А вот австрийский врач и анатом Франц Иосиф Галль (1758–1828) считал, что специфическая психическая активность влечет за собой соответствующие морфологические изменения: психическая активность увеличивает мозговые шишки, а те, в свою очередь, вызывают особые выпуклости черепа. Науку, изучающую воздействие души на форму черепа и «мозговые шишки», назвали френологией, что буквально означало – «наука о душе». Галль и его последователи выделили 37 психических способностей и соответствующее количество шишек. В числе этих шишек были такие, как зрительная и слуховая память, ориентация в пространстве, чувство времени и инстинкт продолжения рода, были шишки смелости, честолюбия, остроумия, скрытности, осторожности, самооценки, утонченности, надежды, любознательности, самолюбия, независимости, исполнительности, агрессивности, верности, податливости воспитанию, любви к жизни и даже любви к животным. Несмотря на то что сегодня подобные представления могут вызвать смех, для своего времени Галль сделал серьезный шаг в вопросе о локализации сенсорных (чувствительных) и моторных (двигательных) зон мозга.
Французский физиолог и врач М. Флуранс, осуществивший ряд выдающихся открытий во время экспериментов на голубях и курах, при этом считал «резиденцией» души, или «управляющего духа», серое вещество поверхности полушарий.
Решающую роль в сближении психологии и естествознания сыграл выдающийся немецкий ученый – физиолог, психолог, врач, философ и языковед Вильгельм Вундт (1832–1920). Ученик физиолога И. Мюллера (1801–1858), Вундт сформулировал основной психофизический закон, устанавливающий четкую количественную зависимость между параметрами раздражителя и интенсивностью ощущений человека. Кстати, в числе первых, кто прошел стажировку у Вундта, был блестящий российский нейрофизиолог, нейроанатом, психиатр, невропатолог и основоположник отечественной психологии В. М. Бехтерев (1857–1927).
Первыми учеными, которые попытались объяснить все функции мозга на основе законов химии и физики, были ученики знаменитого И. Мюллера – Эмиль Дю Буа-Реймон (1818–1896) и Г. Гельмгольц (1821–1894), Они поклялись изучать физиологию с позиций физики и химии и скрепили эту клятву кровью. Однако оба ученых столкнулись с непреодолимыми трудностями. Г. Гельмгольц, развивая философские позиции Мюллера, отрицал соответствие наших ощущений реально существующей действительности («теория символов»). А Эмиль Дю Буа-Реймон в конце жизни утверждал, что у познания имеются пределы. К непознаваемым явлениям он относил и психические. Ему принадлежит знаменитое высказывание – «Ignoramus et ignorabimus» («He знаем и не узнаем»).
Среди выпускников западных лабораторий был и «отец русской физиологии» И. М. Сеченов (1829–1905). После написания статьи «Попытка ввести физиологические основы в психические процессы», в которой высказывалась мысль о рефлекторной природе психических явлений, против ученого было возбуждено уголовное дело. Такие идеи были несовместимы с религиозно-моральными принципами того времени. В итоге лишь в узковедомственном медицинском издании была опубликована статья Сеченова «Рефлексы головного мозга».
Но в конце концов, как пишет Б. Ф. Сергеев, «ученые конца XVIII – начала XIX в. подорвали веру в существование непознаваемой души и поставили на очередь вопрос об изучении деятельности мозга, который уже нельзя было рассматривать как седалище нашей психики, каким его до того считали, – он получил статус творца».[286]
Сознание все чаще стало рассматриваться как продукт высокоорганизованной материи, то есть центральной нервной системы, как эпифеномен физиологических процессов в головном мозге.
Каждая эпоха имеет свои метафоры и аналогии. Если во времена Галена главным достижением времени были водопровод и канализация, то Гален и полагал, что мозг функционирует как система каналов и его основная функция выполняется не веществом, а заполненными жидкостью полостями, известными в настоящее время как система мозговых желудочков, наполненных церебральной жидкостью. Гален считал, что все физические функции тела, состояние здоровья и болезни зависят от распределения четырех жидкостей организма – крови, флегмы (слизи), черной желчи и желтой желчи. Каждая из них выполняет свою функцию: кровь поддерживает жизненный дух животного, флегма вызывает вялость, черная желчь – причина меланхолии, а желтая – гнева.
XVII в. принес новую научную метафору – часовой механизм и оптический прибор. Новые открытия связывались с механистической моделью Вселенной. Эта модель стала в то время господствующей. Она основывалась на работах Исаака Ньютона и Рене Декарта и получила название ньютоно-картезианской механистической модели. Отсюда и анализ мозга по аналогии с хорошо отлаженным механизмом. Надо сказать, что эта аналогия дала и прогрессивные плоды. Так, в начале XVII в. немецкий астроном Иоганн Кеплер пришел к мысли, что глаз работает как обычный оптический прибор. А некоторое время спустя английский анатом Томас Уиллис (Виллизий) открыл, что слух основан на преобразовании звука, распространяющегося в воздухе, колебания которого активизируют специальные рецепторы улитки уха.
Открытие электричества и свойств газов влекло за собой новые аналогии. Возникла теория «баллонистов». Согласно этой теории, нервы представляют собой полые трубки, по которым проходят потоки газов, возбуждающих мышцы, и теория «электрических флюидов», породившая в среде обывателей немало мифов о том, что электричество может оживить мертвеца.
Механистическая модель деятельности высшей нервной системы и связанных с ней психических процессов надолго закрепилась в умах ученых. Джон Б. Уотсон, основоположник бихевиоризма (от англ. behavior – «поведение»), вообще пришел к отрицанию существования сознания, решив, что всякое поведение, по сути, – реакция на внешнюю среду. «Психология, – говорил он, – какой ее видят бихевиористы, представляет собой объективную отрасль естественных наук. Ее теоретической целью является предвидение и контроль поведения. Интроспекция не относится к ее основным методам… Бихевиористы в своем стремлении к поиску единой схемы реакции животных не видят ни одной линии, разделяющей человека и животное».[287]
Работы Ивана Павлова (1849–1936), в которых он употреблял понятия «физиология высшей нервной деятельности» и «психическая активность» как синонимы, а также концепция Б. Ф. Скикнера (1904–1990), вовсе отбросившего концепцию «личности» (личность наряду с эмоциями и интеллектом он считал лишь суммой поведенческих моделей),[288] длительное время определяли научные взгляды на мозг, душу и сознание.
Лишь гений Альберта Эйнштейна сумел «перешагнуть» ньютоно-картезианскую систему, сформулировав теорию относительности и заложив основы квантовой теории. Революционные открытия Альберта Эйнштейна, Нильса Бора, Эрвина Шредингера, Вернера Гейзенберга, Роберта Оппенгеймера к Давида Бома внесли огромный вклад в примирение научного мышления и мистицизма.[289] Квантово-релятивистская физика, теория систем и информации, кибернетика, нейропсихология, нейробиология и психофармакология внесли неоценимый вклад в новое понимание принципов работы мозга.
Важнейший вклад в переоценку роли мозга в процессе психической деятельности человека, в особенности в таких важнейших аспектах, как религиозные переживания, внесла трансперсональная психология.[290] Достаточно упомянуть знаменитый труд Станислава Грофа «За пределами мозга», в котором весьма убедительно опровергается статус мозга в качестве единственного творца сознания. В ряде многочисленных сессий LSD-терапии Гроф выяснил, что память человека содержала не только «биографический» опыт (который начинается в раннем детстве), но также пренатальный (дородовый) и перинатальный (околородовый) опыт. Это было сенсационным открытием, так как опровергало имевшиеся к этому времени данные о нейрофизиологическом и ментальном функционировании плода. Согласно данным нейрофизиологии, формирование памяти становится возможным лишь после миелинизации нервных волокон, что делает возможным распространение нервного импульса. Поскольку миелинизация оболочки церебральных нейронов у новорожденного еще не закончена, делался вывод о невозможности записи в памяти ребенка опыта до и в момент рождения.
