– Постараюсь.

– И что бы ни случилось, помни, трагедия на сегодня отменяется, Дженни… Неужели ты не заметила распахнутые золотые врата там, в лесу? Неужели не слышишь, как трубят трубы?

– Со всех сторон?..

Стивен прервал ее быстрым легким поцелуем и поспешил к лошадям. Он принял от Луиса уздечку и легко вскочил в седло. Жеребец, сверкнув белками глаз, поднял голову, прижал уши и начал отступать боком, размахивая хвостом. Луис еще придерживал повод, тихо говоря с гнедым, затем встревоженно глянул на Стивена:

– Вы точно решили, месье? Он не любит чужих, а в грозу даже со мной ведет себя как бешеный.

– Справлюсь. К тому времени, когда я доберусь до Гаварни, он станет кротким, невзирая на погодные условия. Отпускай, Луис, и спасибо тебе!

Луис отступил.

Конь, прижимая уши и с шумом выпуская воздух из ноздрей, попятился и выгнул свою великолепную шею, пытаясь ухватить зубами уздечку. Но твердый уверенный рывок прекратил эти попытки, что вызвало у наблюдавших вздох облегчения и одобрительный возглас.

Стивен старался направить упрямца обратно на дорогу. Пустив в ход левую пятку и натягивая повод, он пытался повернуть строптивого коня в нужном направлении. Фуа сопротивлялся, взбрыкивая и злобно скалясь, он явно выражал горячее желание скинуть всадника со спины.

– Вот дьявол, – ласково сказал Стивен и сильнее натянул повод.

На этот раз конь вроде бы послушался, но потом сделал сногсшибательный прыжок и, подняв облако пыли, встал как вкопанный.

Дженни вскрикнула, зато Луису упрямство коня, да и всадника, очевидно, пришлось по душе. Стивен сдавил пятками бока гнедого и рассмеялся.

– Давай, коняга, – процедил он сквозь зубы, потом сильно хлестнул коня промеж ушей, и они диким галопом унеслись вниз по склону.

Луис бросил на Дженнифер еще один загадочный взгляд, вскочил на одну из лошадей и, не сказав ни слова, продолжил свой путь к реке. Неспешный перестук копыт раздавался в тишине, точно замедленное эхо удалявшегося к северу галопа.

Опустевшая долина, казалось, замерла. Дженнифер решительно подошла к воротам монастыря и толкнула створку.

Начался дождь. Крупные редкие капли сначала мягко, затем все настойчивее застучали по стеклу. Зеленый жидкий свет, плывущий за окном, казался жутковатым под синевато-серым небом, исчерканным светлыми диагоналями дождевых пунктиров.

Монастырь словно опустел. Кто-то из монахинь в дальнем конце здания давал урок девочкам-сиротам, у других нашлись, видимо, свои личные дела. Не встретив ни единой души, Дженнифер прошла мимо трапезной и поднялась наверх. Она приняла ванну, сменила грязное, помятое платье и теперь сидела, накинув на плечи кофту, на подоконнике в конце прохладного темноватого коридора, напряженно вглядываясь в размытую перспективу долины.

Пусто и тихо, лишь серебристые стрелы дождя сыплются с низкого неба.

Она сидела неподвижно, зажав руки в коленях, и, чтобы унять разбегающиеся мысли, внушала себе: надо спокойно ждать… ждать…

А за окном все та же пустота, дождь и ветер.

Но нет, там что-то движется. Что-то, вернее, кто-то взбегал по склону от реки, спеша к монастырским воротам.

Порыв ветра тряхнул вьющуюся за окном виноградную лозу, и капли, сливаясь в ручейки, заструились по стеклу. Дженни пригляделась к стройной, закутанной в плащ фигурке, легко бежавшей по траве, и струна воспоминаний задрожала в голове девушки. Селеста, подгоняемая ветром, возвращалась с реки после таинственного и явно небезгрешного свидания… Значит, это правда, значит, Селеста и Луис действительно встречаются. Дженнифер невольно поджала губы, заметив, что в руках у девушки цветы – ярко-голубые цветы горечавки для бедного холмика на кладбище? Если предположить, что цветы были только предлогом для любовных свиданий, то становились понятными ее скрытность и виноватый вид. К тому же, когда доньи Франциски не было, Селеста без смущения отвечала на вопросы.

Еще несколько картин промелькнуло перед мысленным взором Дженни: возмущенный, почти собственнический взгляд, которым донья Франциска окинула девушку, явная вспышка ревности при виде цветов, принесенных на могилу, очаровательный миниатюрный молитвенник – «дар Божий»… Когда Селеста подошла к воротам, Дженнифер встала. Не стоило проявлять повышенный интерес к дороге. Она быстро прошла в комнату. Несмотря на то что сама она устала и переволновалась, Дженнифер вдруг пронзило чувство острой жалости к этой девушке, такой юной и такой одинокой. Душа благочестивой воспитанницы подверглась жестокому испытанию, ее раздирали противоречивые желания. С одной стороны – весь мир и страсть гасконца, а с другой – тихое привычное затворничество, в котором прошла вся ее жизнь. Так вот чем были вызваны ее мольбы и слезы в церкви. Живо представив себе красавца Луиса, гарцующего на золотом скакуне, Дженни подумала, что цель оправдывает риск и ничего удивительного нет в стремлении девушки видеться с парнем почаще.

Селесте пришлось расстаться с Луисом на время службы, звон колокола – в каком-то смысле символично – призывал к вечернему богослужению. Ветер разносил по окрестностям все те же три ноты. Она изумленно взглянула на часы. Силы небесные! Шесть? Прошло уже два часа со времени отъезда Стивена, а дорога по-прежнему беспросветно пуста: ни машин, ни спасательного отряда полиции.

Она сильно закусила губу, пытаясь отогнать ужасные мысли, зашевелившиеся в голове. Бюсак не причинит вреда Джиллиан – уж в этом они были правы; а если он увел ее, то его обязательно догонят. Он не сделает ей ничего плохого. Единственная опасность – донья Франциска. Но она бессильна что-либо предпринять до половины десятого, до окончания службы.

Но так ли это?

Настойчивый звон колокола звал к вечерне. Дженнифер бросила быстрый взгляд в зеркало, провела расческой по волосам и вышла, решив все выяснить.

Звук шагов гулко разносился по сумрачному коридору; скрипели деревянные ступени, передавая друг дружке эстафету; безлюдная трапезная огласилась звонким перестуком каблучков Дженнифер, пробежавших по каменному полу. Под аркой завывания ветра смешивались с приглушенным колокольным звоном.

Церковь, согретая мягким мерцанием десятков свечей, казалась совсем иным миром – в атмосфере сплавленного света и тени носились ароматы ладана и горящего воска. Наливались силой аккорды солирующего перед началом службы органа. Над пышными светильниками главного алтаря возвышались святые и парили ангелы. Дженнифер встала на колени в темном уголке у стены, и в этот момент музыка взлетела, разрастаясь в заключительном аккорде, и погасила последний удар колокола.

Донья Франциска сидела в стороне от всех на своем обычном месте, соперничая в неподвижности с резной алтарной преградой. Отрешенное аскетическое лицо в спокойном сиянии свечей напоминало лицо статуи, чуждой и добра и зла. Теперь Дженнифер совсем иначе воспринимала весь ее облик: положение рук, изгиб губ и полуопущенные веки – все носило печать жесткого самоконтроля, все страсти были обузданы и подчинены неизменному терпеливому ожиданию… Ожидание… Но рубин на ее груди пульсировал, как живой.

Дождь все еще продолжался. Снаружи, вокруг освещенного здания, темнота, казалось, стала еще гуще; кромешная мгла ночи, и только в стеклах высоких окон поблескивают отражения горящих свечей перед алтарем. За стенами барабанит дождь, пригоршнями рассыпая по стеклам залпы дождевой картечи, а здесь – недвижные занавеси у входа и ровные огоньки над тающим воском. Музыка возносилась под своды, набирая силу вместе с молитвами католического богослужения. Дженнифер стояла на коленях в своем уголке, вцепившись в спинку скамьи перед собой, и старалась не думать, старалась стереть картинку, маячившую перед ее мысленным взором: маленькая заброшенная ферма с запертой дверью и слепыми окнами и лицо Джиллиан за стеклом, в ожившем мраке. Они уже должны быть там. Стивен с полицейскими уже должны быть там. Ей остается только ждать. Только ждать.