Я и не сравнивала. Я просто наслаждалась. Если и остались в голове какие-то мысли, то преобладала из них одна: как жаль, что этого не произошло раньше, как обидно, что мы потеряли столько времени.
Алексей все еще терзал мою грудь: сладостно, истово. От его губ я ощущала жар внизу живота, там, куда Алёше пока еще не было доступа из-за болтавшегося на талии платья. Платье мешало, теперь я уже ненавидела его, такое красивое, и такое тесное, такое плотное. Сними же его скорей, Лёшка! Целуй же меня всю, не только грудь! Я вся вкусная! И вся твоя! Прости, что не поняла этого раньше. Прости, что не подарила себя. Прости, что не догадалась: ты, ты один достоин ласкать меня! Или нет. Я, я одна достойна твоих ласк, твоих губ. Твоих рук. Великих рук, Алёша! Вездесущих. Всемогущих. Только твоих, Лёша!
Но платье по-прежнему мешало. И по-прежнему Алексею была доступна лишь моя грудь. Нет, еще живот. Грудь и живот, покрытые Лёшкиными поцелуями, это уже баснословно много. Но хочется ведь большего. Возьми меня всю, Лёша! Всё тело. Оно твое, бери!
Мысли не успевали за ощущениями. Мысленно я кричала Лёшке какие-то глупости о теле, но тела больше не было. Вместо него было облако. И он, наверное, тоже стал облаком. Интересно, что произойдет, когда два облака сольются в одно. Станут одним большим облаком? Или случится гроза, самая настоящая, с молниями и громом, с порывистыми вихрами, как происходит в природе, когда встречаются две противоположности: тепло и холод, огонь и вода, сдержанность и пылкость? Инь и ян, две стихии, уравновешивающие друг друга. Уравновесь меня, Алёша! Такую мятущуюся, такую непостижимую, уравновесь меня!
Наконец, наигравшись грудью, насытившись ей всласть, Алексей стащил с меня ненавистное платье. Я осталась сидеть на его коленях в трусиках и чулках. На левом красовалась голубая подвязка. Артём должен был снять ее при всем честном народе, и бросить через плечо неженатым друзьям наподобие того, как невеста бросает букет незамужним подругам. К черту Артёма! Быстрей, Лёша, не томи. Быстрей, любимый. Умру ведь, так и не познав тебя на вкус!
Алексей бережно стянул подвязку, и бросил через плечо, как и полагалось по сценарию. Только ловить ее было некому, как и мой букет, который я в порыве гнева швырнула в физиономию тетки с халой. К черту тетку! К черту букет! Быстрей, Лёша. Быстрей, миленький!
Трусики остались единственной моей одеждой. Раньше за такое я бы убила Лёшку на месте. Теперь же собственная обнаженность в его присутствии вызывала полный восторг. Наконец-то! Сколько можно ждать? Быстрей же, быстрей, родной!!!
Укрыться от его губ не было возможности. И замечательно — прошли те времена, когда мне хотелось увернуться от Лёшкиных губ, прошли безвозвратно. Не того я сейчас желала, чтобы остаться без Алёши. Сейчас хотелось одного: скорее выяснить опытным путем, что произойдет при слиянии двух облаков. Интерес рос с каждым мгновением. Вернее, росло возбуждение. Быстрее, Лёша! Пожалуйста, быстрее! Покажи мне, что происходит с облаками.
И в то же время торопить события не хотелось. Приятен был каждый миг, каждое Лёшино прикосновение приносило неожиданное удовольствие и новые ощущения, разобраться в которых я пока не могла, опасаясь пропустить еще что-то новое.
Я уже лежала на кровати. Алексей нависал надо мной, загорелый, широкоплечий. Раньше я была неопытная и глупая. Думала, что Артём мужик, а Лёшка безмозглый дурачок. А оказалось, Артём хиляк, доходяга, и просто ничтожество. А Лёша у меня вон какой: красивый, сильный. Наглый. Раньше ему так не хватало этой наглости! Где ты раньше был, Лёшка? Зря скрывал от меня, что именно ты, ты один настоящий мужчина.
Его губы были везде, возможно, так мне лишь казалось. Я ощущала их одновременно на шее и животе, за ушком и на груди, на бедрах и между ними. Скорее, Лёша! Скорей, миленький! Отправь меня на седьмое небо!
Гроза была близка. Уже можно было ощутить мелкие разряды молний, пока еще без грома. Восхитительные предвестники блаженства!
Но гром разразился. Не такой, какого я ждала. Без молнии. Без гранд-молнии, ради которой все и затевалось.
Гроза прошла стороной, хоть и была совсем-совсем близко. Ее снесло в сторону так некстати раздавшимися словами:
— Это наша брачная ночь. Мы так долго ее ждали!
Алексей произнес их, стащив с меня трусики. Когда до блаженства рукой можно было дотянуться.
Я всегда знала, что он дурак.
Не было больше облаков: ни двух маленьких, ни одного большого.
Не было больше Алексея. Рядом лежал Лёшка. Прежний, одинаково неловкий руками и речами. Тот, который мог произнести эти дурацкие слова. Тот, который запросто мог бы спросить у меня разрешения снять платье. Ему хватило ума стащить платье без моего одобрения, однако от глупости Лёшка все же не удержался. От непростительной глупости.
Прежнему неуклюжему Лёшке нет места рядом со мной, голой, готовой к интригующему эксперименту.
— Какая еще брачная ночь?
Магия его рук растворилась. Только что все было великолепно, и вдруг в сказку ворвалась реальность: похищение, предательство Артёма, потешная свадьба.
— Какая брачная ночь?!
Каким же нужно быть идиотом, чтобы принять всерьез потешную свадьбу! А он по-настоящему считает меня женой, себя мужем.
Наверное, я слишком поспешила с выводами. Ах, Лёшка, ах, вездесущие руки! Руки у него и впрямь стали ушлыми, но голова от этого явно не просветлела. А жаль.
Может, он и изменился, но это еще не значит, что я готова стать его женой. Может, мне и хочется утонуть в его руках. Может, и его женой бы себя признала, если бы не эти дурацкие слова. Я готова стать женой Дружникова, но только нового. Того, кто не станет перечеркивать волшебство глупыми словесами.
— Что значит "какая"?! — возмутился он. — Мы поженились сегодня, ты забыла?
— Ничего я не забыла. Называй этот спектакль как хочешь, но это не свадьба. Я не давала на нее согласие.
— А документ говорит о другом. По документам ты моя жена.
— Засунь себе этот документ знаешь куда?! И сам катись куда подальше, ты мне никогда не был нужен!
Всегда так. Он всегда все портит. Что за человек?! Даже в романе, написанном не им, все испортил.
Если бы у Натальи в руках была ручка — она зашвырнула бы ее в угол, вложив в бросок все негодование. Как он мог?! Все шло так великолепно. Пусть не по сюжету — плевать ей на сюжет. Героиня уже готова была отдаться ему, познать что-то новое и наверняка прекрасное — быть не может, чтобы Лёшка за столько лет не научился как следует обращаться с женщинами. А он…
Писать не хотелось — настрой пропал, будто и не было его вовсе. Разве можно так: одним словом все разрушить? Бросить героиню с седьмого неба да об землю?! Ну кто так делает?! Только Лёшка, больше некому. Лёшка Дружников. Вот тебе и изменился! Ничего он не изменился — такой же дурак, как и раньше.
Наталья встала, походила по комнате. Чем бы заняться? Муж на работе, Поросенок в садике. Превращаться в кухарку не хотелось — она еще не вышла из роли автора. Была бы Светка дома — можно было бы поиграть с ней. Почитать книжку. Поучить ее счету — до двадцати они освоили, теперь можно смело брать измором сотню. Светка. Маленький Поросенок — она всегда ужасно поросячит вокруг себя, воспитательница в саду вечно на нее жалуется. Маленький Рычащий Поросенок.
Логопед! Срочно к логопеду! Хотя бы записаться — тогда уж точно придется идти.
Присела к столу с намерением выяснить номер логопеда, а руки сами собою потянулись к клавиатуре.
Большего обмана я в жизни не знала. Даже Артём разочаровал меня не настолько сильно, как Лёшка.
Положа руку на сердце, Артёму ни разу не удалось завести меня так, как это с очевидной легкостью сделал Дружников. Хотя Тёмыч в этом деле ой какой мастер. Может, именно в этом причина: когда ждешь высокого полета, он не так уж впечатляет. А когда ничего не ждешь, тебя подхватывает порывом урагана, и несет куда-то в неведомые дали, в страну наслаждений, где превращаются в реальность даже несуществующие грёзы.
