Пдум!

Штора качнулась, лицо пропало.

Окуляр снова заскользил по окнам. Внизу послышалось гудение.

Из-за угла бокового дома во двор въехала серая «Волга». Возле убитого парня она остановилась, дверцы открылись, и выпрыгнули двое — мужчина в красной спортивной куртке и женщина в дубленке.

Мужчина бросился переворачивать подплывшего кровью парня, женщина боязливо подошла, прижала руки ко рту, закачала головой.

Пдум!

Она слабо вскрикнула и осела на дорогу.

Пдум!

Мужчина скорчился рядом.

Снайпер зачерпнул снега, сунул в рот.

Мужчина подтянул ноги к животу и перевернулся на спину.

Сверху послышалось хлопанье крыльев. Сизый голубь сел на перильце неподалеку от снайпера, скосил на него глупый глаз. Снайпер швырнул в голубя снегом. Голубь улетел.

Далеко внизу хлопнула дверь, и через некоторое время на дороге показалась фигурка. Снайпер поймал ее в окуляр.

По тротуару шел управдом.

Поровнявшись с тремя трупами, он остановился, вздохнул и покосился на окна. Мужчина в спортивной куртке по-прежнему лежал на спине, дверцы «Волги» были распахнуты, мотор ее работал.

Управдом склонился над трупом, потом выпрямился и покачал головой.

Снайпер поймал ее в перекрестье, потянул было спуск, но вспомнил о ключе и не выстрелил.

Управдом пошел дальше и в конце дома столкнулся с невысоким стариком с авоськой, бодро выскочившим из-за угла. Старик радостно протянул руку управдому, но тот сказал ему что-то серьезное, кивнул головой на двор.

Старик выпучил глаза. Управдом снова что-то сказал. Старик с ужасом слушал, изредка заглядывая через его плечо во двор.

Снайпер поймал в перекрестье голову старика и нажал спуск.

Пдум!

Потертая ушанка слетела с головы старика, он испуганно присел, но вдруг проворно подхватил ее и бросился бежать.

Пдум!

Пуля прошла над его плечом. Старик исчез за углом. Вслед за ним, оступаясь и оглядываясь, скрылся и управдом.

Снайпер сплюнул, вставил новую обойму.

Двор по-прежнему был пуст. Собака обнюхивала ноги убитого парня.

Внизу передавали новости и слышно было, как девушка что-то со смехом рассказывала своему отцу.

Во двор вошли мальчик и девочка. Снайпер поймал их в оптический прицел. Они шли на каток — ноги их разъезжались, девочка висла на руке мальчика. Он рассказывал ей что-то, она смеялась, трясла вылезшими из-под берета косичками. Пройдя тополиную аллейку, они перелезли через бортик и покатили — мальчик уверенно, девочка робко.

Снайпер выцелил мальчика.

Пдум!

Мальчик упал, сел, подтянул под себя ноги. Изо рта его потекла кровь. Он качнулся и повалился на бок.

Девочка подъехала к нему.

Пдум!

Она взмахнула руками и упала на лед. Берет слетел с ее головы.

Снайпер нарисовал два последних крестика, поставил число и, расписавшись, захлопнул книгу. Потом разрядил карабин, собрал стреляные гильзы и ссыпал в мешок.

Внизу передавали какую-то музыку.

Снайпер влез в окно, упаковал мешок и книгу в рюкзак, зачехлил карабин, справил малую нужду на груду побуревшей стекловаты и пошел к двери.

Ключ от чердака он передал жене управдома — самого его дома не оказалось.

Во дворе снайпер столкнулся с двумя — они стояли возле убитой пары.

Дверцы «Волги» по-прежнему были открыты, мотор работал, и приемник слабо играл.

— Кошмар… — пробормотал бледный высокий мужчина и доверчиво глянул в глаза подошедшему снайперу. — Что ж это такое? А?! Где же наша хваленая милиция?! Козла зашибает, что ли?!

Снайпер сочувственно кивнул, потоптался и пошел дальше.

Поровнявшись с третьей лавочкой, он быстро наклонился, поднял обойму и сунул в карман.

За боковым домом был магазин. Прямо у входа продавали сосиски. Снайпер встал в очередь, отметив про себя, что стоит за тем самым стариком, по которому промазал.

Через полчаса подошла очередь старика. Он набил сосисками авоську, сунул продавщице три рубля и шесть копеек мелочи. Продавщица бросила медяки в помятую кастрюлю и повернулась к снайперу:

— Сколько вам?

— Килограмм, — пробормотал снайпер и подставил заранее приготовленный рюкзак.

Соколов подбросил в костер две сухие еловые ветки, огонь мгновенно охватил их, потянулся вверх, порывистыми языками стал лизать днище прокопченного, висящего над костром ведра.

Сергей Андреевич посмотрел на корчащиеся в голубоватом пламени хвоинки, потом перевел взгляд на лица завороженных костром ребят:

— Роскошный костер, правда?

Соколов качнул головой:

— Да…

Лебедева зябко передернула худенькими плечами:

— Я, Сергей Андреевич, сто лет в лесу не была. С восьмого класса.

— Почему? — он снял очки и, близоруко щурясь, стал протирать их носовым платком.

— Да как-то времени не было, — проговорила Лебедева.

— Что ж ты с нами на Истру не поехала тогда? — насмешливо спросил ее Савченко.

— Не могла.

— Скажи — лень было. Вот и все.

— Вовсе и не лень. Я болела.

— Ничего ты не болела.

— Болела.

Сергей Андреевич примирительно поднял свою узкую руку с тонкими сухощавыми пальцами:

— Ну, хватит, Леша, оставь Лену в покое… Вы лучше присмотритесь, какая красотища кругом. Прислушайтесь.

Ребята посмотрели вокруг.

Порывистый огонь костра высвечивал темные силуэты кустов и молодых березок. Поодаль неподвижной стеной темнел высокий смешанный лес, над которым в яркой звездной россыпи висела большая луна.

Стояла глубокая ночная тишина, нарушаемая потрескиванием костра.

Пахло рекой, прелью и горелой хвоей.

— Здорово… — протянул, привставая, кудрявый и широкоплечий Елисеев, — прямо как в «Дерсу Узала».

Сергей Андреевич улыбнулся, отчего вокруг моложавых, скрытых толстыми стеклами очков глаз собрались мелкие морщинки:

— Да, ребята, лес — это удивительное явление природы. Восьмое чудо света, как Мамин-Сибиряк сказал. Лес никогда не может надоесть, никогда не наскучит. А сколько богатств в лесу! Кислород, древесина, целлюлоза. А ягоды, а грибы. Действительно — кладовая. Человеку без леса очень трудно. Невозможно жить без такой красоты…

Он замолчал, глядя в неподвижную стену леса.

Ребята смотрели туда же.

— Лес-то это, Сергей Андреевич, конечно хорошо, — улыбаясь пробормотал Елисеев. — Но техника все-таки лучше.

Он похлопал висящий у него на плече портативный магнитофон:

— Без техники сейчас шагу не ступишь.

Сергей Андреевич повернулся к нему, внимательно посмотрел:

— Техника… Ну, что ж, Витя, техника, безусловно, дала человеку очень много. Но мне кажется, главное, чтобы она не заслонила самого человека, не вытеснила его на задний план. Лес этого сделать никогда не сможет.

Ребята посмотрели на Елисеева.

Оттопырив нижнюю губу, он пожал плечами:

— Да нет, я ничего… Просто…

— Просто помешался ты на своей поп-музыке, вот и все! — перебила его Лебедева. — Без ящика этого шага ступить не можешь.

— Ну и что, плохо что ли? — он исподлобья посмотрел на нее.

— Да не плохо, а вредно! — засмеялась она. — Оглохнешь — никто в институт не примет!

Ребята дружно засмеялись.

Сергей Андреевич улыбнулся:

— Ну, Лебедева, тебе палец в рот не клади.

— А что ж он, Сергей Андреевич, носится, как с писаной торбой…

— А тебе какое дело? — буркнул Елисеев. — Ты тоже без своей консерватории прожить не можешь…

— Так это ж консерватория, чудак! Бах, Гайдн, Моцарт! А у тебя какие-то лохматые завывают.

— Сама ты лохматая.

Сергей Андреевич мягко взял Елисеева за плечо:

— Ну-ну, Витя, хватит. Ты ведь собираешься в МАИ идти. А летчикам нужна выдержка.

— А я не летчиком буду, а конструктором, — пробурчал раскрасневшийся Елисеев.

— Тем более. Вот что, друзья. Давайте-ка, пользуясь такой ясной погодой, вспомним астрономию.