Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Отец Назарий продолжал:

— Второй грех! Пошто побрел к табашникам, к бритоусам, к гонителям древлей веры и поведал им о добыче? Добро бы сказал отцам нашим, соборне решили бы, как робить. Может, в Москву отвезли бы тот камень, к наставникам на Рогожское кладбище, и они отмолили бы, отчурали тот золотой камень. Кайся, супостат!

Ерофей стоял посередине избы и с грохотом падал на колени, отбивая поклоны.

Старец поглаживал свою длинную серебряную бороду.

— Третий грех! Пошто своим делом наблудил, навел сюда царевых шишиг да табанюхов? Теперь их, псов, не отвадишь отсюда. Ведайте все, чады, беда может быть от сего неминучая, потому всем скопом отбиваться надо. Чули? Не выдать Ерошку, не выдать наших голов на поругание табашникам! Аминь!

На духу наставник Назарий настрого наказывал Ерофею поведать место.

Ерофей повалился старцу в ноги:

— Батюшка, не утаил я. Все поведал…

— Ин, бес! Тьфу, тьфу, знать чертов тот камень! — Наставник зло плюнул и трижды огрел посохом Ерофея. — Вставай с миром. Отпущаю прегрешение твое, сынок!

Две недели пролетели быстро, наступила пора явиться Ерофею Маркову с объявкой в горную канцелярию, где с нетерпением поджидали его. Горный начальник встретил Маркова мрачно.

— Что ж, и на этот раз ты скроешь золото? — прошипел он, уставясь злыми, неподвижными глазами на старика.

Горщик поник головой под этим змеиным взглядом.

— Рад бы сказать, господин, да нечего, — пожал он плечами.

— Хорошо, ты скоро будешь говорить! О, ты будешь говорить! Я знай одно средство.

Саксонец решил прибегнуть к крутой мере — заставить Ерофея дать клятвенное показание «под смертной казнью». Об этом и поведал кержаку разгневанный начальник.

— Батюшка, пощади! — Ерофей упал на колени, но саксонец брезгливо оттолкнул его и велел солдатам взять старого кержака под караул.

Стражники втолкнули Ерофея в темный клоповник. Старатель забился в угол и притих. По его морщинистым щекам катились слезы. Никакой опасности — ни зверя, ни бури, ни чащоб, ни ревущих рек — не боялся Ерофей Марков. Весь Каменный Пояс исходил, излазил он и чего только не перевидал на своем веку, какие опасности и беды не пережил, но до такого позора не доходил. Ему было обидно и больно.

«Как же после этого жить? — с горечью думал он. — Что теперь будет?»

Тем временем на крепостной площади спешно подновили обветшалый эшафот и водрузили на нем плаху. На этом месте всегда происходили публичные казни — шельмование преступников. Здесь рвали ноздри злодеям и ворам, клали им раскаленные клейма. Здесь же и решили «попугать» Ерофея Маркова.

Крепостной профос,[9] инвалидный солдат Степка, на слепой каурой кобыленке объехал все улицы и базары и оповестил людей о предстоящей «вроде как бы казни». Народ толпами тронулся на крепостную площадь. Прибежали и гранильщики.

К тому времени рота солдат окружила эшафот, и среди наступившей тишины раздалась барабанная дробь. Два рослых солдата под руки ввели Ерофея на помост. Он потемнел и был страшен.

У плахи появились чиновник горной канцелярии и палач в красной рубахе. В руках палача сверкал наточенный широкий топор. Палач, беззастенчиво разглядывая толпу, скалил крепкие зубы.

Ерофея подтолкнули на край помоста и заставили стать на колени. Он истово перекрестился и наклонил голову. Палач взмахнул топором…

В толпе заголосили бабы.

Бородатый кержак-гранильщик крикнул, перекрывая бабий визг:

— Не горюй, Ерофей! Мы тут!

Топор застыл в воздухе над загорелой шеей Ерофея; ярко поблескивало на солнце острие.

Чиновник в треуголке поднял вверх руку и строго сказал Ерофею:

— Ну, вторь за мной!

Ерофей, с поникшей головой, громко повторял слова необыкновенной клятвы:

— Обещаю не утаить ведомого мне места, в коем отыскал золото; укажу его при первом допросе и тем возвышу доходы государевы. Клянусь именем господа бога. Аминь!

Палач опустил топор, в народе облегченно вздохнули. С лица Ерофея катился обильный пот. Солдаты подняли его и поставили на ноги. Он блуждающим взором оглядывал площадь и народ.

И опять не утерпел один из гранильщиков и крикнул ему:

— Крепись, Ерофей!

Чиновник развернул лист, прокашлялся и громко прочитал приказ горной канцелярии:

«Повелеваем, впредь до указу, Маркова отдать на надежные поруки и при том объявить ему, чтоб он для совершенного оправдания приискал как в объявленных от него, так и в других местах таких и других руд, и как приищет, то, не вынимая из земли, для свидетельства объявил бы в канцелярию, и являться ему в канцелярию каждый месяц по дважды».

Ерофей молча выслушал указ и, когда чиновник окончил читать его, поклонился и угрюмо сошел с эшафота. Толпа раздвинулась. Ерофей тяжелым шагом пошел, не смея поднять на народ взора.

Глава седьмая

Что решили в Санкт-Петербурге по поводу находки Ерофея Маркова

Над Ерофеем Марковым учинили беззаконие. Однако, пересылая план разведки и образцы золота, горная канцелярия в своем докладе в Санкт-Петербург об этом умолчала.

Чиновники канцелярии знали: от столицы до Урала далеко, и об истории старого горщика никто никогда не узнает, да и кто заинтересуется судьбой неизвестного кержака-старателя? То, что молва о находке Ерофея и его наказании облетела все уголки Каменного Пояса, нисколько не беспокоило горного начальника саксонца. В душе он тайно даже радовался: «Не всяк русски мужик теперь будет искать благородны металл!»

Хотя он многие годы жил в России, но эту богатую и необъятную страну ненавидел. Он мечтал только о личном обогащении. Судьба русских людей его нисколько не трогала.

Немец, ни на минуту не упускал из виду старателя. Ерофей по-прежнему отыскивал для гранильной мастерской тумпасы и строганцы, но крепкого кержака словно подменили. Он стал угрюм, заметно постарел, в густой бороде появились пряди седины. Когда-то словоохотливый, шутник, он теперь больше отмалчивался и недоверчиво поглядывал на собеседника. Тумпасы и строганцы, которые он приносил в гранильную мастерскую, по-прежнему были самые лучшие. Каждые две недели горщик являлся перед грозные очи начальника горной канцелярии. Тот, хотя и имел самоуверенный и спесивый вид, однако в душе побаивался горщика. «Кто знает, что он думает? Может, от обиды и ножом пырнет?»

Казалось, дело постепенно заглохнет и будет предано забвению. Так думал об этом и сам саксонец. Но вдруг, случилось совершенно нежданное. Вопреки прочно установившейся канцелярской рутине, в которой, как в океанской пучине, всегда безответно тонули все запросы и доклады, из Санкт-Петербурга от берг-коллегии в горную канцелярию пришло уведомление и указание по делу Ерофея Маркова.

Изумлению саксонца не было предела. Его поразил самый тон извещения.

Рассмотрев присланные материалы, берг-коллегия рекомендовала с «вышеупомянутым Марковым поступать без озлобления, дабы через то к совершенному и полезному прибытку и впредь мог он тщиться и отыскивать, а о награждении за оный имеет быть впредь не оставлен».

Берг-коллегия признала, что горщик Ерофей Марков нашел подлинную золотую россыпь, чему свидетельством явились «яко кварц, глина и песок, в чем обыкновенно золото находится».

«А понеже в тех шурфах, в которых самородное, по объявлению показанного Марковым, золото найдено и при свидетельстве явился кварц и прочее, как выше объявлено, и посему, может быть, хотя золото и находится, но оного глазами видеть не можно, того ради надлежит тамошний кварц, песок и глину малыми пробами в лаборатории пробовать толчением, промыванием, обжиганием на капелях и ртутью, а особливо ежели песок и глина в тех шурфах лежат слоями, то надлежит всякий слой пробовать для того, что один слой с другими сходен быть не может», говорилось в столичной указке.

В Санкт-Петербурге заинтересовались и самим Марковым. О нем запрашивали, где он родился, и где ранее живал, и чем промышляет этот первый отечественный золотоискатель.

вернуться

9

Профос — в старину военный полицейский служитель.

33
{"b":"138515","o":1}