— Хорошо, что птенцы не успели вывестись! А то пришлось бы ждать до самой осени, пока они вырастут и улетят…

— А если из бывших трофеев что потерялось? — спросил главный «кирпич».

— А пускай! — решил Шурка.

Записали: все трофеи возвратить, а какие совсем потерялись, те можно не возвращать.

Дальше переговоры пошли как по маслу.

Под конец записали: мир заключается сроком на вечные времена, а кто нарушит, пускай потом не обижается…

Мирный договор был составлен в двух экземплярах, под которыми подписались все присутствующие и Наташка как свидетельница. Оба экземпляра начштаба Калиныч заверил штабной печатью «Фельдшер Михей Иванович Мухортов», потом их сложили вместе, спрятали в железную коробочку из-под зубного порошка и отдали главному «кирпичу» на вечное хранение.

Процедура заключения мирного договора очень понравилась Шурке и всем бойцам, потому что все делалось по-настоящему. Но, оказывается, еще не все кончилось.

— Теперь состоится угощение! — объявила Наташка, пошептавшись с главным «кирпичом».

«Кирпичи» жили хозяйственно: у них имелся даже свой маленький погреб, вырытый в сирени, где ни один взрослый не догадается его искать.

Оттуда достали пузырек с каким-то соком — неизвестным, но вкусным, и консервную банку с маленькими солеными рыбками. Хлеба принесли из дома, так как своей пекарни у «кирпичей» пока еще не было.

Каждому присутствующему досталось по рыбке, а сока на всех было мало, и его пило из настоящих, хоть и треснутых рюмок только начальство — Шурка, рыжий и Наташка.

На второе «кирпичи» подавали вареную кукурузу:

— Я кукурузу не уважаю… — отказался было Шурка..

— Балда! — сказала Наташка. — Это знаешь что? Маис! Том Сойер ел!

— Чего врешь!..

— А вот и не вру! У меня дома в книжке сказано, могу показать!

— Ну-ка, дай… — заинтересовался Шурка и попробовал один початок: действительно, вкусно… Как он раньше не знал, думал — кукуруза простая… Он съел две штуки и еще одну спрятал в карман — угостить Деда, чтобы и он попробовал, какой бывает маис.

Празднование чуть не испортил очкарь, которого недавно дразнили в Перфишкином саду. Он, видно, был родственник «кирпичам», вышел из дома и, заметив Перфишку, начал задираться:

— Ага! Дразнильщики в гости пришли! Значит, сами гостей не любите, а к другим ходите?

— Это мы тогда так… для шутки… — оправдался Перфишка. — Теперь можете ходить к нашей Лидке хоть каждый день: я не против! Только в беседке ничего не трожьте!

Очкарь обрадовался и больше не стал придираться.

Наконец «кирпичи» принесли из своих тайных складов шланг, оказавшийся целым, неиспорченным, только в одном месте снято медное колечко, которое самый младший «кирпич», по приказу рыжего, вынул из кармана и со вздохом отдал Шурке.

Для предварительной разведки на больничный хоздвор пошли Калиныч с Наташкой, а командир Шурка продолжал вести с главным «кирпичом» дружескую беседу, уточняя разные подробности послевоенной мирной жизни.

Главный «кирпич», которого звали Сашкой, согласился объединить обе армии под общим командованием Шурки как военного специалиста, а сам хотел заняться исключительно научной деятельностью по ловле с Наташкой гусениц и выведению из них различных бабочек. Так что теперь запланированный «переход через Альпы» могла совершить громадная армия под командованием известного полководца А. В. Суркова, решившего в связи с большим пополнением личного состава присвоить себе очередное звание генералиссимуса.

Прибежала как угорелая Наташка:

— Давайте скорей! Там никого нет! Все на перерыве!

Схватив в охапку завернутый в брезент шланг, она убежала раньше, чем Шурка успел согласиться или запретить.

Вскоре Наташка с Калинычем вернулись и доложили, что шланг благополучно присоединен к своему месту при полном соблюдении военной тайны.

Потом мирные делегации бывших «кирпичей» были приглашены на Луговую с ответным визитом: любители козлов отправились с Наташкой и Калинычем к Деду — знакомиться с Кузей и с ним самим, а хозяйственный Перфишка, которому у «кирпичей» больше всех понравился погреб, сговорившись с двумя специалистами по копанию погребов, повел их к себе — чтобы незамедлительно выкопать у себя в саду точно такой же.

К Егору Ефимычу решили сегодня не заходить, а то можно вызвать подозрение, да и некогда было, так как Шурке полагалось лично присутствовать и при осмотре Кузи, и при рытье погреба, а в ближайшее время вырыть себе погреб, где бы хранились разные припасы для таких вот торжественных случаев.

Перебегая с одного двора на другой, он столкнулся с Витюшей, понуро ехавшим на велосипеде с новенькой лучковой пилой, привязанной к раме.

— Ты ничего не знаешь? — спросил Витюша, останавливаясь. — У нас там чудеса творятся буквально… Шланг этот гадский опять пропадал и опять нашелся! На Егор Ефимычевом месте я бы прямо в угрозыск перешел, на фига ему эти поросята!

— Как же он его нашел? — прикинулся непонимающим Шурка.

— А кто его знает… — вздохнул Витюша. — Все-таки у него, по-моему, есть такие способности, как у той бабки, помнишь, тетя Маруся рассказывала?

— А пила у тебя зачем? — спросил Шурка.

— Да хочу обратно отдать… — махнул рукой Витюша. — Она у меня на чердаке случайно оказалась, не знаю, как туда попала… Я совсем про нее забыл, а Егор Ефимыч все намекает… Интересно, как он пилу учуял? Уж на что я ее спря… то есть сама она там за трубу завалилась! Хочу отдать, отвязаться, в гробу я ее видал! А то явится за ней, тут от одной матери шуму не оберешься буквально! Хотя, по-моему, все-таки никакой он не ясновидящий, а обыкновенный колдун!..

И расстроенный Витюша поехал дальше, а Шурка сел на лавочку, чтобы в одиночку спокойно посмеяться.

Правильно говорит Витюша, что Егор Ефимыч никакой не ясновидящий: вот Шуркины бойцы — те действительно все ясно видят! Особенно зоркими показали себя юные разведчики Зубан и Голован — слабо Витюше с ними тягаться.

…Поздно вечером после тяжелого хлопотливого дня Шурка отправился к пруду — немного отдохнуть и заодно посмотреть, не вылезла ли черепаха.

Там он повстречал Наташку. Она тихо сидела на бревне и о чем-то думала.

Над прудом и лугом стоял туман, в теплой воде надрывались, квакали лягушки.

Шурка начал искать, чем бы в них запустить.

— Зачем? — спросила Наташка.

— А чего они орут?

— Они не орут, а так поют… — объяснила Наташка. — Птицы по-своему поют, а они — по-своему… Послушай, разве плохо?..

Шурка прислушался: правда, хорошо… Присел рядом с Наташкой на бревно и тоже стал слушать.

Отряд Шурки Суркова устраивал свои маневры на больничных огородах.

Осень хороша еще и тем, что с огородов почти все убрано и никто уже оттуда не прогоняет: играй и бегай где хочешь! Кроме того, в земле всегда можно найти забытую морковку или репку, что значительно облегчало прокормление войска. А один мальчишка, называемый Дед, даже привел туда своего козла Кузю, для которого имелось множество капустных листьев от срезанных кочанов. Не выкопанной осталась только свекла, и завхоз Егор Ефимыч разрешал Шурке с отрядом проводить маневры везде, зная, что командиру можно спокойно доверить: он никогда костер не бросит, если в нем остается хоть одна искра…

От горящей ботвы и разных сухих сорняков получалась прекрасная дымовая завеса, где отряд беспрерывно наступал и атаковал по всему фронту, а Кузя был привязан в сторонке, чтобы не пугался.

Когда маневры уже заканчивались и все собрались расходиться по домам, на поле появилась толпа нарядных девушек в разноцветных брюках и куртках. Они несли лопаты и корзины, а впереди шел Шуркин знакомый Витюша — бывший тунеядец, сейчас временно работающий на подсобном хозяйстве.

— Чего они пришли? — спросил Шурка у Витюши.