Станок Введенское — старинное поселение, упоминающееся во многих документах: в таможенных мангазейских книгах, в отчетах Лаптева и Миддендорфа. Через Введенское когда-то шел санный путь из Дудинки на Хатангу. Здесь раньше был значительный поселок, в котором жили оседло и подолгу. Свидетельством тому служат два кладбища, где уцелело на одном шесть, на другом восемь крестов.
Сейчас от поселка осталась только изба Лимки, состоящая из двух половин, разделенных холодными сенями. Сбоку пристройка с клетушками — очевидно, для собак. Крыши нет, только накат из толстых плах, сверху засыпанных землей. Он же служит потолком. Пол тоже из колотых и тесанных топором плах. Печей нет, но в одной половине, которая сохранилась лучше, есть место для железной времянки. Здесь есть и два маленьких застекленные окошечка, а в другой половине окошко затянуто кожей налима с вшитым в нее обломком стекла величиной с ладонь. Видно, что тут живут только временно, наездами.
По соседству, в 10 — 20 шагах, стояло когда-то несколько жилых домов и служб. От них остались только нижние части срубов, верхние сгнили и развалились. На севере, в условиях вечной мерзлоты, дольше всего сохраняются именно нижние венцы строений. Они могут стоять сотни лет. На Хатанге до сих пор есть срубы, поставленные отрядом Прончищева во времена Великой Северной экспедиции для зимовки в 1736 году.
В доме поселиться мы не решились. Уж очень мрачно. Разбили на бугре высокого правого берега две палатки и разместились в них.
Наступил июнь. Прилетели гуси, кулики, ржанки. На кочках токуют турухтаны в ярких жабо. Мертвая доселе тундра ожила и полна гомоном птиц. Особенно гремят куропачи, дикий хохот которых может испугать несведущего. Птицы летают повсюду, садятся на дома, на коньки палаток. В воздухе плавают канюки, высматривая свою добычу — леммингов, которые тоже вылезли из норок. Вода в реке начинает прибывать, появились забереги. Поставили футшток и ведем замеры уровня. Измеренная до этого шагами ширина реки против нашей стоянки оказалась равной 244 метрам,
Принялись за ремонт лодки, которую изрядно растрясло при перевозке из Дудинки. Лодка старая, кое-где появились щели, и отошел транец. Подкрепили шпангоуты и обшивку гвоздями, швы проконопатили, залили горячим варом, поверх наиболее крупных щелей положили полосы просмоленного брезента, а на них еще кровельное железо. Лодку снаружи и внутри обильно просмолили, сделали уключины и настил на дно. Бегичев с Борисовым принялись за пошивку паруса, изготовление такелажа и мачты, дерево для которой привезли Базанов с Пушкаревым из Норильска.
Пока мы тщательно готовились к дороге, быстро наступала весна. За неделю снег стаял почти весь. Гуси и прочая птица собираются гнездиться. Вода в реке прибывает быстро, полметра в день и более. 7 июня начался ледоход при трехметровой высоте уровня над меженью. Подъем в общем небольшой — озеро Пясино играет стабилизирующую роль.
За три дня лед прошел, и я решил на "ветке" подняться до истока реки из озера, чтобы заснять этот участок, промерить глубины и сделать привязку съемки к астрономическому пункту, оставленному у истока еще зимой. Расстояние небольшое, около 25 километров, но дался мне этот путь нелегко. Быстрое течение, многочисленные валунно-галечные косы у берегов создавали немалые трудности для плавания даже на легкой лодочке. Приходилось то и дело переваливать от берега к берегу, где течение потише, а местами даже перетаскивать "ветку" через гряды посуху. Легче и скорее было бы пройти пешком, но тогда не сделаешь промеров глубин, а это необходимо.
Каменные косы и гряды — "корги" — характерная особенность северных рек и речек с быстрым течением, прорезающих рыхлые песчано-глинистые валунные отложения. Валуны в межень образуют по берегам каменную мостовую. Под напором льдов весной они нагромождаются наискосок реки в каменные гряды. Передний край корги, где она громоздится, — пологий, а задний, где валуны скатываются от собственного веса, — крутой. Закон формирования корг тот же, что и дюн по берегам морей, барханов в пустынях.
Корги, сжимая реку, создают подпор с быстрым течением, особенно у конца косы. С тыловой стороны корги течения нет или оно медленное и даже обратное; здесь образуется улово, богатое рыбой. Самая большая корга возникла по правому берегу Пясины, на пятом километре от ее истока. Здесь русло реки сужено почти на треть. Недаром на берегу стоит деревянный чум "голомо": очевидно, здесь хорошее место для промысла рыбы не только летом, но и зимой.
До истока я добирался почти сутки. Порога на выходе реки из озера нет, только перепады, но течение сильное, вероятно, километров десять в час. Промеры на всем протяжении до Введенского убеждают в судоходности этого участка, глубины здесь вполне достаточные. Конечно, в дальнейшем необходимо будет провести более детальные обследования.
Когда я вернулся, стали готовиться к отъезду. Замеры скорости течения Пясины в половодье по створам у Введенского дали в среднем четыре километра в час. Для определения скоростей хода лодки Бегичев сделал весьма простой по конструкции лаг, который использовался ранее на парусных судах во флоте. Это деревянный сектор круга радиусом 10 — 15 сантиметров со шнуром на катушке. Шнур размечен через определенные интервалы узелками. Сектор сбрасывают в воду, шнур разматывается, и через некоторое время его останавливают рукой, замечая, сколько узелков прошло. Расстояние между узелками и промежутки времени выбираются так, чтобы число узлов соответствовало ходу судна в милях. Отсюда и пошло морское выражение: "скорость хода столько-то узлов". При нашей разметке скорость хода выражалась пройденными за час километрами.
Обязанности в лодке распределили так: каждый работает на веслах по часу; съемку ведем попеременно я и Базанов, Пушкарев и Борисов делают промеры глубин через каждые 15 — 20 минут, сообщая глубину и время съемщику. В сомнительных местах промеры будем делать чаще. Скорость хода через каждые два-три часа замеряет Бегичев, он же и Борисов посменно сидят за рулевым веслом. Поставив лодку на якорь, будем измерять лагом скорость течения реки. Для осмотра берега с выходами горных пород необходимо останавливаться по мере надобности. При благоприятном ветре, конечно, поднимем парус. Но надежд на это мало: на севере, близ побережья, в летнее время господствуют муссонные ветры северных румбов.
Тундра стала зеленеть. Пушкарев ходил на ботанические сборы и принес большого, килограммов на шесть, чира. Выловил его руками в яме на пойменной террасе, куда заходила высокая вода. Видно, богата рыбой Пясина. У нас есть с собой ставная сеть "пущальня", но едва ли найдется время рыбачить.
В путь отправились 15 июня. Погода холодная, ясная, ветер с севера. Правый берег преимущественно высокий, песчаный, левый — чаще низменный. Фарватер идет под правым, его мы и стараемся держаться. Река течет почти прямо, без излучин, на северо-северо-восток.
Примерно через 30 километров проходим устье речки Половинки. На правом берегу видна избушка еще меньшая, чем во Введенском. Сейчас, летом, в ней живет рыболов Григорий Лаптуков; зимой он отсюда уходит. Через 10 километров на левом берегу снова избушка, но нежилая и довольно большое кладбище с крестами. Видимо, когда-то здесь было людно.
Река постепенно расширяется, корги попадаются только изредка, зато появились отмели. За довольно большим, до километра длиной, островом на левом берегу расположен станок Заостровка. Здесь три избушки, как обычно без крыш, только с накатом. Живут три семьи: две — только летом, а одна — и зимой, промышляют песцов. Для разъездов держат собак. Сейчас все рыбачат, а рыбу сушат впрок. Живут, конечно, очень скромно.
Северный ветер продолжает упорно дуть нам навстречу. К ночи он почти затихает, поэтому мы решили перейти на ночную работу, тем более что солнце уже давно не заходит за горизонт. Двигаемся мы вместе с весной, но зелени почти нет, тундра еще бурая. На кустиках полярной ольхи и редких деревцах лиственницы только начали набухать почки.
