Ни того, ни другого условия нет налицо во внешней политике теперешнего Политбюро. Сталинская внешняя политика не имеет за собой никакой единой объединяющей идеи, вернее сказать, у нас за последнее время нет вообще никакой продуманной внешней политики, никакого большого политического плана оттяжки войны. При таких условиях уступки капитализму наверняка обеспечивают нам все связанные с ними невыгоды и жертвы, не гарантируя тех выгод, которые могли бы их оправдать. Следуя принципам ленинской внешней политики, оппозиция не против известных уступок капитализму для оттяжки войны, но назревающие в части партийных кругов настроения за уступки вообще, без гарантий, необходимых для ленинского маневрирования, могут привести к непоправимым ошибкам. Надо изменить внутреннюю политику, чтобы уступки во внешней политике, если они окажутся неизбежными, себя оправдали и были понятны каждому рабочему, каждому бедняку и середняку нашей страны.
Чтобы оттянуть, отсрочить войну, нужна не готовность к капитуляции, а — прежде всего — сплочение наших собственных сил, укрепление себя правильной классовой политикой внутри, сплочением и усилением Коминтерна, правильной политикой в международном рабочем и национально-революционном движении. Другими словами, нужно прежде всего положить конец политике раскола и «мартыновщине». Тогда и только тогда есть шансы на время откупиться от войны такой ценой, какую допускал Ленин. Это и изложено в нашей платформе.
5. Тов. Сталин настойчиво пускает в оборот злобную и глупую выдумку насчет того, будто оппозиция «хочет войны», «жаждет войны» (см. Стенографический отчет пленума, выпуск 1). Всякий умный враг (а враги не сплошь состоят из дураков) неизбежно спрашивает себя: зачем Сталину понадобилось перед лицом всего мира утверждать, будто сторонники оппозиции (в том числе, повторяем, почти все полпреды) «жаждут войны»? Это утверждение настолько неправдоподобно и нелепо, что должен быть, очевидно, у Сталина какой-то особый умысел, для прикрытия которого нужны такие утверждения. Очевидно — так будет рассуждать сколько-нибудь проницательный враг — Сталин собирается принять любые условия буржуазии, но боясь критики слева и возмущения рабочих, заранее опорочивает оппозицию травлей, будто она «жаждет войны».
6. Тов. Сталин заявлял на заседании 8 сентября, что если нашу платформу напечатать, то будто бы вообще станет невозможной борьба за отсрочку войны. Он делал вид, будто открытая критика правых уклонов (капитулянтства) в международной политике у нас вообще никогда не допускалась.
А между тем вот что сказано в брошюре того же Сталина «Вопросы и ответы» (9 июня 1925 года). Говоря об опасности стабилизационных настроений (тогда Сталин это еще понимал), Сталин предостерегает против «пути национализма и перерождения». Сталин пишет:
«Поддержать освободительное движение Китая. А зачем? Не опасно ли будет? Не рассорит ли это нас с другими странами? Не лучше ли будет установить нам «сферы влияния» в Китае совместно с другими «передовыми» державами и оттянуть кое-что от Китая в свою пользу? Оно и полезно и безопасно...
Поддержать освободительное движение в Германии? Стоит ли рисковать? Не лучше ли согласиться с Антантой насчет Версальского договора[256] и кое-что выторговать себе в виде компенсации?.. Сохранить дружбу с Персией, Турцией, Афганистаном? Стоит ли игра свеч? Не лучше ли восстановить «сферы влияния» кое с кем из великих держав? и т. д. и т. п.
Таково националистическое «умонастроение» нового типа, пытающееся ликвидировать внешнюю политику Октябрьской революции и культивирующее элемент перерождения...
...Едва ли можно сомневаться в том, что давление капиталистических государств на наше государство громадное, что работникам нашей внешней политики не всегда удается устоять против этого давления, что опасность осложнения создает нередко соблазн вступить на путь наименьшего сопротивления, на путь национализма» (И. Сталин, «Вопросы и ответы», 1925, ее. 13-14).
Итак, летом 1925 года Сталин еше понимал эти опасности и прямо говорил о том, что в наркоминделе они гнездятся, понимал, что это есть «ликвидация внешней политики Октябрьской революции».
В проекте платформы большевиков-ленинцев (оппозиции) мы говорим примерно то же. Мы утверждаем, что теперь не только «работники внешней политики», но и сам Сталин поддается этой капитулянтской идеологии.
7. Основная неправильность всей нынешней позиции сталинской группы в этом вопросе сводится к следующему. По Сталину выходит так, что нельзя вообще критиковать политику Сталина, нельзя вообще говорить вслух о неустойчивости Сталина в борьбе с буржуазией, потому-де, что буржуазия узнает об этом и усилит свое давление на СССР. В чем суть этой позиции? В отождествлении группы Сталина с партией и с СССР. Выходит так, что никто не смеет в партии предупредить партию об излишней податливости Сталина по отношению к домогательствам буржуазии, ибо каждый голос критики, направленный против ошибок Сталина, будто бы ослабляет СССР. Ну, а ошибки Сталина не ослабляют СССР? Или надо заранее решить, что Сталин не делает ошибок и что он может бесконтрольно вершить судьбы партии и страны, не созывая два года съезда и не давая перед съездом критиковать свою политику под тем предлогом, что критика грубейших ошибок Сталина ослабляет СССР!
8. Когда захолустный крестьянин, прослышав о концессиях, написал Ленину письмо в том смысле, что советское правительство опять как будто начинает возрождать власть капиталистов, Ленин подробно разъяснил, что это не так, но тут же прибавил, что самый факт тревоги и критики со стороны крестьянина есть настоящая гарантия того, что капиталисты и помещики не вернутся в СССР. Гарантию против уступок эксплуататорам и силу для отпора мы всегда видели внизу, в трудящихся массах, в пролетариате, и, прежде всего, в массах нашей собственной партии. От своих прав контроля, проверки, исправления и направления политики всех своих органов партия не отказывалась. За два года неограниченного руководства группа Сталина наделала таких ошибок, которых история нашей партии не знала вообще и которые нанесли ряд ударов и международной революции и международному положению СССР. Пытаться теперь зажать рот критике этих ошибок значит забыть, что источником нашей силы в борьбе с мировой буржуазией является не сталинская верхушка, а партия.
9. Ярче всего и грубее всего уродливость нынешнего положения проявилась на вопросе о китайской революции. Коминтерн не сделает шагу вперед, если не изучит опыт китайской революции до конца и со всех сторон. Изучить опыт китайской революции значит изучить прежде всего цепь убийственных ошибок Сталина—Бухарина—Мартынова. Отказываться от этой работы или препятствовать ей значит преграждать коммунистическим партиям пути действительной большевизации, т. е. действительной подготовки к прямой борьбе за власть. Между тем, дискуссия по основным вопросам китайской революции запрещена под тем не только ложным, но совершенно реакционным предлогом, будто обсуждение вопросов китайской революции может повредить интересам СССР. Выходит так, будто интересы СССР противоречат внутренним и неотразимым потребностям мирового пролетарского авангарда в уяснении себе своих собственных путей. Сталин говорит: «Не смейте обсуждать причин тягчайших поражений китайской революции, т. е. не касайтесь моих ошибок, потому что вас слушает мировая буржуазия». Ссылкой на мировую буржуазию Сталин пытается зажать рот Коминтерну в вопросах, от которых зависит судьба Коминтерна. Чистейшей ложью являются утверждения, будто дело идет о каких-либо дипломатических или военных секретах. Прежде всего не надо забывать, что это — секреты между СССР, с одной стороны, Чан Кайши, Фен Юйсяном, Ван Цзинвеем — с другой. Все эти секреты давно известны мировому империализму. Но главное-то в том, что оппозиция ни в малейшей мере не собиралась и не собирается подвергать публичному осуждению какие бы то ни было военно-дипломатические секреты. Речь идет о политической линии, о революционной стратегии, об основных лозунгах за время китайской революции. И — только об этом.
