Он шел твердым и уверенным шагом, как будто ничего не случилось, и дошел до трясины. Его ноги утонули по щиколотку в ней, но не больше, потому что ступали на бревна брода. Бак входил все дальше в болото, крепко держа пилу. Перед ним лежал бескрайний ковер зелени, пышный и загадочный, на который не ступала нога человека. Ему показалось, что так он шел целый километр, пока, наконец, не попал на островок твердой земли. Шум вертолета был еле слышен: он улетал, сделав свое дело, а Бак свое только начинал. Остров с двух сторон был связан с бродом маленькими деревянными мостками. Один из мостков он подпилил пилой, и он утонул в трясине, перерезая путь Молчаливых к Сото и Брюсу. Ему оставалось подпилить и первый мостик так, чтобы при большой тяжести он рухнул, отправив чудовищ в трясину. Когда он закончил, чувствуя, что пила стала весить тонны, то присел на последнее полусрезанное бревно отдохнуть, Подпиленное бревно могло выдержать не больше двух человек. Вместе с усталостью к нему вернулась острая боль в груди — Бак почувствовал, что почти теряет сознание. Полив три таблетки водой из трясины, он проглотил их, повторяя: "Все будет хорошо. В одной таблетке кофеина столько же, сколько в двух чашечках кофе, значит, я выпил несколько чашечек". Из-за боли ему казалось, что время движется еле-еле. Но вот голова начала проясняться, дыхание стало глубже. "Через две минуты я смогу пойти обратно, — думал он с облегчением. — Ты сделал большое дело, поздравляю тебя, Бак! Заслуживаешь увидеть удовольствие на лице Удуерта под маской упреков, когда расскажешь ему о своем полуночном приключении. Тайна этой шутки останется между нами, потому что Скотт не поймет меня…"

Бак встал: что-то было не в порядке с его организмом, но он не мог понять, что именно. Зато ноги подчинялись ему и шагали с равномерностью машины. Трясина кончалась — всего в десяти шагах виднелись заросли тростника. Ему казалось, что в этом болоте находится вся грязь, какая только есть на свете, но конец этой грязной истории уже был виден. Вдруг он с удивлением увидел тонкий луч солнца, пронзающий туман. Разве ночь уже кончилась? Бак ужаснулся: вдруг на верху холма туман уже рассеялся? Острая боль в груди заставила его сесть, его ноги утонули в ледяной грязи. "Как бы я хотел погреться на солнце, — подумал он, — я дал бы полжизни, даже всю жизнь за солнечный луч".

Вдруг по его груди разлилась теплая волна. "Что со мной? Почему я не в силах пошевелить рукой?" — Бак наклонился и увидел широкую красную ленту, сползавшую с его груди, и с тупым безразличием подумал: "Что за насмешка, почему это должно произойти сейчас, когда все уже кончилось? Но все-таки мне нельзя здесь оставаться — если туман поднимется, Молчаливые тут же увидят меня в бинокли. Самое важное сейчас — скрыться в тростнике. Там я укроюсь и буду греться на солнце весь день — это единственное, что я хочу… Передо мной целый день для размышлений — я решу, стоит ли еще ползти по всей этой грязи в этом проклятом мире…" Поняв, что ему не удастся встать на ноги, он пополз. Пила давила его своей тяжестью, и он бросил ее в трясину. "Я, наверное, двигаюсь слишком медленно", — подумал он с тревогой. Его руки одеревенели от холода. Тростник был так близко, что ему казалось — он сможет ухватиться за стебель самого близкого, но вместо этого лег на самый край последнего бревна в броде. Его затрясло от холода, но вскоре стали появляться какие-то приятные видения. Туман медленно рассеивался. Бак сказал сам себе: "Давай, парень, не раскисай, пришло время выкатиться из этой колыбели и хорошенько выкупаться в грязи, а то вся акция провалится из-за тебя ко всем чертям. Скотт никогда тебе этого не простит…"

Он смутно сознавал, что наступил самый решающий момент его жизни и не случайно он лег на самый край бревна. Но чтобы нарушить это равновесие, нужно было ничтожное усилие или даже легкое дуновение ветра… Бак погрузил голову в грязь, и одеревеневшее тело последовало за ней.

Джек вышел из кабинета отца твердой самоуверенной походкой, которая всегда напоминала старому Гордону его собственную молодость, заставляя сердце переполняться гордостью за то, что жизнь прожита не напрасно и все его усилия и риск оправдали себя.

Но сейчас его мучило плохое предчувствие и он изо всех сил старался выглядеть перед сыном спокойным. С той самой ночи, когда группа Скотта Саливана буйствовала в "Золотом Осле", старого Гордона по ночам преследовали кошмары. В ту ночь перед ним появились давно умершие члены банды, чья трагическая участь почти исчезла из его памяти, потому что с тех пор прошло почти сорок лет и он забыл даже их лица. И вот они пришли во сне и сели вокруг его кровати во главе с Хорстом — Большое Ухо, его старым приятелем. Они были совсем как живые, и он вдруг понял, что болен, болен неизлечимо и они пришли к нему в его последние минуты, чтобы взять с собой. Он с ужасом смотрел на них, говоря, что он еще жив и не хочет идти с ними. И тогда их лица заострились и стали безжалостными — они пришли свести с ним счеты.

"За все нужно платить, шеф, — процедил сквозь зубы Большое Ухо. — Рано или поздно за все нужно платить, если не на этом свете, то на том, запомни! Ты оставил нас, не позаботившись даже о наших семьях…"

Его сон был настолько правдоподобным, что, пробудившись, Гордон еще чувствовал запах мертвецов. Он вспомнил о Хорсте — Большое Ухо — кто-то ему говорил, что он остался в живых.

Следующий кошмар был еще явственнее. На этот раз мертвецов было еще больше, и опять их вел Хорст — Большое Ухо. Все они говорили, что они — его жертвы и, протягивая длинные руки с искривленными ногтями, рвали куски мяса из его тела.

"Твой час пришел, старая акула, — наклонился над ним Большое Ухо. — Ты пойдешь с нами — мы выбрали тебя шефом подземного мира, настоящего подземного мира, там, внизу…"

"Убирайся, подлец, — Гордон пытался закричать, но ни звука не выходило из его горла. — Я никогда не был вашим шефом, отбросы!"

Но Большое Ухо крепко держал его за горло: "Ты не обманешь нас, всегда шефом был ты, сначала явно, потом тайно. Иди с нами, мы ненавидим тебя, но ты нам нужен!"

Гордон провожал своего сына, стоя у окна. Тот сел в роллс-ройс и исчез за соснами. Гордон почувствовал спазм в сердце, сел в кресло и попытался сосредоточиться. Наверное, он еще находился под впечатлениями письма, которое получил вчера. В нем было всего несколько строк: "Мистер Гордон, я вынуждена писать вам, так как мне необходимо срочно уехать. На следующий день после встречи с вашим сыном я побывала у Черного предмета и увидела, что на него падает темная тень. Пишу вам, потому что знаю, что он сам не примет это всерьез: Ваша Дориан Холлер". Он тут же обратился в Нью-Йорк по адресу, написанному на конверте, но ему ответили, что миссис Холлер будет отсутствовать еще долго.

Старый Гордон чувствовал, что в последнее время не все в порядке — предводители Молчаливых стали вести себя странно и скрытно, так сообщал ему посредник. Может быть, тому виной неожиданная смерть Бетти Кок, которая произошла скорее всего не без участия Чикагской полиции. Наверняка до того, как исчезнуть из виду, Мэйзи Херлинг наняла и других сыщиков. Те, из "Золотого Осла", исчезли без следа, хотя его люди искали их по всем городским больницам. Но в любом случае Док Хопер и его помощник подстраховались на случай непредвиденного — они выстрелят из разных мест за секунду до взрыва и скала рухнет на уже мертвого человека. И все-таки существовала маленькая вероятность того, что Том Херлинг не пойдет к Дракону, а останется на вилле, и тогда провалится вся акция. Гордон два раза предлагал сыну взорвать скальный массив над виллой, но тот отказывался под предлогом, что очень хорошо знает своего шефа и он несомненно туда пойдет. А сейчас отца терзали сомнения, а письмо Дориан Холлер заставило его задуматься над тем, что раньше и в голову ему не приходило. Вдруг Мэйзи Херлинг задумала нанести ответный удар? Вдруг она сумела узнать, что за Молчаливыми стоит он — Гордон? И вместо ее сына погибнет его сын? С этими мыслями он лег, и кошмары снова поглотили его. К обеду он позвонил Джеку и сказал, чтобы тот зашел к нему после работы, потому что он уже получил всю информацию об инциденте в "Золотом Осле". При встрече Гордон попытался отговорить Джека присутствовать на экзекуции, но Джек отказался, тогда Гордон пришел к решению поставить взрывчатку с часовым механизмом в скале над виллой Тома Херлинга. Взрыв произойдет третьего сентября в шесть вечера на случай, если Том передумает идти к Дракону. А также он прикажет своим людям сторожить Джека на пути к долине Молчания и вернуть его в случае чего. Неизвестно, что может взбрести в голову молодым людям.