— Вам нужна моя помощь, мистер Вудс?

— Да, если можно. Я просмотрел книги. Они мне очень помогли. Спасибо.

— Что ж, я рада. Вы еще что-то хотели бы посмотреть?

— Нельзя ли взглянуть на материалы, которые помогли бы отследить кое-кого из бывших работников школы и учеников?

— Мистер Питерс вам, вероятно, объяснил, что нам нужен список имен. Тогда мы смогли бы посмотреть соответствующие записи и выяснить, есть ли у нас какие-либо сведения об этих людях.

— Да, мистер Питерс говорил об этом, поэтому я подумал, что, возможно, было бы неплохо начать… ну не знаю… со школьных журналов или со списков учащихся каждого года.

— Журналы у нас есть — за их издание, думаю, отвечала кафедра английского языка, — но должна сразу предупредить: не за все годы. Некоторые номера не издавались. А вот списки учащихся сохранились все, начиная со дня основания школы в начале пятидесятых. Также есть несколько альбомов со всякой всячиной — фотографиями, сообщениями о всяких достижениях и так далее.

— Замечательно, — сказал я, улыбнувшись.

— Простите, что не смогу помочь вам прямо сейчас. Я жду класс тринадцатилетних. Они вот-вот должны подойти. — Библиотекарша глянула на часы и на секунду задумалась. — Но если вы готовы обойтись без моей помощи, покопайтесь в книгах в задней комнате. Если хотите, конечно. Туда ребят пускают только с особого разрешения, так что мешать вам никто не будет. Кстати, там есть небольшой стол и стул. Они в вашем распоряжении, если угодно.

Миссис Фаулз опустила вниз глаза и стала теребить уголок синей папки, словно собственный акт доброты смутил ее и она ждала, что ее предложение будет с ходу отвергнуто.

— Вы необычайно любезны, — с неподдельной искренностью в голосе произнес я. — Огромное вам спасибо.

Она подняла голову. Гомон мальчиков, идущих по коридору, приближался.

— Ой, они уже почти здесь. — Миссис Фаулз направилась к двери, которая вела в глубь библиотеки.

Я проследовал за ней в тесное помещение, и мы стали пробираться по узким проходам между полками. Миссис Фаулз покраснела.

— Думаю, вы без труда тут сами разберетесь. Книги о школе главным образом на этой полке. — Она показала на высокий деревянный стеллаж. Я услышал, как открылась библиотечная дверь и мальчики начали входить в помещение. — Школьные журналы на той, а альбомы начинаются… — она показала на самый низ стеллажа, — …да, примерно здесь.

— Еще раз большое спасибо, — опять поблагодарил я библиотекаршу.

— Подойду к вам через час, — сказала она.

На прощание миссис Фаулз улыбнулась мне, и ее глаза, такие печальные еще некоторое время назад, просияли от удовольствия. Видимо, мало было тех, кто ценил ее услуги. Мне было приятно, что я доставил ей радость.

Я пробежал глазами по книгам на полке. Водя пальцами по их корешкам, стал читать названия: «История Уинтерборн-Эбби»; «Уинтерборн-Эбби: школа и аббатство»; «Браун Большие Возможности и садово-парковая архитектура XVIII века»; «Архитектура церквей и монастырей Дорсета»; «Здания Англии» Н. Певзнера.^[28] Посвятив все утро изучению пыльных архивов с подробными описаниями архитектуры аббатства и его коллекции произведений искусства, я теперь хотел заняться своей настоящей работой — поисками материалов, в которых содержались бы сведения о Крейсе в ту пору, когда он преподавал в школе, или что-нибудь о Крисе — что-то такое, что давало бы представление о его душевном состоянии до того, как он покончил с собой. Я не знал, что найду, и найду ли что-нибудь вообще.

Я наклонился, собираясь ознакомиться с содержимым неозаглавленных больших альбомов в переплете из голубой кожи, стоявших на нижней полке стеллажа. Взял один из них, не выбирая. На передней стороне обложки золотыми буквами было вытеснено: «Школа Уинтерборн-Эбби в фотографиях. 1957 г.». Когда я открыл альбом, из него выпали два черно-белых снимка. На одном была запечатлена группа учеников, по виду шестиклассников, стоявших перед главным входом в здание школы; на втором — широко улыбающийся кудрявый мальчик, прижимающий к груди какой-то приз. Я положил обе фотографии на пол возле себя, намереваясь вернуть их на место, как только увижу, откуда они выпали, и принялся просматривать альбом. Под каждой фотографией стояла исполненная черной тушью аккуратная подпись — буквально несколько слов, объясняющих суть запечатленного на снимке действа: назначение старосты, итоги успеваемости каждого класса, лучшие спортсмены, музыканты и актеры школы. В самом конце был небольшой групповой снимок учителей и учеников, сфотографированных на зеленой лужайке на фоне здания школы.

Медленно водя пальцем по матовой поверхности снимка, я всматривался в десятки лиц, глядящих на меня с фотографии. В последнем ряду, с краю, зажатый между худым пожилым мужчиной в очках в тонкой металлической оправе и дородной женщиной в твидовом костюме, стоял Крейс. Было трудно увязать тонкие черты мужчины на фотографии — обладателя пышной шевелюры, красивого лица, молодой кожи и веселой улыбки — с тем человеком, которого я знал в Венеции, но, вне сомнения, это был он.

Я вернул альбом на место и взял другой, стоявший рядом, за 1958 год, где нашел аналогичную подборку фотографий: победы в соревнованиях по регби и крикету, музыкальные концерты и драматические представления, в том числе «Сон в летнюю ночь» и «Конец путешествия». Из отпечатанной на пишущей машинке программки к пьесе Шерифа^[29] я узнал, что этот спектакль поставил Крейс, однако во всем альбоме нашлась только одна фотография, где он был запечатлен: опять-таки групповой снимок на последней странице альбома, на котором он выглядел почти так же, как и в предыдущем году.

Я открыл последнюю страницу альбома с фотографиями за 1959–1960 годы и стал всматриваться в лица, ища Криса, мое второе «я». Крейс на этом снимке был, смотрел в объектив с довольным выражением на лице, а вот Крис отсутствовал. Равно как и его отец. Я посмотрел на дату фотографии: 6 июня 1960 года. К тому времени Джон Дэвидсон был уже семь месяцев как мертв.

Я стал листать альбом и через пару страниц увидел фотографию человека в мешковатом дешевом твидовом пиджаке, стоящего на сцене. Вид у него был смущенный, даже удивленный, будто он никак не ожидал, что кто-то, тем более фотограф, может проявить интерес к его ничтожной персоне. Надпись под фотографией гласила:

Трудно было найти сходство между Крисом и его отцом. Судя по тем фотографиям, что показал мне Шоу, Крис был красивым мальчиком с массивной челюстью, белокурыми волосами и умными глазами. А этот мужчина выглядел так, будто из него высосали все жизненные соки: под его глазами залегли темные круги, кожа имела нездоровый землистый оттенок.

Только я собрался закрыть альбом и взять следующий, как на одной из быстро перевернутых страниц мой взгляд выхватил слова «дискуссионный клуб». Я вернулся на эту страницу. Вместо фотографии туда была вклеена заметка, сообщающая о том, что дискуссионный клуб Уинтерборн-Эбби одержал победу над командой Пембертон-Колледж. В заметке перечислялись участники клуба. В числе них были мальчики, о которых Крис упоминал в своем дневнике: Мэтью Ноулс, Тимоти Флетчер, Адриан Левенсон и Дейвид Уорд. Обсуждалась тема, предложенная командой Уинтерборн-Эбби: «О человеке судят по манерам». В конце заметки были такие слова:

Я переписал в свой блокнот интересующие меня данные и взял альбом за следующий год. В конце альбома я увидел то, что искал, — групповую фотографию, на которой фигурировали и Крейс, и Крис. Наставник и ученик стояли, глядя в объектив; их разделяли несколько человек. Вид у Крейса был загадочный, даже немного насмешливый; у Криса — страдальческий и неуверенный. Казалось, он прикусил изнутри щеку.