— Это милое создание зомбировано, — говорил в сторону Чикатило. — Я понял: это заговор. Они же говорили там, что заставляют всех своих сотрудников жрать эту бодягу. А в ней содержится хитрое зелье, которое делает из людей зомби. И с каждой ложкой гербалайфа ты все больше превращаешься в зловещего мертвеца.

— Ну, тогда это твоё милое создание было когда-то очень толстым. Как скотина. Это ж сколько гербалайфа надо сожрать, чтобы так тупить.

— И тем не менее я буду не я, если не помогу ей сбросить чары злого волшебника Карнеги, хотя бы на одну сумасшедшую, безумную романтическую ночь. Советую тебе сделать то же самое с её подружкой.

Потом мы увели их в полупсиходелический кабак для продвинутых — там были диваны, джангл и какой-то специфический напиток, названия которого я не запомнил. Нам пришлось ждать на улице окончания этой долбаной презентации, потому что было бы глупо требовать от них свалить с работы раньше времени. Уже в кабаке нам пришлось потратить немало усилий, чтобы заставить их смотреть на нас не как на потенциальных покупателей их вонючего зелья, а как на парней, которые намерены поиметь с ними интеллигентный романтический секс. Но в конце концов всё закончилось хорошо, и обе стороны остались довольны. Я вообще чуть не вспыхнул влюблённостью, но утром оказалось, что у моей пассии есть бойфренд и она хочет от него ребёнка. Я посоветовал ей в этом случае быть осторожной с пероральным приёмом гербалайфа, но она не знала, что такое «пероральный». А Чикатило был умнее и никаких отношений предлагать не стал.

— В их лице мы откатали всю систему американского менеджмента и Глобального Менеджера Карнеги в частности, — хвастался потом Чикатило. — Мы откатали его прямо в его корпоративную задницу. — Чикатило был таким, да, он всегда умел обставлять подробности с помпой и высшим смыслом. А может, так и есть, и немного помпы присутствует во всём, что происходит — речь не об этом. Я хочу сказать, что впечатления о «Гербалайфе» у нас остались самые положительные — вплоть до того самого момента, когда мы столкнулись с его глобальностью.

Теперь мы его ненавидели. Это была не та комедия, над которой можно смеяться дважды. Конечно, на презентации мы больше не попадали («Ещё не родился супервайзер, способный дважды развести Красивого Мужчину», — гордо заявлял Чик). Но даже если суммировать время, уходившее на одни только звонки, получалась какая-то совсем уж дикая, потусторонняя цифра. Времени было жалко — его ведь, по сути, у каждого из нас не так уж много, и нельзя тратить его на звонки в «Гербалайф»: так и вся жизнь пройдёт, за таким вот беспонтовым телефонным трёпом.

Поэтому после энных по счёту телефонных дебатов мы придумали одну очень удобную фишку. Теперь каждый наш звонок — даже если это был звонок по объявлению о найме грузчика или уборщика — мы начинали с фразы:

— Алло, это «Гербалайф»?

Глупые супервайзеры тут же попадались. У них там совершенно не развивают гибкость мышления, и они не думая ляпали «да».

Мы отвечали: «Тогда поменяйте текст объявления в газете, наши дешифровщики вас рассекретили». Или: «В ДК имени Кулькова, в котором у вас сейчас идёт презентация, подложена свинья. Если вы не выполните наши требования, мы её активируем». А однажды Чикатило, будучи злым на что-то, без обиняков и по-русски сказал: «Ну, тогда идите на х… с вашим объявлением». Не спорю — это было слишком просто для Чика, но нельзя же все время думать о поддержании сложного имиджа.

После изобретения этой фишки стало веселей, но лучше от этого никому не делалось, потому что все как сговорились: нас посылали отовсюду, даже из самых низовых, ущербных контор. Можно было с горловой удариться в сетевой маркетинг со сдельной зарплатой, но мы были не такими. Мы оба знали, что у нас не получится ходить по офисам и, улыбаясь, впаривать товары народного потребления. Реально поиметь с этого мы могли разве что первую партию товара, оставленную на подарки родственникам, и клерка, который нам её доверил. Ни то, ни другое нам на хер было не нужно.

Но во все двери надо уметь стучаться — да, надо стать профессиональным и несгибаемым стукачом в двери. Нам повезло в тот день, когда мы сдали сессию. Мы теперь могли устраиваться на полную занятость, да и вообще — это просто был наш день. У всех бывают свои дни, а этот был нашим. Мы набрали номер чисто случайно, скорее для галочки.

— Алё, — крикнул Чик в телефонную трубку, — это «Гербалайф»?

— Нет, — ответили там, — вы ошиблись номером.

— Тогда я хотел бы поговорить с вами по поводу работы распространителя печатных изданий. Здесь написано, что есть оклад. Это не опечатка?

— Нет, не опечатка, — удивлённо сказали на том конце провода. — Наши сотрудники действительно работают на окладе. Плюс проценты.

— Ну, это-то чёрт с ним… То есть нет, я хотел спросить, какие проценты? — поправился Чикатило, спохватившись.

Ему назвали какую-то цифру, которую он не выслушал, и пригласили на собеседование куда-то в район Белорусской. По лицу Чика при этом скакала какая-то зачаточная мысль. Я знал, что он уже прикидывает варианты, что он снова сопоставляет два отдельных факта. Этими фактами были печатные издания и наличие в районе метро «Белорусская» пункта приёма макулатуры — того самого, из-за которого год назад Чикатилу уволили с должности распространителя листовок. Но додумать он не успел, потому что в тот самый момент раздался звонок в дверь, и в квартиру ввалился пьяный Алкоголист. Его борода как-то поникла, а сам он выглядел до убогости потерянным и вообще никаким. Его надо было куда-то приткнуть и на всякий случай подстелить под него что-нибудь полиэтиленовое — по словам Чикатилы, он был из тех, с кем ЭТО иногда случается.

… Посидев ещё немного, я пошёл спать. Плохо, что все эти работящие люди устраивают собеседования преимущественно по утрам. Думаю, они это делают из зависти к безработным — так, чтобы хоть в чём-то им не уступать. А то я бы, конечно, с удовольствием ещё повтыкал в видак, но иногда приходится вызывать огонь на себя. Один из нас должен был утром проснуться по будильнику, и я из опыта знал, что после всех этих музыкантов и колёс это будет не Чикатило.

Я засыпал, думая о пыльном московском лете с работой, маячившем над нашими ментальными крышами. А Чикатило не думал ни о чём — с колёсами или без, он всегда засыпал радикально, по-богатырски, за десять секунд. Наверное, это было подарком судьбы.

Чикатило полунервно покуривал, то и дело роняя пепел на приборную панель. Я сидел рядом и ощущал себя шпионом из дешёвого американского фильма конца семидесятых — такого, с точками и запятыми на киноплёнке, длинноволосыми брюнетками и Чарльзом Бронсоном в главной роли. Чикатило тоже чувствовал сходство ситуации. И специально откопал в каком-то загашнике у себя дома раритетные квадратные солнечные очки, которыми в какой-то далёкой пост-битловской юности пользовался его папаша.

— Ты бы уж тогда и парик с бакенбардами нацепил, чтобы было KaKy «Beastie Boys» в «Саботаже», — поддел его я. Это было актуально, потому что Чикатило недавно побрился налысо. Из всего того, что произрастает у мужчины на голове, у него осталась только борода, которая распустилась до каких-то исполинских размеров. Если бы он был толстым, то он больше походил бы на персонаж других дебильных фильмов — про техасского рэйнджера Уокера. Там почти в каждой серии есть этакий огромный детина-байкер, подонок и правонарушитель с лысым черепом и бицепсами диаметром с голову. Он всю дорогу режется на бильярде в сомнительном баре, между делом толкая кокс и героин, пока туповатый старина Чак со звездой Давида на левом кармане не учинит ему правосудие по-техасски. Хотя, может быть, это и не из этого сериала — какая разница.

Тогда как раз вылезли на сцену все эти «Oasis'bi», «Блёры» и прочая бритпоповская бодяга. По четвергам поздно ночью шла передача, которая называлась «2 часа с MTV», её вёл простодушный малый по имени Майлз Хант. Там это всё и показывали вперемежку со всякими брутальными негодяями типа «Рго-Pain», потому что тогда и то и другое называлось альтернативой. Кто-то из музыкальных критиков заметил, что и в том и в другом случае присутствует электрическая гитара, и объединил всё это в одно музыкальное направление. Правда, они очень быстро спохватились и отчленили эти самые тягучие «Oasis'ы», назвав их брит-попом. Чикатило плевался в экран всякий раз, когда на нём начинал блеять брат Галлахер, и, чтобы не быть на него похожим, побрился налысо.