Потом они долго лежали рядом, он нежно гладил шелковистые кудри, разметавшиеся по подушке, и слушал ласковый лепет женщины, которая подарила ему самые восхитительные мгновения любви в его жизни.

Неожиданно Сонатра резко села, спрыгнула с кровати и лукаво посмотрела на киммерийца:

— Ты был великолепен. Я не ошиблась в тебе. Она накинула свои легкие одеяния и бесшумной тенью выскользнула из спальни.

Варвар встал, оделся в приготовленные для него штаны из тонкой кожи и бархатную куртку, застегнул ремень, прикрепил к нему ножны с мечом и, вдруг почувствовав, что сейчас просто умрет от голода, дернул тяжелый шнур, висевший у изголовья кровати. Не успел затихнуть серебряный звон колокольчика, как на пороге возник один из слуг, который провожал киммерийца в его покои.

— Слушаю тебя, мой господин.

— Принеси поесть. И вина, побольше.

— Прошу к столу. Через пару мгновений все будет исполнено.

Конан вышел в соседнюю комнату и едва взялся за спинку стула, как вошли несколько слуг с подносами, уставленными всевозможной снедью и кувшинами с ароматным вином. В мгновение ока на столе не осталось и пол-ладони свободного места. Киммериец жестом отпустил слуг и набросился на еду. Ничего более вкусного ему пробовать не приходилось. Жемчужно-розовая рыба, печеные овощи, жареное мясо молодого вепря и оленя, разнообразные маринады, легкое терпкое вино, свежие сочные фрукты — все было просто великолепным, и Конан невольно подумал, что от еды, оказывается, можно получать не меньшее удовольствие, чем от объятий самой страстной красавицы.

Набив до отказа свою бездонную утробу и совершенно осоловев от сытости, он откинулся на спинку стула и подумал: «Пожить бы так хоть годик, надолго воспоминаний бы хватило». Вдруг дверь распахнулась, и вошедший слуга, поклонившись до самого пола, сказал:

— Мой господин, тебя ждет король Зингары. Приказано проводить тебя.

— Что ж, — сыто улыбнулся Конан, — веди.

Тронный зал, где правитель Зингары принимал гостей, ошеломлял роскошью, настолько вычурной и нелепой, что она, скорее, не вызывала восторг, а душила. Золото, драгоценные камни, богатое оружие на стенах, драпировки из редчайших тканей, собранных со всего мира, замысловатый рисунок паркета из сотен сортов дерева — все это, по-видимому, должно было вызывать трепет и порождать у всякого, кто ступил под эти своды, мысли о собственной никчемности. У всякого, но только не у киммерийца, для которого деньги означали только одно: возможность сытно поесть, выпить доброго вина и повеселиться. Зачем человеку денег больше, чем он может потратить?

У дальней стены зала, затянутой темно-синим бархатом, который украшала сложная вышивка из серебряных и золотых нитей с вкраплениями редкого цветного жемчуга, стоял трон — широкое кресло с резными подлокотниками и высокой изогнутой спинкой. На нем восседал король, плечи которого покрывала просторная мантия из белоснежных шкурок крошечных зверьков, специально выращиваемых только ради их ценного меха. Король был уже немолод и, судя по желтоватому цвету дряблой кожи, слаб здоровьем. Но силы его подточили не долгие труды на благо отечества, а страсть к обжорству и плотским утехам, о коих среди подданных монарха ходили многочисленные слухи, часто злые и едкие.

На ступеньках трона, облаченные в одинаковые синие с золотом одежды, стояли высокие широкоплечие стражники — личная гвардия короля, попасть в которую было очень непросто. У ног властителя на низкой скамье из черного дерева сидели советник Мерильдо и его единственная дочь Сонатра. Многочисленные придворные расположились вдоль стен Тронного зала, с интересом поглядывая на дверь, откуда должен был появиться юный герой, вернувший старому советнику его самое большое сокровище. Молодой варвар честно заслужил милость самого короля, и все с нетерпением ожидали, что сделает его величество.

Наконец дверь распахнулась, и возникший на пороге слуга провозгласил:

— Конан-киммериец явился по зову вашего величества.

Король встрепенулся, внимательно посмотрел на слугу и важно кивнул:

— Пусть войдет.

Пока монарх расспрашивал Конана обо всех приключениях, выпавших на его долю, пока Сонатра, ласково поглядывая на варвара, превозносила его мужество и отвагу, пока советник изъявлял свою безграничную благодарность и признательность за спасение своей дочери, в зале стоял легкий, едва слышный гул: придворные, а особенно дамы, обсуждали юношу, который произвел на них неизгладимое впечатление. Но вот король поднял руку, и тут же повисла тишина.

— Ну что ж, киммериец, ты совершил подвиг и достоин награды…

Он начал распинаться о том, как ценит мудрость и преданность своего советника, с какой нежностью относится к Сонатре, которую любит, как собственное дитя, как огорчило его горе верного Мерильдо, с каким нетерпением он ждал, когда отец вновь сможет прижать к груди обожаемое чадо, но Конан слушал его вполуха. Он думал о том, сколько ему заплатят и предложат или нет службу в личной гвардии его величества, а если предложат, то велико ли будет жалованье и как долго он будет наслаждаться этой чудесной жизнью. Варвар так высоко вознесся в своих мечтах, что когда наконец услышал, что сказал король, ему почудилось, будто потолок Тронного зала опустился ему прямо на голову.

— Итак, мой юный друг, — проговорил монарх, сладко улыбаясь, — ты заслужил высочайшей милости, и мой добрый Мерильдо согласился отдать тебе в жены свою любимую дочь…

— В жены?! — невольно вырвалось у Конана. — Да я…

Он хотел сказать, что он лучше пойдет в темницу, чем женится на этой взбалмошной и сумасбродной девице, что воля ему дороже всего, что ни одна красотка не заменит ему свободы, что… Но король не дал ему сказать ни слова и тем самым спас жизнь нахальному юнцу.

— Я понимаю тебя, — важно кивнул повелитель Зингары. — Ты не ожидал от нас такой щедрости. Не надо благодарить. Ты достоин такой награды.

На счастье Конана, его растерянность все восприняли совершенно неправильно. Решив, что юноша потерял голову от счастья, король милостливо позволил ему удалиться, чтобы в одиночестве прийти в себя и осмыслить случившееся.

— Завтра же состоится ваша свадьба, — на прощание сказал он. — А вечером я сам устрою пир в честь молодых.

Не чуя под собой ног, киммериец вернулся в свои покои. «Нергал вам в печень, — думал он, меряя комнату шагами. — Надо же так вляпаться! Вот уж награда так награда. Лучше бы эту стерву Гекмон угробил. Будь проклят тот день, когда я взялся за это гиблое дело. Да ведь мне и в голову не приходило, что вместо денег мне подсунут девушку. И еще какую! Что делать? Отказаться — так голову открутят и глазом не моргнут. Согласиться… Согласиться?!» Он еще долго ходил по комнате от стены к стене, пока вдруг не остановился и радостная улыбка не озарила его лицо. Теперь он знал, что будет делать.

…Поздней ночью, в самый глухой ее час, когда даже самые бдительные стражи не в силах бороться с дремотой, на стене, окружавшей королевский дворец, показался молодой человек. Он быстро посмотрел по сторонам, удовлетворенно кивнул, поправил на плече большой узел, проверяя, не звякнет ли в нем что-нибудь, бесшумно спрыгнул на землю и через пару мгновений растворился в темноте. Город спал, и никому не было дела до одинокого путника, решительно направлявшегося в сторону Клоаки…