Делать особо было нечего: Лёшка уже собрал дровишек и пополнил запас пресной воды. К тому же к условиям дикой природы Наталья не была подготовлена и попросту ничего не умела делать. Дома, на газовой плите, и борщ вкуснейший отварит, и рагу с грибами, и еще много всяких вкусностей, а на костре, без раковины с холодной и горячей водой, без разделочной доски, миксера, терки, специальных ножичков для чистки и нарезки овощей чувствовала себя высококвалифицированным нейрохирургом перед токарным станком, который неизвестно как включается, и вообще непонятно для чего предназначен.
Сидеть на разновысокой сучковатой "скамье" было неудобно. Заныла спина — ей требовались комфортные условия, а подходящих кресел поблизости не наблюдалось.
Комары наглели с каждой минутой.
Ветерок изменил направление, и дымок от костра потянул в сторону Натальи. Уф, хорошо-то как — комары дым не любят.
Рано радовалась. Выяснилось, что Наталья тоже не особо переносит дым — уже через несколько секунд заслезились глаза, еще через полминуты запершило в горле, и она зашлась в приступе кашля.
Невыносимо захотелось домой. Не так даже важно: к маме ли, к мужу. В город. К цивилизации. Где есть кофеварка, удобные кресла, электроэнергия и фумигаторы от комаров. Где есть холодильник, в который можно залезть и самостоятельно приготовить себе бутерброд, а не ждать, когда кто-то о тебе позаботится.
Вика предложила пойти искупаться. Встала напротив Дружникова, и ну эротично стягивать джинсы — Наталья едва не рассмеялась: Ким Бессинджер нашлась!
Лёшка, как и ожидала Наталья, на Викину уловку не клюнул:
— Да ну, попозжее. Море поколь не обогрелось.
И правильно. Пусть она обратно одевается, эта Вика. Нечего тут глаза мозолить своими стройностями, вгоняя Наталью в тоску.
Однако Вика одеваться не спешила. Так и осталась в купальнике, демонстрируя готовность позагорать. Но опять же схитрила: принимала солнечные ванны, стоя посреди поляны, докучала присутствующим своими оголенностями. Весьма, между прочим, привлекательными. И это на глазах Дружникова. Вот тебе и "беззубая" соперница, не имеющая ни малейшего шанса в борьбе против Натальи.
Ощущение дискомфорта крепчало. Голая Вика, отвратительный кофе, дым в глаза, комары… А главное, сидеть на неровном бревне было жутко неудобно. К тому же Наталья не могла поерзать, чтобы найти более удобное положение. Даже ноги вытянуть не могла: и так сильно рисковала, присаживаясь в светло-голубых брючках известной марки на грязную поверхность. Очень дорогих, между прочим. И очень любимых. Они и так уже не слишком чистые после езды на мотоцикле. Но пока еще оставалась надежда привести их в порядок.
Это что же, ей до завтрашнего дня в этих брючках тусоваться? Лёшка ведь сказал, что ей нужен только купальник. Значит, или в купальнике, то есть практически голой — отличный обед комарам, или в брючках от Феретти тереться у костра, а потом в них же лезть в наверняка не первой свежести спальник. Или ночью ей вообще никакая одежда не понадобится — Лёшка, наконец, поделится с нею секретными своими знаниями о том, что происходит с облаками в самый кульминационный момент.
Да что ж такое! Будто перемкнуло ее на этих облаках. "Облака, облака"! Красивый образ, не более. А копни поглубже — просто секс, не имеющий ничего общего с пушистыми небесными обитателями. Облака были хороши для романа, но он-то уже в прошлом, пусть даже и вышел не роман, а сплошное черти что. В жизни облаков не бывает. И хватит об этом. Наталья — взрослая девочка, и вполне может себе позволить называть вещи своими именами. А то придумала: "Облака", "волшебные руки". Руки волшебными не бывают! И даже не могут быть. Волшебником может быть лишь их обладатель. А в отношении мужчины, умеющего как положено пользоваться собственными руками, можно и нужно говорить: опытный, знающий, как доставить женщине удовольствие. "Облака", "волшебные руки". Или даже "вездесущие" — еще лучше. От всех этих метафор сильно припахивает детством и инфантилизмом. Закончили с облаками! Хватит!
Застреваемость на чем-то — ее слабое место. И редактор намекала: что ж вы, Наташенька, все об одном да об одном? Дескать, вы ж писатель, синонимами пользоваться надо бы. Другие метафоры искать. С редактором Наталья соглашалась, старалась истреблять в себе любые зацикленности на словах или понятиях, даже если метафора попалась очень удачная, но пока, видимо, выходило не очень хорошо даже в жизни, не то что в литературе. Надо лучше стараться.
Больше никаких облаков. Пусть облака останутся у глупой романной Наташи. А реальной Наталье весь этот налет романтизма ни к чему. В жизни все эти ложные красивости никому не нужны. Пора честно признаться себе: не облака ей нужны от Лёшки, не руки вездесущие, а хороший секс. Такой хороший, какого она до сих пор еще не знала. Чтоб Лёшка так по ее телу ручками неугомонными прошелся, что…
Разочарованию не было предела. Вульгарщина! И вовсе не ради секса она к Лёшке приехала. Секс можно было бы и поближе к дому найти. Точнее, прямо дома. Этого ей с мужем хватает. Если бы Наталья искала секса, зачем бы ей понадобился Лёшка? В сексе муж выше остальных на голову, если не на две, сравнивать их с Лёшкой в этом плане — значит заведомо поставить в неравные условия, потому что с Натальиным мужем Дружникову тягаться бесполезно. И вообще. Секса с Лёшкой ей совсем не хочется. Вот ни капельки не хочется!
А приехала Наталья к нему за тем, что есть только у него одного, чего не знает муж. За облаками. Муж знает всё про секс, а Лёшка — про облака. Вот Наталья и приехала к нему, потому что просто секс, как бы хорош он ни был — слишком избито. А редактор неправа. Не сейчас, не про облака, а вообще. Наталья почему зацикливается? Потому что ответа не знает. В данном случае — что все-таки происходит с облаками, когда они… ну это самое… ну вместе, в общем. А знать хочется.
И про руки тоже. Просто руки опытного мужчины у Натальи есть дома — мужнины руки. Это опять же хорошо знакомо и далеко не свежо. Нет уж. Если и бросать мужа, если менять одного мужчину на другого, то не ради секса и обычных, хоть и опытных, рук. Будь это так — Наташа оказалась бы самой неразумной женщиной на земле. В том-то и дело, что затевалось все ради облаков и рук волшебных, вездесущих. Именно это Лёшка ей и обещал, когда в снах любовью своей изводил. А редактор просто не понимает, о чем говорит. Еще бы: не к ней ведь Лёшка приходил, не ей про облака рассказать обещал! И руки вездесущие не на ней тренировал. Редактор просто завидует. Пусть даже говорила она это вовсе не по поводу облаков и рук — все равно завидует.
Значит, пусть остаются облака. Только они Наталью и держат здесь, где вокруг вьются полчища разъяренных дымом комаров, где подают отвратительный кофе в плохо почищенной эмалированной кружке, и где так неудобно сидеть на поваленном деревце в любимых брючках.
— Что ж ты не сказал, что мы едем на природу? — укорила она Дружникова. Легонько, чтоб тот не обиделся — не стоит облегчать жизнь Вике. — Мне даже переодеться не во что.
Тот подхватился:
— Не дрейфь, бояка, я все заприпас.
Наталья едва сдержала раздражение. Что за выражение такое — "не дрейфь", да еще и "бояка"?! Давно пора разговаривать по-человечески, а не на тарабарском языке, который только в Лёшкиной деревне и поймут. Ведь уж полжизни в городе! И образование высшее. А говорит, как… Как дворник какой-то. Как пастух! Пора перевоспитывать. Если он хочет, чтобы Наталья осталась с ним, пусть соответствует ее понятиям о прекрасном. А то так, глядишь, она и сама через год на его каверзном языке не только говорить станет, но и романы писать.
И вовсе она не дрейфит. Просто не хочется выбрасывать любимые брюки. Незаменимая вещь для лета: ткань совсем тонюсенькая, прохладная. А главное — для нынешней Натальиной далеко не идеальной фигуры это идеальный вариант. В них она выглядит почти стройной.
Пока она возмущалась в глубине души, Лёшка бросил ей джинсы и трикотажную майку непонятно-линялого цвета. Все чистое, пахнущее стиральным порошком. Но слишком уж непрезентабельное на вид.
