— Сергей с женой уехали, дозвониться до них не получается. Поэтому Анна Федоровна позвонила мне, — объяснил Воробьев, — Саша пропала.

— И она тоже? — я удивленно обернулась к Симе и добавила в полголоса, — Ну и достали же Ларису детишки из музыкальной школы. Она просто какой-то карательный рейд этой ночью провела.

— Милиция-то уже знает? — спросила Сима журналиста.

— Выехали, — он поочередно оглядел меня и Симу, — Так вы узнали что-то?

— Узнали, — я вложила ему в ладонь ключ от квартиры, — Ждите милицию, а нам пора.

Воробьев пытливо заглянул в наши мрачные и решительные лица.

— Так вы в лес?

— Ну, да, — я повернула обратно к калитке.

— Так я с вами, — Воробьев шагнул следом, — Мы ведь работаем вместе.

— Ты же отказался от сотрудничества, — напомнила я.

— Но вам же пригодится кто-нибудь, чтобы лес знал, — ухмыльнулся Воробьев, — Я подойду.

— Давай возьмем его, — вздохнула Сима, видя, что журналист просто так не отвяжется.

Пока возвращались к железнодорожному переезду, Воробьев был как на иголках от нетерпения.

— Так что вы узнали?

— Ты был прав, — ответила я, — Все похищения — старые и новые увязываются в один ряд.

— И девочек прячут в лесу! — подхватил догадливый Воробьев, — Вы узнали, кто это?

Мы секунду помолчали.

— Баба-Яга, — наконец, негромко проговорила Сима, — Вернее, внучка, которая ей помогает.

— Ой, хватит! — возмутился Воробьев, — Вы как наш дядя Коля с Березовой аллеи. Не от него набрались случайно?

— Он умер ночью после встречи с этой дамой, — сообщила я, — Ты же говорил, что в этой истории есть нечто нереальное. В серийного маньяка-похитителя ты веришь, а в ведьму-людоедку нет?

— Ну, ладно, предположим, в лесу живет банда людоедов, — нехотя пошел на уступки Воробьев.

— Да не банда людоедов, а ведьма-чернокнижница! — разозлилась я, — Если собрался с нами, слушай, что говорят.

Эмоции в нашем деле всегда мешают. Воробьев вот, например, мне сразу понравился. Но трахнуть его нет времени и переубеждать тоже.

— Хочешь выжить, придерживайся нашей версии происходящего, — просто сказала я.

— Слушайся ее, — негромко, но с нажимом проговорила Сима.

Я бросила на нее удивленный взгляд. Вот уж от кого не ожидала такой поддержки.

За переездом дорога еще немного тянулась вдоль железнодорожной насыпи в лес, а потом просто исчезала в траве. В том месте, где она кончалась, мы оставили «Волгу». Перед тем, как закрыть машину, я достала из багажника сумку и раздала спутникам ее содержимое.

— Колы осиновые. Все берите по парочке, — распорядилась я, убирая свою долю под куртку в нижний внутренний карман.

— Обрез помпового ружья? — взяв из моих рук огнестрельное оружие, Сима щелкнула затвором, — Значит, будет как в тот раз с вампирами?

— Не совсем. Патроны заряжены солью, — объяснила я, — Для нечистой силы соль просто яд. А ты Воробьев, как настоящий мужик, понесешь канистру с бензином. Не бойся, она маленькая.

Я поставила перед ним на землю целлофановый пакет. Воробьев секунду молча смотрел на наши приготовления.

— Так вы не шутите что ли? — изменившимся голосом спросил он.

— Так что у тебя за идея? — спросила Сима, когда, вооружившись, мы двинулись вперед по насыпи.

— Помнишь, что рассказывал Козлов? — сказала я, — Зоя Гордеева, старшая ведьма, пропала возле будки обходчика. Там же ее видели годы спустя. Ее логово где-то поблизости. Ты знаешь, где эта будка, Воробьев? Она далеко?

— Видимо, речь о старой будке. Километра три с половиной отсюда, — ответил журналист, — Она больше не действует, за поворотом на Верхнеборск поставили новую. Но заброшенное строение осталось.

После того, как Воробьев понял, что ведьма существует, и наши намерения на ее счет серьезны, он несколько попритих и послушно брел следом за нами, таща с собой пакет с бензиновой канистрой.

Одноколейка резво бежала по просеке в лес, и он принимал ее в объятья, обступая деревьями, окружая кустами орешника. День обещал стать погожим, но солнце пока медленно согревало воздух, и он дышал почти осенней сыростью. Вокруг было тихо, остатки тумана в ельнике по правую руку от нас, собирали и приглушали звуки — шелест набегающего ветра в ветвях и далекий перестук дятла. Сима, шедшая рядом со мной по самому скату насыпи, подняла голову и прислушалась, впитывая эту негородскую тишину. Судя по выражению ее лица, моя лирическая сестренка почти забыла, зачем мы отправились на природу. Очарование местности нарушил Воробьев.

— Вообще место, куда мы идем, не сказать, чтобы дикое, — с сомнением заметил он, — Там и поезда ходят, и грибники то и дело шныряют вдоль да поперек путей. В лесу там сплошь и рядом тропинки. Собаке, пардон, лапу задрать негде, не то что бабе-Яге устроить логово. И как оно вообще должно выглядеть? Избушка на курьих ножках?

Он насмешливо хмыкнул.

— Типа того, — согласилась я.

Сима бросила на меня взгляд, говорящий, что она разделяет сомнения Воробьева.

— А все-таки, — сказала она, — Что и где мы будем искать?

— Иголку в стоге сена? — подхватил Воробьев.

— Лес не так велик, — заметила я, — Конечно, массированно прочесать его было бы надежнее, но наша численность этого не позволяет. Будем полагаться на дедукцию. Кстати, а известно, где конкретно пропали те двое подчиненных твоего друга Кувшинова?

— Они находились вместе и последний раз сообщили по рации, что идут через овраг в рябиннике, — поделился Воробьев секретной милицейской информацией и остановился на полушаге, — А ведь рябинник начинается недалеко от насыпи, чуть правее старой будки! Неужели правда, ваша баба-Яга прячется где-то рядом?

— Давайте сначала дойдем, а там и посмотрим, — предложила я.

К старой будке обходчика путей мы вышли в молчании. Лесная тишина давила, и разговор в ней не клеился. Впереди за растущими вдоль насыпи молодыми дубками послышался гудок, и навстречу мимо нас проехал маневровый тепловоз. Машинист обернулся из окошка, разглядывая двух девиц с обрезами через плечо и парня, волокущего за ними сумку. Воробьев остановился на краю насыпи и указал на маячившие чуть в стороне останки серого кирпичного домика с развалившейся шиферной крышей.

— Вот собственно. И куда теперь?

Сима вопросительно смотрела на меня. Я поискала глазами какую-нибудь высокую точку, чтобы осмотреться.

— На дерево что ли влезть, поглядеть кругом?

— Лучше туда, — Сима указала на домик, чернеющий провалами окон и двери.

Мы подошли к будке, продираясь через бурьян. Воробьев галантно подал мне руку, помогая взобраться на обвалившийся кирпичный угол. Я отдала ему обрез.

— Держи стволом вниз.

— Я знаю, как пользоваться, — немного обижено заметил Воробьев, — Кстати, а можно еще несколько ужасных подробностей? Вы говорили о внучке. Я так понимаю, это фигуральное выражение? Внучка, значит, преемница, следующая баба-Яга.

— Умный ты парень, Воробьев, — одобрила я, схватилась за верхний край стены и взобралась на самый верх одноэтажного строения, — Так и есть. Баба-Яга нашла себе наследницу. Ларису-директрису из музыкальной школы.

— Перфильеву? — ахнул Воробьев и несколько минут ошарашено глядел на меня снизу вверх, — Ну, как-то это…Ее все здесь знают…Хотя, она одинокая, не замужем. Для бабы-Яги в самый раз.

— Вот и мы так подумали, — отозвалась я сверху, — А ты женат, Воробьев?

— Уже нет, — во взгляде Воробьева появилось оживление, — Развелся и довольно давно.

— Эт хорошо, — обрадовалась я, заметила, что Сима, стоя в сторонке, слушает с хитренькой ухмылкой, и перевела разговор на дело, — А что вон там?

Просека, по которой пролегала одноколейка, забирала вправо, в дубки, делая поворот. В левую же сторону от развалин будки мимо молодой рябиновой поросли тянулась еще одна узкая прогалина. На ней между высокими стволами деревьев буйно произрастали гигантские зонтики борщевика. Они возвышались в человеческий рост и толщиной были что твой бамбук.