— Эй, откройте! — требовательно крикнул грубый молодой голос.

Послышался громкий стук в ворота. За соседними заборами залаяли собаки. Я настороженно слушала, что будет дальше. Стук повторился.

— Откройте!

В сенях прошелестели осторожные шаги. Нина Евгеньевна подошла к двери на крыльцо.

— Ребята, уходите, — твердо произнесла она, стоя за закрытой дверью.

— Впустите нас, Нина Евгеньевна, — опять потребовал другой молодой голос.

— Нет, — отрезала хозяйка, — Идите домой. Я не открою.

Дина оторвала голову от подушки.

— Что такое? — сонно промычала она.

Я приложила палец к губам. У ворот происходило что-то непонятное. Было очевидно, что в дом ломятся хулиганы на мотоциклах. Но для того, чтобы ворваться во двор, им требуется приглашение хозяйки. А Нина Евгеньевна его не дает, не боясь, что ее не послушаются. Стук у ворот повторился несколько раз, потом снова взревели моторы, и их рокот стих на другом конце Краснорецкого. Прошло несколько минут, потом шаги Нины Евгеньевны переместились обратно в ее комнату. Мне показалось, на ходу она скороговоркой шептала молитву. Еще долго беспокойно лаяли собаки.

— Что за хрень? — сердито проговорила Дина, садясь на кровати.

— Понятие не имею, — ответила я.

Форточку открывать расхотелось.

То ли дело было в усталости с дороги, то ли в волшебном деревенском воздухе, но проснулась я позже обычного. В окно светило солнце, на улице перекликались петухи. Кровать моей сестры уже была застелена. Я блаженно потянулась и вышла в сени. Открытая дверь на застекленную веранду, которую деревенские называют «терраской», проливала на деревянные половицы потоки утреннего света. Нина Евгеньевна собирала на стол. Пахло едой.

— А, Сима, проснулись? Молодец, как раз к завтраку, — улыбнулась женщина, жестом приглашая меня за стол.

Я поблагодарила кивком и задержалась в сенях возле умывальника. Выйдя на терраску, я увидела в окно мальчишек, гроздьями повисших на заборе. Они, догадалась я, пытались разглядеть, как Дина моется в деревянной кабинке летнего душа, установленной в саду. Нина Евгеньевна, посмотрела в том же направлении и усмехнулась.

— Ваша сестра популярна.

— Да, у мужчин любого возраста, — улыбнулась я и вдруг вспомнила о событиях прошедшей ночи, — Нина Евгеньевна, а кто это был сегодня ночью?

— Да, мальчишки хулиганят, — Нина Евгеньевна ответила небрежно, но отчего-то низко наклонила голову, хлопоча вокруг стола, — Как вечер, так они давай гонять по поселку. Озорничают.

— Вы поэтому не выходите вечером на улицу? — спросила я и, получив утвердительный кивок, добавила, — А в милицию обращались, участковый-то что говорит?

— Да зачем сразу в милицию? — хозяйка улыбнулась смущенно и натянуто.

— Они что бандиты? — предположила я.

— Нет просто шпана, — возразила Нина Евгеньевна; на улице залаяла собака, и она с преувеличенным интересом оглянулась на окна, чтобы покончить с устроенным мною допросом, — О, вот и наш хозяин приехал.

Ворота открыли снаружи, и во двор въехала зеленая «Нива». Из нее вышел мужчина со светлыми волосами и бородкой, такой же худощавый, как Нина Евгеньевна, чем-то неуловимо на нее похожий. Говорят, люди часто выбирают себе в пару того, кто напоминает их самих. Интересно, со стороны мы с Лешкой тоже так выглядим? Приеду в Москву, спрошу у Нади и Сорокина.

Когда Андрей Иваныч поднялся на крыльцо и вошел в терраску, из сеней вышла Дина, уже одетая и причесанная. Боевую раскраску на лицо она нанести еще не успела, но без нее Дина всегда нравилась мне больше.

— Дина Валентиновна, — к моему удивлению хозяин дома обратился к сестре очень уважительно и самым серьезным образом пожал ей руку, — Я вас сразу узнал, вы на матушку похожи.

— Здравствуйте, — без своих обычных кривляний ответила Дина, — Это моя сестра Серафима. Так что тут случилось с матерью?

— Может, сначала за стол? — робко предложила Нина Евгеньевна.

— Позже, — коротко возразил Глебов и показал рукой на дверь, предлагая Дине выйти во двор и поговорить.

Они спустились с крыльца. Меня с собой не звали, обо мне вообще забыли, и меня охватило возмущение. Я было сделала шаг к двери, потом передумала и осталась в терраске. Нина Евгеньевна сочувственно посмотрела на меня, пожала плечами и позвала меня за стол. Блины с домашним клубничным вареньем были восхитительны. Но непонятная тревога, вызванная поведением Глебова и Дины, не давала в полной мере ощутить их вкус.

— Сметанки? — видя мое расстроенное лицо, жалостливо предложила Нина Евгеньевна.

Дина и Андрей Иваныч вернулись, разговаривая.

— Договорились, сделаю все, что смогу. Все, что будет нужно, — сказал Глебов, очевидно подводя итог разговору.

Дина уселась за стол напротив меня и потянулась к стопке золотистых блинов, лежащих на большой плоской тарелке.

— Мы задержимся здесь на пару деньков, — объявила она.

— А мама? — удивилась я.

— Мама именно этого от нас и хотела, — после этой короткой фразы, внимание Дины полностью переключилось на завтрак.

Но в отличие от нее, привыкшей слушаться каждого маминого слова, мне такое объяснение не показалось достаточным.

— А почему она этого хотела? И зачем тебе я, если ты мне ничего не говоришь?

Видя, что назревает выяснение отношений, хозяева занервничали, обмениваясь смущенными взглядами. Дина с тяжким вздохом отодвинула от себя чашку со сметаной и встала.

— Ладно, — сказала она сквозь зубы и встала, — Ты отдыхай, а я по делам.

Дина вышла в сени. Опять все, как в детстве. Нет уж, снова втянуть меня в эту жизнь не получится. Если Дина появится у меня в квартире еще раз, я ее с лестницы спущу.

Я в угрюмом молчании доела завтрак. Когда приканчивала чай с баранками, вернулась Дина в одолженной хозяйкой темно-синей деревенской тужурке-стеганке. Она сгребла со стола горсть баранок и распихала по карманам. Глебов встал и вознамерился пойти с ней.

— И куда собралась? — хмуро спросила я.

— На кладбище, — бодро доложила Дина.

— Куда?

— А что? Погода хорошая. Погляжу на крестики да холмики, хозяин проведет для меня обзорную экскурсию.

— Надо же! — удивилась я, — Ты, оказывается, заядлый тафофил.

— Не ругайся, ты ж в гостях, — поморщилась Дина.

Я приподнялась со стула.

— Так я с тобой?

— Говорю же: отдыхай.

Я опять начала закипать.

— Я вам тоже найду дело, если хотите, — поспешно внесла предложение Нина Евгеньевна, — Я тут собралась к соседке, бабе Майе. Давно обещала ей помочь яблоки собрать, перебрать лучок. А то она одна, у нее только внук Володя. Он хороший мальчик, но ведь ему тоже поиграть, погулять хочется. Можете пойти со мной, баба Майя в соседнем доме живет.

Она показала в окно на соседний бревенчатый дом, покрашенный синей краской.

— А чё сходи, разомнись. Ты ж любишь активный отдых, — ухмыльнулась Дина, — А я, как вернемся, за тобой зайду.

Обстановка в доме соседки была почти такой же, как у Глебовых. Разве что имелся удивительный старый диван с высокой резной спинкой и подушками-валиками, какие я видела только в фильмах о сталинских временах. На стене в горнице неподалеку от угла с иконами висел отрывной календарь, посвященный садово-огородным работам. Какая-то фраза внизу страницы была обведена красной ручкой. "Зах. солнца в 21.17" прочла я, подойдя ближе. Я полистала численник. На других страницах эта строка также была обведена красным. Я вспомнила, что такой же календарь висел и у Глебовых, и заход солнца на нем тоже выделили красным цветом. Двойные оконные рамы, такие же, как в комнате, где мы с Диной ночевали, украшали связки луковиц и чесночин, перевитых как гирлянды.

— Нравится? — спросила баба Майя, заметив, что я рассматриваю это своеобразное украшение, — Это я по телевизору видала. Мне еще тетка Валя обещала декоративные тыковки, маленькие такие. Тоже повешу. Я на старости лет стала этот…Как, Вова?

— Дизайнер, — усмехнулся ее внук, худенький, но круглолицый мальчик лет десяти с веснушками на коротком прямом носу, — Бабуля в теме: печворк, хендмейд и так далее.