На площади перед собором аборигены общим числом тысяч в десять культурно проводили досуг.

Стучали барабаны. Кто-то танцевал, кто-то молился, кто-то, громко чавкая, ел. Тощий филиппинец в чумазой майке, но совсем без штанов, громко кричал по-английски, что слышит голоса духов.

Прямо на тротуаре были грудами навалены товары: амулеты из акульих зубов, деревянные статуэтки, черные шевелящиеся крабы и расфасованное в стаканчики из-под «Коки» «адобо-адобо» – обжаренные в муке креветки.

Перед входом в собор косматые филиппинские старухи продавали восковых куколок с торчащим из макушки фитильком.

Я заинтересовался. Смышленый говорящий по-английски паренек вызвался объяснить:

– Покупаете фигурку, загадываете имя врага, сжигаете ее, и все. Ваш недоброжелатель – труп. Гарантия – стопроцентная.

Я спросил у паренька, не знает ли он, где бы найти симпатичных девушек? Тот не понял и спросил зачем? Немного смущаясь, я объяснил зачем.

– А-а! Вы – секс-турист! В Кьяпо нормальную подружку вы не найдете. Хотите, провожу в другой район?

Я подумал. Я сказал, что не стоит. После неудобного боинговского кресла хотелось полежать в обычной кровати.

– Завтра! – сказал я пареньку. – Все завтра!

Филиппинский архипелаг расположен ровно на полпути между двумя крупнейшими центрами мирового секс-туризма: Таиландом и Гавайскими островами.

Проституции, лайф– и пип-шоу, порнокинотеатриков и всего такого прочего здесь хватает. Филиппинцы этим фактом не гордятся, но отнюдь его и не скрывают. Постовой полисмен даже объяснил мне, как добраться до ближайшего публичного дома и предупредил, чтобы я не вздумал сразу соглашаться на предложенную цену.

Некоторые заведения стилизованы под Восток. Играет заунывная музыка, девушки сидят в национальных костюмах, у каждой в руках живые цветы.

Большинство же заведений неотличимы от амстердамских или марсельских аналогов: оглушительная музыка, секьюрити с набитыми кулаками, леди в декольте и полной боевой раскраске.

Впрочем, оказаться в объятиях проституции как раз и не хотелось. Из предыдущего опыта я вынес уверенность, что идея покупать любовь за деньги ошибочна изначально.

Заплатив и оказавшись с дамой наедине, вы чувствуете себя угодившим на конвейер. Полторы минуты на взаимное раздевание. Минута на введение в языкознание. Три минуты – основная часть с непременными театрализованными всхлипами и осточертевшим словечком «honey».

Кто не успел, тот опоздал: «Следующий!»

Основное внимание я сосредоточил на девушках… как сказать?.. случайно встреченных. Филиппинки оказались миниатюрны, белозубы и в разговоре с белым никогда не забывали добавить слово «сэр».

Заглянув как-то в дорогой и безлюдный универмаг «Robertson», в секции мужского трикотажа я застал продавщицу. Посетителей не было, и она стригла ногти на ногах.

Увидев меня, девушка обрадовалась, отложила ножницы, стала предлагать модные футболки. На одной человеческие скелеты сплетались в девяти наиболее распространенных эротических позициях. Я заинтересовался.

Перехватив мой взгляд, девушка тихонько дотронулась мизинцем до зиппера на моих джинсах и сказала: «Do you want to?..»

Сперва мне казалось, что филиппинцы – такие же монголоиды, как китайцы или вьетнамцы. Полистав путеводитель, я выяснил, что нет. На самом деле они совсем особая раса: малайцы.

Из чисто научного интереса я отправился в лучший манильский стрип-бар «Ахласар». Бармен посоветовал мне навороченный коктейль и рассказал, что именно у них американцы снимали знаменитую сцену из фильма «No Exit», в которой советский шпион Кевин Кестнер передает в Москву секретную шифровку.

В клетках под потолком извивались танцовщицы. Я подошел поближе и принялся изучать представительниц малайской расы.

Как и обещал путеводитель, отличались они темно-серым оттенком кожи, прямыми европейскими носами в сочетании с восточным разрезом глаз и небывалой для китаянок длиной ног.

Открыл я и еще одну особенность. Путеводитель о ней умалчивал. Там, где у прочих девушек подразумевается… как бы помягче?.. скажу так: «волосяной покров», у малаек он – нет, не подразумевается.

Не то чтобы они его сбривали или выводили. Он просто не растет. Такая вот раса.

И вечный boy! Покой нам только снится…

Манила – город, древностью не блещущий. Единственный памятник старины – форт Сантьяго. Полтысячи лет назад его построили испанские конкистадоры.

Во времена, когда излюбленным лакомством на этих островах считалась печень собственноручно убитого врага, к месту, где сейчас стоит форт, пришвартовались каравеллы мореплавателя Фернана Магеллана. На берег десантировался отряд закованных в латы испанцев.

Местный король Силапулапу выставил против пришельцев полторы тысячи лучников. Однако после получасовой артподготовки от армии туземцев не осталось и следа.

Конкистадоры отправились на зачистку острова. В суматохе никто из них не заметил, как вылетевшая из кустов стрела вонзилась в бедро их капитану.

Парализованного Магеллана туземцы унесли с собой. Оказавшись в непринужденной обстановке, они приготовили его мясо по своим оригинальным рецептам и с удовольствием отужинали.

Сегодня от форта Сантьяго осталась лишь каменная арка да груды серого гранита, почти утонувшего в ярко-зеленой растительности. На остатках крепостных стен местами различались полустертые фрески.

Уткнувшись жерлами в песок, лежали окислившиеся под тропическими ливнями испанские пушки. В старинных бойницах гроздьями висели мохнатые летучие мыши.

Говорят, особо удачливые туристы иногда находят в траве старинные монеты. По этой причине, а также опасаясь наступить на какую-нибудь ядовитую гадину, я внимательно смотрел под ноги.

Иногда ловил себя на мысли: сейчас… вот сейчас я разгляжу в траве любовно обсосанные ребрышки Фернана Магеллана.

– Искьюзми, сэр, нельзя попросить у вас зажигалку?

Молодой паренек. Набриолиненная челочка, губки бантиком, в отставленной руке незажженная сигарета. Взгляд – томный.

После долгого прикуривания филиппинец поинтересовался, не желает ли одинокий белый мистер, чтобы он составил ему компанию? Узнав о том, что мистер придерживается более традиционных взглядов на отношения между полами, парень расстроился.

Я все равно предложил угостить его пивом. Мы выбрались из руин и сели в открытом кафе. Парень представился как Арнольд. Да, он действительно гей, а разве мистер не знает, что форт – излюбленное место свиданий местных пидорасов?

– Хотя гей-клабы в Маниле тоже есть. Есть бары трансвеститов, где публика сплошь с накладными сиськами и в фиолетовых париках. Есть стрип-шоу с участием людей, поменявших пол. Там танцуют брюнетки с пенисами и мускулистые мужики с женскими бюстами. Но все равно знакомиться со своими лучше всего в форте.

– Почему?

– Знакомиться в клубах опасно. Там тусуются в основном эксчейнджеры: те, кто хочет поменяться партнерами. Либо некрасивые старики, либо извращенцы с булавками в мошонке. А в форте много белых. Жалко, мистер, что вы не гей.

– Да?

– Я хотел бы завести себе белого друга и уехать в Штаты или Европу. Осточертели эти тропики!

У владельца подпольного публичного дома было абсолютно непроизносимое имя: Лю Чжэнь-цзюа.

Несмотря на мои протесты, он заявил, что за выпивку платит сам и теперь поил меня китайской водкой из чумазой бутылки.

– Филиппинцы – дикий народ! Ты согласен? Что эти островитяне могут знать о настоящем сексе? Если покупать, то только китаянку! Ты согласен? Я тренировал своих девушек сам! Я знаю, что говорю!

– За это и выпьем! – ответил я.

…Совершенно особая достопримечательность Манилы – это манильские китайцы. Китайцев на Филиппинах много: приблизительно каждый третий-четвертый.

Китайцы не любят филиппинцев. Говорят они о них приблизительно так, как у нас говорят о чукчах: смешной и непонятный народец.