По дороге я ещё несколько раз порывался узнать, что же случилось с пилотами, но в итоге, осознал всю бесполезность этих попыток и спросил:

-Как называется этот город?

-Ласа. Это наша столица, - Холи заметно обрадовалась тому, что я ушёл от темы с пилотами.

-Что это за замки?

-Это не замки, хорошо, что ты спросил. Слева монастырь, справа дворец.

-Надеюсь, мне не придётся жить слева, - попытался пошутить я. Холи с чрезмерной поспешностью подхватила шутку и ответила, улыбнувшись:

-Посмотрим на твоё поведение.

Я улыбнулся в ответ. Разговор затих, несколько минут мы ехали в тишине. По краям дороги, по мере приближения к замкам, становилось всё больше людей. В отличие от тех, кого мы видели работающими в поле, эти не кланялись. Они смотрели на лимузин с окаменевшими лицами, от выражения которых мне становилось не по себе . Я спросил у Холи, надеясь, что хоть этот феномен она сможет объяснить:

-Здесь всех так встречают? - Я кивнул головой в сторону окна. Заметив мой жест, один из людей не удержался и упал на колени. Как всегда происходит в любой толпе, многие последовали его примеру, но потом встали, опомнившись.

-Только нас. Ты знаешь, я тебе раньше не говорила, но я здесь что-то вроде принцессы. Хотя это слово не совсем подходит, но отношение примерно то же.

-Пожалуйста, только не говори, что во дворце нас встретит что-то вроде разгневанного папаши-короля. Мы так не договаривались, - я нахмурил брови.

Она рассмеялась, и на секунду мне показалось, что напряжение, созданное погибшими лётчиками ослабло, но потом я понял, что и этот смех был наигран.

-Ладно, юморист. Теперь о серьёзном. Дорога по которой мы едем, начинается от статуи Рапмана Ну, великого воина древности. Люди, которые стоят по краям дороги, разорвут тебя в клочья, если ты откажешься пожать статуе руку. Эта статуя магическая, во всяком случае, они все в этом уверены. Существует легенда, что если руку статуи пожмёт посланник зла, то он будет мгновенно испепелён, хотя до сих пор прецедентов не было.

-Интересная легенда. Сколько лет стоит эта скульптура?

-Никто не знает. Считается, что Рапман воздвиг её сам накануне великой битвы, Но об этом потом, мы уже приехали.

Я повернулся к окну и увидел, что лимузин выезжает на площадь, выложенную плоскими, тщательно подогнанными друг к другу известковыми плитами. В центре, на пьедестале, выполненном в виде пирамидальной лестницы, чем-то напоминающей пирамиды Мексики, стояла небольшая фигура человека, выполненная из чёрного, не отражающего свет камня. Ступеньки той стороны пирамиды, которая находилась перед лицом воина, были стёрты так сильно, что я стал сомневаться в том, что их остатки смогут помочь мне подняться. Я представил себе, сколько народу должно было пройти по ним, чтобы достигнуть такого эффекта, и с сомнением посмотрел на протянутую вперёд руку истукана. Помня оттопыренный мизинец памятника Петру I, находящегося в Петропавловской крепости, который за несколько лет успели отшлифовать руками туристы, по непонятной причине верящие в то, что это исполняет желания, я ожидал увидеть вместо ладони памятника просто-напросто пустое место. Но, к моему удивлению, рука выглядела целой.

Я осмотрелся вокруг. Слева и справа, как зеркальные отражения друг друга, над площадью нависали дворец и монастырь. Площадь была забита народом, но к лимузину и к памятнику никто не подходил. К моему удивлению, я не заметил ни одного полицейского, хотя в нормальных странах без них не обходится ни одно мероприятие такого масштаба. Но они здесь были и не нужны, люди стояли плотно, но никто не толкался; создавалось такое ощущение, словно каждый здесь знал своё место и был им доволен. Я понял, что все ждут, когда я "поздороваюсь" с монументом. Я глубоко вздохнул, улыбнулся Холи и пошёл, но не успел я сделать и двух шагов, как в мою руку вцепилась подбежавшая Холи. Я обернулся и увидел, что её лицо стало бледным, как известняк, которым была вымощена площадь. Толпа встрепенулась, но Холи подняла руку, и всё затихло. Она поднялась на цыпочки и прошептала мне на ухо.

-Я люблю тебя, запомни, не его, а тебя.

Я удивился, но подумав, что это часть ритуала, ответил:

-Я верю тебе и клянусь, что я всего лишь собираюсь пожать ему руку, а вовсе не бить морду. Тем более, родителям удалось воспитать во мне уважение к памятникам древности.

Я улыбнулся, высвободил руку и пошёл к пирамиде.

Когда я оказался перед статуей, на меня нахлынуло странное чувство. Нечто подобное я испытал, рассматривая голограмму, снятую с меня одним из моих друзей, занимавшихся лазерами в Институте точной оптики. Тогда это чувство было вызвано тем, что я видел в своих руках свою радостно улыбающуюся мёртвую голову, а сейчас лицо воина не было похоже на меня ни единой чертой, он вообще не был похож на человека.

Череп Рапмана был более продолговат, а переносица начиналась на лбу, как у монахов в моём сне. Мне стало неуютно, как всегда и бывает, когда вокруг меня начинают происходить необъяснимые вещи. Вдруг я понял, что на наполненной народом площади воцарилась полная тишина. Создалось впечатление, что все эти люди последовали за лётчиками. Мне ужасно захотелось убежать и спрятаться, но когда я увидел у подножия монумента двух стражников с кривыми, блестящими на солнце мечами, моё желание ослабло. Я вытер рукавом рубашки пот со лба, а потом подал руку изваянию. Когда я хотел высвободить ладонь, мне это не удалось, внезапно мне показалось, что чёрная каменная кисть стала сжимать мою руку. Мне стало страшно, я в ужасе потянул руку на себя. Снизу раздался ликующий рёв толпы.

Статуя не отпускала меня, какие усилия я ни прикладывал. Рёв толпы нарастал. Я взглянул на стражников, стоявших неподалёку и увидел, что они смотрят не на меня, а на голову статуи. Я, следуя взгляду стражника, посмотрел туда же и чуть не получил сердечный приступ. На чёрном лице, в каждом глазу, появились жёлтые светящиеся точки. Я узнал этот желтый цвет, это был цвет сияния, которое просачивалось из-под двери, ведущей в номер Холи, когда я пришёл ночью в гостиницу; это был цвет радужной оболочки глаз мёртвых пилотов. В ужасе я сделал ещё один рывок, глаза вспыхнули, ослепив, и мир вокруг меня исчез.

Я оказался на вершине горы, на самом краю бесконечно глубокой пропасти. Ледяной ветер пытался сорвать меня вниз, но я крепко вцепился в холодный камень. В глаза нещадно бил свет огромного, ярко жёлтого солнца. В моей голове проносились обрывки фраз на неизвестном языке. Несмотря на то, что язык был мне неизвестен, я понял, что кто-то приказывает мне отпустить руки и дать ветру сорвать меня в пропасть. Непонятно откуда, у меня появилось отчётливое ощущение, что это единственно верное решение, но я не хотел с ним смиряться. Замёрзшие, исцарапанные о камень пальцы болели, руки тряслись, но я сделал последнее усилие и оттащил своё тело от края. Ветер подул сильнее, я ухватился за трещину в скале и продвинулся ещё на несколько сантиметров. Внезапно я понял, что рука застряла в трещине, и с бешеным усилием вырвал её.

В тот же миг я снова оказался на площади. Кожа на руке была содрана, а у статуи жёлтым огнём светилась уже вся голова. В бессильной злобе я размахнулся и ударил воина по лицу. По площади раскатился рёв, толпа хлынула ко мне, но голова полубога покрылась мелкими, чёрными на жёлтом фоне трещинами, а потом всё изваяние взорвалось в небо гигантским фонтаном чёрной пыли. Я потерял сознание.

Я открыл глаза, встал и нашёл выключатель. Когда свет наполнил комнату, я заметил бумажный лист неровной формы, предусмотрительно прикреплённый рядом с выключателем. На листе была самая важная на тот момент информация: подробный план этажа замка, на котором жирной красной линией выделялся путь к месту, которое в нашей стране называется санузлом. Добравшись до этого крайне необходимого места, в поисках выключателя я обнаружил ещё одну карту, на этот раз указывающую путь на кухню.