Потом мы все сидели за широким столом в доме для гостей, что-то ели, о чем-то говорили… ничего не помню. Как во сне была. Висконти сидел напротив, я знала, что он читает мои мысли, мои сумбурные, перепутанные мысли, и даже радовалась этому. Может, хоть он разберется!

— Хочешь узнать свое будущее, Юлиана? — спросил он ласково, как всегда всех спрашивал.

— Хочу, Святой отец!

— Ты будешь замечательной королевой, доброй и справедливой…

— Дальше не надо, — сказала я, — мне всё понятно…

— Тут предсказывают судьбу? — вмешался барон Оорл, — а мне, Святой отец?

— Тебе? — Висконти нахмурился, — барон ему чем-то не нравился, — ты погибнешь от руки собственного сына, Оорл.

— У меня нет сына, — засмеялся барон.

— Будет.

— А я? — спросил Зарих, — впрочем, мне уже предсказывали, что меня убьет мой друг…

— Это случится нескоро, ваше величество. Вы еще много успеете сделать для своей Лесовии.

Лесли ни о чем не спрашивал. Он ковырял вилкой в котлете.

— А из тебя, — Висконти посмотрел на него, — я уже говорил, получится неплохой колдун. Правда, Алигьери? Но в Лесовии ты жить не будешь. Я вижу тебя в Озерии.

— Пожалуй, — Лесли усмехнулся, — всех здешних птиц я уже переловил.

Я вспомнила его чердак, его клетки, горластых Чиппи и Клео. Кормит их старуха, или забыла уже?.. Он наконец поднял глаза от тарелки, и наши взгляды встретились. "Ты будешь замечательной королевой, доброй и справедливой…" Он мне улыбнулся.

Они снова говорили о войне. О бесконечной этой, проклятой войне! Я отошла к окну, за которым моросил в темноте мелкий, холодный дождь. В бревенчатых домиках горели окна и дымились трубы. Иногда чья-нибудь тень мелькала под окнами, и снова было тихо и безлюдно.

Висконти тронул меня за рукав. Я вздрогнула и обернулась.

— Я рад, что ты на меня больше не сердишься.

— Я запуталась, — сказала я примирительно, — и вообще, чего уж теперь… я ведь буду доброй и справедливой.

— И замечательной, — добавил он.

— Святой отец, — спросила я взволнованно, — неужели нельзя уже изменить судьбу? Это уже окончательно?

— Ну почему же, — он вздохнул, — в том-то и дело, что можно.

— Правда?!

— Беги, — сказал он, грустно улыбаясь, — ты его еще догонишь.

Я кинулась в прихожую, схватила свой плащ, торопливо сунула ноги в сапоги. Колдун стоял рядом и ничему не удивлялся.

— Скажи ему, Висконти, объясни ему!..

— Прощай, королева, — сказал он коротко.

Темнота была полная. Тропинки почти не было видно, я скользила и падала в холодную слякоть. Перебралась кое-как через ручей и выбежала на дорогу в елках.

— Лесли! — мой голос срывался, переходя на хрип, — ну где ты, Лесли!

Потом я разрыдалась от усталости и отчаяния, и уже не услышала, что кто-то бежит ко мне по мокрой глине. Мы вцепились друг в друга, как безумные.

— Господи, да ты вся мокрая!

— Пускай… — подбородок мой трясся, слезы текли ручьем, колени подгибались, — Лесли…

— Ну, ты что? — он подхватил меня на руки, — ты что наделала?

Я прижалась губами к его мокрой щеке.

— Пошли скорей домой, Лесли. А то Чиппи, наверно, голодный…

24.11.90

Елена Федина