Было очень заманчиво обследовать это озеро. Никто из исследователей на нем еще не бывал. Но время уже позднее, вторая половина августа, и нам предстоял нелегкий обратный путь через пороги. Кроме того, для уточнения надо было провести дополнительную съемку реки, осмотреть пропущенные выходы горных пород и заглянуть хотя бы в некоторые боковые притоки. Поэтому мы решили на озере не задерживаться и сделать только один маршрут к ближайшим горам на юго-западной стороне. Переход по болотистой и кочковатой тундре был не из легких. Ноги то тонули в мягком моховом ковре, то путались в зарослях карликовой березы, то вязли в топкой глине голых медальонных пятен. И по такой дороге мы прошли (туда и обратно) за день почти 40 километров, взобрались по кручам горных склонов на высоту более 500 метров для осмотра и описания обнажений горных пород.
Горы оказались сложенными толщей базальтовых лав и туфов, последовательно сменяющих друг друга. Лавы, как более крепкие, образовывали крутые ступени, а рыхлые туфы — площадки между ними, так что склоны в профиль имели вид гигантской многоступенчатой лестницы. Только у подножия встречалась щебенка из песчаников, глинистых и углистых сланцев такого же характера, как в районе Норильска. Можно поэтому предполагать, что здесь будут и угольные пласты.
На другой день, это было уже 20 августа, решили тронуться в обратный путь. Через озеро и по реке до пятого порога прошли быстро, всего за пять часов, тогда как вверх поднимались целые сутки. Хотя этот порог и не очень бурный, плыть дальше без его осмотра мы не решились. Остановились, вышли на берег, осмотреть. Действительно, воды в реке стало меньше, течение слабее, особенно под левым берегом, где известняковые гряды сидят глубже в воде. Решили сплавляться поочередно, причем двое должны были стоять на берегу у нижнего конца порога с бечевой, чтобы при необходимости прийти на помощь.
Первым отправился я. Уселся, плотно обвязался фартуком, прикрепил к борту справа нож, чтобы в случае аварии разрезать фартук, и оттолкнул лодку. Все промелькнуло, как в калейдоскопе. Через несколько минут я оказался внизу на тихой воде. Надо было держать канобе прямо по струе поперек валов, где они ровнее, и не обращать внимания на то, что вода перехлестывает через нос лодки, заливает то справа, то слева, обдавая седока с головой. За мной последовал Виктор Александрович, а потом и Николай. Все сплавились благополучно. Канобе целы, нет ни одного повреждения. Эта переправа придала нам уверенности в себе и в надежности наших канобе. Они держались на воде удивительно устойчиво и были легки, как чайки на волнах.
Отсюда до четвертого порога всего один километр. Его осмотр не принес ничего утешительного. Он по-прежнему грозен и могуч. Все так же возникали, крутились и сталкивались вихри водоворотов, а река, стиснутая в каменной трубе, мчалась от скал одного берега к другому. Невозможно миновать эти скалы, успеть увернуть от них. Счет здесь будет идти на секунды. А если и успеешь увернуться от первого мыса, то все равно тебя бросит на второй и разобьет, раздавит наши скорлупки. Нет, сплавляться здесь нечего и думать. Этот трюк нам не по плечу. Придется перетаскивать груз, как и раньше. Дорога нам знакома. Пока братья Корешковы будут переносить груз, я пройду вверх по речке Подпорожной (ныне Могокто).
Речка Подпорожная оказалась небольшой и мелкой. Ее низменные, заболоченные берега густо поросли лесом и кустарниками. Только в русле выходили коренные породы, главным образом пестроцветные: красные, розовые, зеленые, песчанистые мергели.
Груз и байдарки братья перенесли за сутки. На другой день поплыли к третьему порогу. Он небольшой, всего с полкилометра, но бурный, в отвесных каменных берегах. Однако русло здесь прямое, водоворотов не видно. Только течение бешеное. Я, как положено начальнику, сплавлялся первым. Моя канобе проскочила порог стрелой в считанные минуты, то взлетая на гребни валов, то погружаясь в воду: Вылез мокрый по пояс, но внутри лодки, под фартуком, сухо. Потом поднялся наверх понаблюдать, как будут сплавляться остальные. Действительно, картина жуткая: издали, сверху, смотреть страшнее, чем плыть самому, Белая канобе мчится стрелой в пенистой толчее валов, то взлетая на гребень, то исчезая вместе с человеком в водной пучине. Кажется, погиб пловец, но через мгновение лодка опять наверху и летит как ни в чем не бывало, чтобы вскоре снова пропасть в волнах.
Дальше шел довольно длинный участок среди известняковых скал, корг и каменных переборов. Вверх мы его преодолели за пять дней (то на веслах, то бечевой). А сейчас плыли спокойно, пользуясь только течением, помогая веслами лишь для того, чтобы объехать препятствия или пристать к берегу для осмотра обнажений. Вот и второй порог. Он шумел тише, но переборов в русле еще достаточно, хотя водоворотов половодья уже не было видно. Под левым берегом спокойнее, там и решили сплавиться, как всегда, по очереди.
Проплыли после этого порога еще километра два по спокойной воде и разбили лагерь у устья речки Скалистой (ныне Туколанда). С Виктором Александровичем решили осмотреть речку и коренной северный борт Хантайской долины, который в виде уступа высотой 300 — 500 метров отчетливо виден на северо-западе. Дни стали короче, а путь предстоял не близкий, поэтому вышли на рассвете. Холодно, трава подернута инеем, в лужах кое-где ледок. Несмотря на это, отправились в одних рубашках. Комаров нет — днем будет тепло. Шли вверх по речке, сейчас очень мелководной. И в русле, и по бортам обнаружились все те же известняки и мергели, что и на Хантайке. Пласты залегали пологие, образуя в русле ступени, по которым вода сбегала многочисленными каскадами и водопадами. Шагать по каменным ступеням было легко, и мы двигались быстро, тем более что материала для наблюдений оказалось немного. Километров через восемь решили повернуть влево от речки и направиться к горам напрямик через тундру. Ноги вязли во мху и глине, путались в зарослях кустарников и запинались на кочках. А потом пошло болото, к счастью, в условиях мерзлоты не топкое. Уже на глубине полуметра под ногами чувствовался твердый, мерзлый грунт. Ноги в рваных сапогах леденели, и оставалось только быстрее идти к горам. Подошли к ним под вечер и сразу же поднялись по склону.
Отсюда, с пятисотметровой высоты, видна густо залесенная с прогалинами озер и болот Хантайская долина и замыкающие ее амфитеатром горы. По размерам она не меньше долины реки Норилки и составляет с ней одно целое. Конечно, столь обширные долины не могут быть результатом только речной деятельности. Главную роль здесь играли ледники, спускавшиеся со Среднесибирского плоскогорья. Следы их работы в виде морен, отполированных и испещренных бороздами скал и валунов, встречались повсюду.
Возвышенность здесь, как и на озере Кутармо и в районе Норильска, сложена лавами и туфами, а в основании — сланцами и песчаниками угленосной толщи. Лавы, как обычно, образовали скалистые уступы с характерной для базальтов столбчатой отдельностью. Такой уступ венчал и ту гору, на которую мы поднялись. Верх ее представлял собой ровную, лишь слегка всхолмленную поверхность, уходящую на север, далеко за пределы видимости. Эта территория, бывшая когда-то низменностью, была поднята горообразовательными процессами на большую высоту и расчленена на отдельные участки деятельностью ледников и речных вод. Мы, вероятно, находились в южной части того плато, что тянулось к району Норильска.
В бинокль далеко на горах заметили дымок. Значит, там есть люди, которых мы не видели более двух месяцев. Наверное, это долганы со стадами оленей. Вскипятив на костерке из сухого мха и карликовой березы в котелке чай и разогрев банку консервов, наскоро перекусили и поспешили обратно. В лагерь пришли уже ночью, уставшие и промерзшие. После захода солнца быстро похолодало, и, когда подходили к палатке, трава уже хрустела под ногами. За день мы прошли около полусотни километров, большей частью по тундре, а кто ходил по ней, тот знает, что это такое.
