— Вивальди. Какая прелесть! Оставь.

— Пусть лучше меня посадят голой задницей на ежа, чем я буду это слушать, — возразила я.

— Оставь, — капризно заканючила Сима.

Ладно, ладно. Но не наезжайте на меня потом за то, что я уснула за рулем. Под эти убаюкивающие завывания мы въехали в город.

Предчувствия меня не обманули. Городишко оказался самый что ни на есть паршивый. Узкие улочки с загадочной планировкой. Разбитые дороги (А как же без этого?), вдоль тротуаров заросли сирени. Дома — пятиэтажные хрущобы из светло-серого кирпича с отделкой из оранжевого. На торце одного дома даже была выложена надпись тем же оранжевым кирпичом: "50 лет СССР!" Чур, меня. Сгинь, призрак коммунизма. Ни «Макдоналдса», ни гостиницы. Хорошо, что мы здесь долго не задержимся, только заберем отсюда маму. Хотя…Мягким местом чую, все не так просто.

Дверь в подъезде кирпичной пятиэтажки номер двенадцать по Рассветной улице была оборудована домофоном. Набрав на панели цифру сорок пять и кнопку вызова, я думала, что придется долго объясняться, прежде, чем нас впустят. Но стоило назвать себя, как женский голос сразу же сказал:

— Поднимайтесь.

В квартире на втором этаже нас встретила женщина, которую мама в своих указаниях назвала Анной Федоровной Кувшиновой. Дома у Кувшиновой мы должны были встретиться.

— Здравствуйте, — сказала я, вглядываясь в глубины двухкомнатного жилища: не покажется ли, наконец, наша мама, — Зинаида Дмитриевна Калашникова, наша мать, велела нам приехать к вам сюда. Где она?

— Вы Дина, — поглядев на меня, определила Анна Федоровна, и повернулась к сестре, — А вы Сима. Зинаида Дмитриевна сняла у меня комнату на пару дней. Сама я живу в частном секторе, а эту квартиру сдаю. Но она попросила меня ненадолго остаться здесь, чтобы дождаться вас.

— А сама она нас не дождалась? — Сима задала тот вопрос, который уже крутился у меня на языке.

Анна Федоровна виновато улыбнулась, пожимая плечами.

— Она уехала еще вчера утром. Просила отдать вам вот это.

Она прошла вглубь комнаты к столу и принесла черный плоский чемоданчик из пластика величиной чуть больше книжки.

— И это все? — в голосе Симы, машинально взявшей ручку чемоданчика, прозвучало возмущение.

Анна Федоровна кивнула.

— А вам не нужна комната?

Мы растерянно переглянулись.

— Нет, — пробормотала я, совершенно обескураженная таким ходом событий.

— Если передумаете, вот мой телефон.

Я автоматически зажала в пальцах бумажку с телефоном, и мы вышли из квартиры. В подъезде на подоконнике Сима открыла чемоданчик и удивленно-обрадовано пискнула. Он оказался чехлом ноутбука. К компьютерной книжке-малышке прилагался беспроводной модем и всякие другие полезные прибамбасы. Дорогой подарочек припасла наша Зинаида Дмитриевна. Знать бы еще, чего она хочет от нас.

Растерянные и расстроенные мы побрели назад к машине, оставленной на стоянке. Был уже десятый час, а мой прекрасный животик до сих пор пустовал. Поэтому я обрадовалась, когда мы обнаружили в конце улицы кафе. Возле него вдоль тротуара были выставлены белые пластиковые столики со стульями, накрытые сверху зелеными зонтиками. В кафе нам тоже обрадовались, как родным, потому что день был будний, час ранний, и посетителей никаких. Меня лично это очень устроило. Сима, выразила недоверие местной кухне, но ей пришлось смириться. Мы присели за один из пустующих столиков на улице. Погода уже успела разгуляться. Солнце, выползшее из тумана на небо, светило ярко и даже припекало мне щеку.

Пока я одной рукой забрасывала в рот ломти пиццы колбасой, а другой ковырялась во вновь обретенном ноутбуке, младшая сестра перелистывала газету, которая нашлась в пластиковом чемоданчике вместе с чудом компьютерной техники. Номер местного брехунка под названием "Новости недели" был датирован позавчерашним днем. Такие милые издания читать одно удовольствие. Особенно прикалывает реклама и объявления. Во время наших с мамой разъездов она часто покупала подобные газетки, чтобы прочувствовать обстановку места. Теперь она купила ноутбук. Тоже для того, чтобы мы были в теме. Для чего же еще?

Подключив флэш-модем, я с радостью увидела, как он тут же обнаружил сеть. Вот тебе и провинция! Через секунду я уже была на «Яндексе» и читала новости. Сима во внешнем мире по-старинке шелестела страницами.

— И что пишут? — спросила я из Интернета.

— Много всякой всячины, — отозвалась Сима, — Но я, кажется, нашла, почему мы здесь. Смотри.

Она положила передо мной газету. Статья на второй странице была старательно обведена в рамочку красным фломастером.

— Так. Девочка семи лет Наташа Белова пропала накануне…Вечером в пятницу она не пришла домой…Так. Последний раз ее видели играющей с тремя подругами по музыкальной школе возле дома номер…по улице…Угу-м, — я выхватила из статьи, расплывшейся на три колонки, основную информацию, опустив цветистые обороты, на которые не поскупился автор, — Ну, дальше тут про бездействие милиции, равнодушие местной администрации и их неумение поддержать порядок и обеспечить безопасность. Коротенько так, минут на сорок. Хотите еще — читайте «МК», там этого добра полно.

Я выразила недоверчивой усмешкой терзающие меня смутные сомнения и вернулась в Интернет.

— Но зачем-то же мама выделила эту статью? — с подозрением заметила Сима.

— Спецэффекты захватили, — фыркнула я, — У нашей мамы нюх на все нереальное. По-твоему, милиция, которая не смотрит за порядком — это нереально?

— Тем не менее, это подсказка, — упорствовала Сима; разок сходив со мной на упырей, она заделалась в бывалые охотницы, — Мама определенно думает, что девочка исчезла не просто так. Как установить, в чем тут дело?

А это уже вопрос по существу.

— Надо поговорить с автором статьи, — сказала я, притянув газету поближе, — Как там его зовут?

На углу улицы стояла таксофонная будка. Людей, желающих воспользоваться ею, было столько же, сколько посетителей в кафе — кроме нас никого. Забившись в будку с газетой в руке, я набрала номер, указанный в выходных данных в конце последней страницы.

— Редакция, — пропищал в трубке стервозный дамский голос, в котором даже по телефону можно было признать секретаршу.

— Здрасьте, — как можно милее и жалостливее проворковала я, — Мне бы Артема Воробьева.

— Такой у нас больше не работает, — злорадно объявила секретарша; она была тоже не лыком шита и даже по телефону признала во мне длинноногую зеленоглазую блондинку, что не возвысило меня в ее глазах.

— А адрес его? Может, скажете? — проблеяла я, стараясь прикинуться русоволосой дурнушкой в очках и с короткой стрижкой, — Мне очень нужно с ним поговорить!

— Много вас тут таких. А у нас работа, между прочим. Ладно, записывайте, — прошипела секретарша, — Улица Отрадная, дом девять, квартира…

В улице Отрадной, конечно, не было ничего отрадного. Она же находилась в Отрадинске. Дома на ней были построены из красного кирпича с серой отделкой. А в остальном и сирень под окнами и выбоины на проезжей части были те же, что и везде. Унылый видеоряд, а тут еще Сима.

— Ужас! Ужас! — причитала она, глядя в фальшивое удостоверение работника областной прокуратуры, изъятое из щедрых маминых запасов, хранившихся в багажнике тачки вместе с огнестрельным арсеналом и набором спецсредств для борьбы с нечистью.

— Ну, ужас. Но не "Ужас! Ужас!" — я решительно пресекла ее скулеж, — Чего раскудахталась, как цыпленок? Ты ведь только стажерка, а следак я. Я и буду говорить, а ты просто сделай морду лопатой.

— Но это же подделка документов! — ужаснулась Сима, наша примерная студентка юридического института, — Если нас разоблачат?

— Красть джентльмену не позволяет воспитание. Вдруг поймают? — съязвила я, — Ну, просечет этот Воробьев, что ксивы поддельные. И что? Он просто журналюга в глубокой отставке. В милицию тебя не потащит, не боись. То же мне ужас!

Я оглядела нашу одежду. Вот где ужас. Знавала я одну следачку, которая ходила на работу в игривой короткой юбочке, тертой косухе и с рюкзачком на плече. И ничего — юстиция ихняя торжествует, и мир тоже не погиб. Но людям же этого не объяснишь. Чтобы они верили тебе, надо олицетворять собой некий образ, сложившийся в их представлении годами. Поэтому, если ты изображаешь следователя, хоть умри, но оденься кикиморой, как Маша Швецова из "Тайн следствия". Хотя Симе этот прикид, как ни странно, по-своему даже к лицу. Она вечно рядится как синий чулок. Нет бы одеть платьишко покороче, каблучки подлиннее, подкраситься как следует. Девчонка-то она у меня симпатичная. На любителя, конечно, но все же…После смерти Лешки ей, правда, не до того, вспомнила я, одернула позорный мешковатый пиджачок, надетый поверх блузки с глухим воротничком и старушечьей юбки, поправила очки на носу и устремилась через дорогу, к дому бывшего корреспондента "Новостей недели". Сима в унылом брючном костюме понуро поплелась за мной.