Мы подумали о том, что Гитлер в двадцатых годах точно так же демагогически нападал на монополии, привлекая на свою сторону мелких лавочников. Наверное, эта же аналогия пришла в голову и мистеру Колмэну.

— Нас легко спутать и с нацистами, — сказал он, глядя на нас в упор. — Но перед Германией тогда было два пути: коммунизм или фашизм. Мы предлагаем американскому народу третий путь: наш путь.

Мистер Колмэн подозвал мальчика и велел принести нам еще по чашечке кофе.

— Не подумайте, — продолжал мистер Колмэн, — что мы хотим ликвидировать крупные корпорации. Зачем резать кур, которые несут золотые яйца? Но монополии восточного побережья будут лишены политической власти. Находясь под нашим пристальным наблюдением, они не смогут влиять на правительство. Политическая власть перейдет в руки наших людей! У нас достаточно сил! Мы стягиваем в один кулак консервативные элементы обеих партий — республиканской и демократической. Наши идеи популярны в армии. Мы имеем свои программы по радио и телевидению, издаем нужные нам книги и брошюры. Не забывайте, что пять лет тому назад за кандидатуру Барри Голдуотера в президенты Соединенных Штатов проголосовали двадцать семь миллионов американцев. Теперь нашим лидером мы считаем Джорджа Уоллеса. Вы еще увидите, что будет в 1972 году!..

Готовясь к путешествию, мы внесли в список знаменитых американцев, с которыми следовало бы побеседовать, и Джорджа Уоллеса, бывшего губернатора штата Алабама, кандидата в президенты США на выборах 1968 года от созданной им же «третьей партии». Но, посмотрев на географический атлас, мы увидели, что город Монтгомери, где живет Уоллес, находится в заштрихованном квадрате: туда советским журналистам въезд запрещен.

А поговорить очень хотелось. Джордж Уоллес — личность весьма примечательная. Вполне возможно, что он себя еще покажет. Майор Колмэн не зря упомянул о 1972 годе. Это будет год очередных президентских выборов.

В 1968 году Уоллес едва не спутал все карты в американском избирательном пасьянсе. За него проголосовал один из каждых семи избирателей. На него ставили все антикоммунисты и расисты. Но за ним пошли и многие бедняки, часть рабочих и мелких буржуа из так называемого «среднего класса». Всех их толкнули к Уоллесу недовольство положением дел в стране, страх и неуверенность в завтрашнем дне.

Пришибленному, обиженному, осатаневшему от тревоги обывателю нужен спаситель, пророк, грозный обличитель. В этой роли и выступал на предвыборных митингах Уоллес — «защитник маленького человека», «друг человека с нашей улицы». Он обещал «закончить вьетнамскую воину, поручив это дело военным, а не профессорам из женских колледжей». Он грозился «разогнать столичных бюрократов, а их портфели утопить в Чезапикском заливе». Он сулил «вырвать языки у интеллигентов-либералов», «схватить бунтующих студентов за их грязные и длинные волосы и оттащить в тюрьму», «отрубить жирные руки монополий», которые душат мелких лавочников и мелких предпринимателей.

— Бац! Бац! Бац! Прямо в голову! Между глаз! Наповал! Насмерть!

Так он обещал решить расовую проблему.

— Бац! Бац! — это в негров, разумеется.

— Закон о регистрации личного оружия — это коммунистическая диверсия, — заявил Уоллес. — Нужно регистрировать коммунистов, а не пистолеты. Регистрировать их — и за решетку. Это — единственное средство избавиться от них… Я предпочел бы быть фашистом, чем коммунистом. По крайней мере, фашист верит в бога.

Друг «маленьких людей» Джордж Уоллес одновременно связан, как выяснилось, крепкой дружбой с весьма крупными шишками из мира бизнеса — некоторыми оклахомскими нефтяниками и техасскими банкирами. Они щедро снабжают его деньгами, но стараются до поры до времени остаться в тени.

— События в стране развиваются в пользу Уоллеса, — сказал нам мистер Колмэн. — Перед нашим движением большое будущее.

— Мистер Колмэн, — обратился к нему Вашингтонец, — Я покажу вам сейчас статью, которую я вырезал из вашингтонской газеты «Ивнинг стар», а вас попрошу прокомментировать ее.

Статья, которую Вашингтонец положил на стол перед майором, была озаглавлена:

УОЛЛЕСОВСКИЙ КОШМАР МОЖЕТ ЗАКОНЧИТЬСЯ ДИКТАТУРОЙ

В статье говорилось: «Миллионы американцев, слушающие Уоллеса и его напарника Лимэя[2], пытаются стряхнуть с себя наваждение нервным пожатием плеч. Они видят толпы, которые рукоплещут Уоллесу, когда он грозит переехать автомобилем любого демонстранта, который загородит ему дорогу, или когда он обещает утвердить закон и порядок путем создания страха перед полицейской системой. Толпы рукоплещут Лимэю, когда он обещает установить на земле мир на американских условиях путем размахивания над головами народов ядерным оружием. И тем не менее, многие американцы полагают, что Уоллес и Лимэй не имеют ничего общего с настоящей Америкой. Правда, иногда в их сознании возникает сравнение взлета Уоллеса со взлетом Гитлера, но они стараются отмахнуться от этого сравнения. Они еще не готовы признать, что фашизм может стать главной силой в современной Америке.

Ну что же! Пришла пора этим людям проснуться и принять действительность такой, какова она есть. Уже отчетливо видны многие параллели между тем, что происходило в дни фашизации Германии, и тем, что происходит в Америке сегодня. Не пора ли вспомнить, что Гитлер привлек к себе первых своих приверженцев путем эксплуатации страха, ненависти и фанатизма — страха перед коммунизмом, ненависти к неарийцам, к крупному бизнесу. Он достиг диктаторской власти, когда утвердил в Германии закон и порядок путем страха перед полицейской силой.

Уоллес сегодня находится лишь в первой стадии — в стадии эксплуатации страха и ненависти. Страх перед ним самим и перед его полицейской силой еще впереди».

— Я хочу подчеркнуть, — сказал Вашингтонец, когда мистер Колмэн кончил читать, — что написал это не коммунист, а известный буржуазный журналист Карл Роуэн.

Колмэн щелчком пальца отодвинул oт себя вырезку.

— Если демократия не способна поддержать закон и порядок, — сказал он наконец, устало, — тогда я за диктатуру типа Гитлера или Муссолини.

Вот так нечаянно мистер Колмэн определил заветные рубежи ультраправого движения в современной Америке.

Он еще долго и подробно излагал нам философию экстремизма. Он предавал анафеме участников антивоенных демонстраций и грозил скрутить в бараний рог потерявших покорность негров. И тех и других он называл коммунистами.

Он все время повторял:

— У нас достаточно сил!

А мы не могли отрешиться от впечатления, что перед нами сидит до предела испуганный человек. Настолько испуганный, настолько изнервничавшийся и осатаневший от страха, что почти уже не владеет собой и готов на самый отчаянный/ самый безрассудный поступок.

Он напуган коммунистами, которые отвергают святые для него принципы частного предпринимательства. Он боится, что взбунтовавшиеся негры разгромят его кафе; боится, что его сын примкнет к участникам антивоенного моратория; боится новых налогов; боится поражения США во Вьетнаме; боится укрепления народной власти на Кубе. Его страшит будущее. И в панике, как слепой, он хотел бы покончить с этим страхом одним ударом раз и навсегда. Он готов нанести этот удар в любом направлении, не думая о последствиях.

За него думают другие. Ультраправое движение принимает все более опасные размеры и умело направляется из оффисов промышленных и нефтяных корпораций, из кабинетов Пентагона, из конференц-залов «военно-промышленного комплекса». Уже сформированы тайные ударные отряды штурмовиков-«минитменов», снабженные всеми видами оружия — от ампул с ядом до гаубиц. Они еще в подполье, но уже составлены списки: кого из либералов в день фашистского путча бросить в тюрьму, а кого расстрелять на месте. В 1964 году несколько конгрессменов, проголосовавших против добавочных ассигнований комиссии по расследованию антиамериканской деятельности, получили такое письмо, размноженное на ротаторе: