» — удостоверением члена клуба чехословацких туристов на имя доктора Карела Мареша — решил совершить поездку в Мюнхен:

— Я проберусь в рейх и сам посмотрю, что там происходит.

— В логово? Сейчас, в разгар террора! А если тебя схватят?

— Волков бояться…

Риск был для него делом привычным, он был неотделим от его профессии революционного журналиста, он был свойствен его характеру. Но даже близкие товарищи считали этот шаг безрассудством.

Мотивы поездки Фучика были более глубокими, чем могло показаться на первый взгляд. Он давно читал «Майн кампф» и сочинения Геббельса, Розенберга, других «теоретиков» нацизма, страницы которых были пропитаны ядом реваншизма и расизма: униженная и поруганная многочисленными «кровными врагами» Германия подымается из руин Версаля, образует новое государство, основанное на расовой теории, а потом начнет расширяться? сперва включит в себя всех немцев за пределами германских границ, а потом завоюет и другие народы. Цель немецкой «национальной» внешней политики, вещал Гитлер, это «собирание немецких земель», образование в центре Европы мощного рейха, германского «костяка», состоящего не только из Германии, но и из всех территорий, населенных немецкими меньшинствами или народами, причисленными нацистами к «немецкой культуре». Расизм, реваншизм, патологическая ненависть к славянам пропитывали сочинения и теории нацистов.

Границу Юлиус перешел благополучно, но добраться до Мюнхена было нелегко. В автобусе, на вокзалах и в поезде то и дело шныряли вооруженные патрули эсэсовцев. Одних пассажиров не трогали, лишь бегло скользнув по лицу цепким взором, у других, показавшихся подозрительными, проверяли документы. Особенно неприятное ощущение Фучик испытывал в медленно идущем поезде, где он был словно в западне: не откроешь двери, не выскочишь наружу. «Что я делаю? — с запоздалым сожалением подумал Фучик, и тоскливо защемило внутри. — Куда меня неудержимо несет?..». Преодолев минутную слабость, он сосредоточился, освоился с обстановкой. Свободно владея немецким языком, стал завязывать разговоры с молчаливо сидевшими попутчиками. Почтенный бюргер перелистывал «Фелькишер беобахтер» — центральный орган НСДАП, — читая сообщение о мюнхенском деле. Фучика интересовало, что думает этот «средний немец»: существовала ли вообще угроза путча штурмовиков, действительно ли оппозиция намеревалась сместить Гитлера и даже, как писали газеты, убить его? На вопрос об этом баварец, читающий газету, даже воскликнул в сердцах!

— Да что вы говорите! Все это дьявольская пропаганда!

В поисках ночлега Фучик набрел где-то на окраине города на стог сена и провел в нем июльскую ночь. Сухая душистая трава, горький запах полыни кружили голову дурманом воспоминаний, и не хотелось думать о том, чем может кончиться для него первая же проверка документов во время встреч с патрулями. На рассвете он пешком направился в Мюнхен. Не прошло и трех лет, как он был последний раз в Германии. Но как много за это время изменилось в этой стране. Закладывались новые автострады, разбивались новые парки, города, но жизнь в них становилась все тусклей и беспросветней. Германию нельзя было узнать. Она превращалась в громадную казарму, где хозяином стал прусский ефрейтор австрийского происхождения, жестокий, хитрый и фанатичный политик. Ломаные крючья свастики, сцепившиеся друг с другом, миллионы фотографий Гитлера в виде открыток, плакатов, листовок.

Фучик прошел мимо ставшего знаменитым «Бюргер-бройкеллера», где в ноябре 1923 года состоялся «пивной путч», изображавшийся нацистской пропагандой как «этапное событие в политической жизни Германии», осмотрел место кровавого столкновения неподалеку от пантеона «Фельдхернхалле». О недавних боях напоминали вывороченный булыжник на мостовой, обвалившаяся штукатурка на стенах домов. Глядя на все это, Фучик подумал: «И люди в этом государстве подобны этим камням: их можно взрывать, дробить, тесать, полировать, чтобы они отвечали представлениям фюрера». Здесь создавалась особая «духовная атмосфера», в которой миллионы немцев губили свои лучшие мечты, гасили благородные порывы, отказавшись от своего «я», превращались в бездумных исполнителей приказов. Воля огромного количества людей была парализована, их разум подавлялся, в них будили самые низменные инстинкты и страсти.

Отряды специально выделенных штурмовиков смыли кровь на мостовых и теперь драили город, чтобы он сверкал, как заново наточенный клинок. Но следы прошлого еще были видны везде. На стене за Исарским вокзалом Фучик увидел недописанный лозунг: «Рот Фронт», перед которым ходил полицейский с карабином, а в предместьях города на каждом шагу он встречал красные буквы «Р. Ф.», пылавшие на стенах домов, на мостах и даже на Дворце юстиции.

Поздно ночью он позвонил у дверей маленькой туристской гостиницы далеко за городом. Хотя у него не было паспорта, ему все же удалось получить ночлег. Он выслушал сетования хозяйки по поводу неважного хода дел и на другой день отправился в обратный путь. И на сей раз ветер счастья дул в его паруса: он нигде не вызвал подозрений, хотя вокзалы и перекрестки кишели полицейскими и жандармами, и благополучно вернулся домой.

Кратковременное пребывание в нацистской Германии дало Фучику богатый материал для репортажа, опубликованного в трех номерах «Творбы» под названием «Путешествие в Мюнхен». Ни одна чехословацкая газета или журнал не могли похвастаться таким оперативным материалом, написанным очевидцем. В отличие от тех, кто наступлением фашизма был только шокирован, видя в нем в основном лишь варварство, постигшее Германию как стихийное бедствие, Фучик рассматривал фашизм как историческую фазу развития капитализма, господство самых воинствующих, агрессивных и реакционных элементов монополистического капитала. Поездка в Мюнхен еще более убедила Фучика в том, что, несмотря на видимые внешние успехи германского фашизма, его господство не является ни прочным, ни долговечным.

В июне 1934 года в Чехословакии началась травля депутатов-коммунистов. Они были лишены парламентской неприкосновенности и вынуждены уйти в подполье. Готвальд уезжает в Москву, где до августа 1936 года работает в Коминтерне. Ищейкам удалось в конце концов напасть на след «доктора Мареша», и над Юлиусом нависла угроза тюремного заключения за «антигосударственную деятельность». По решению ЦК КПЧ в августе 1934 года Фучик с нелегальным паспортом вновь едет в СССР, теперь уже в качестве корреспондента газеты «Руде право». Это был первый постоянный московский корреспондент чехословацкой коммунистической печати. Он снова нелегально переходит границу и совершает опасное путешествие по Германии через Берлин в Гамбург, а оттуда на пароходе в Ленинград. После четырехлетнего перерыва он опять ступил на советскую землю.