— И почему ты всё же не взял пятьдесят банок вместо пятнадцати? — зудела Томик.

— Не могу. Если бы опустился до взятия тридцати пяти лишних банок, то я бы тогда потерял "восторг души"! До последней капли! Приходилось когда-нибудь терять "восторг души"? — мудрая женщина ничего не ответила на простой и понятный вопрос… — Да и представь, как бы я сейчас выглядел с теми банками? Или их на тебя нагрузить нужно было? Неужели "восторг души" равен стоимости тридцати пяти, пусть и дефицитных, банок "сгущёнки без сахара"? И как бы потом та женщина отчитывалась за недостачу?

— А вот переживания за ту женщину лишние: стаж у неё приличный, за время работы, думаю, она многих обманула… Ты был бы возмездием за её прошлые грехи. И как ЭТО делаешь?

— Сколько тебе можно говорить, упрямая ты женщина! Ничего я не делаю. Радуюсь — и только, а вот почему окружающие так отзываются на мою радость — не знаю. Могу поделиться рецептом. Да и "возмездие" в размере тридцати пяти банок сгущёнки, пусть и без сахара — не масштаб! Вот что сделай: когда отбуду и у тебя появится свободное время — возьми точную сумму денег и отправляйся за покупками по незнакомым магазинам. Для начала зарядись мыслью о том, что в родных отечественных торговых точках тебя обязательно обманут, но пусть эта мысль будет не главной, а второстепенной и весёлой:

— Плевать, я готова к обману! Веселье заключается в том, чтобы видеть такой обман и как такое со мной проделывать будут — и по прибытии домой займись тщательными подсчётами: если у тебя после похода окажутся лишними хотя бы копейки, то ровно на эту сумму у тебя и произошёл "выход души". Если "дебет-кредит" не в твою пользу — ты не была заряжена радостью, а делала всё по великой нужде. Для таких случаев, свидетелем которых ты была, повторяю, нужно войти в состояние непрекращающейся радости. Но ты можешь вернуться домой вообще без кошелька, и тогда никакие восторги тебе не помогут.

— С чего радоваться?

— Не знаю. Но всё же поищи причину, хотя бы одна должна быть… Всё! Больше ты и шагу не сделаешь! Экспедиция окончена — я поцеловал её в щёчку самым нежным поцелуем, какие только имелись в моём "подхалимском арсенале", как говорила жена. Томка "обмякла" и заулыбалась. Так мало надо женщине!

Мы шли от трамвайной остановки к дому, и я спросил:

— Что значит "скобариха"? Слово понятное: "скоба". Но при чём тут женщина? — и она рассказала, что "скобарями" у них называют всех иногородних. Глубокая история и она уходит корнями во времена основания Петербурга: для скрепления брёвен в строительстве и до сего времени применяются скобы. Всяких размеров, но всё едино — металлическая скоба. Скобы производили жители окрестных деревень, и прозвание своё изготовители получили по имени изготовляемой продукции: "скобари". Просто и понятно. Если, например, в нашей местности простого сельского жителя, человека малограмотного, оскорбляют одним словом "деревня", то жители Санкт-Питербурга, пользуются "скобарями". Это потому, что культура жителей столиц выше культуры провинциалов. Да и во всём остальном житель столицы выше провинциала: если набор из "ё….. твою мать!" и до сего времени является основным "объявлением" в провинции, то в столицах пользуются иными выражениями. Когда при первом посещении "второй" столицы увидел в магазине ценник с надписью кура, то несказанно удивился:

— Томик, почему написано "кура", а не "курица"?

— Потому, что туша могла принадлежать и петуху. Это раз. Второе: "курица" — это совсем другое… — но что именно называется "курицей" в славном городе Ленинграде — жительница прекрасного города уточнять не стала.

Глава 13. "Аптекарская"

Тогда в трамвае пришла уверенность: обитатели второй столицы — сплошь милые и культурные люди! Вежливые и предупредительные. Классом выше, чем жители "первой" столицы, но причину их "взрыва" от какой-нибудь мелочи получил позже:

— Это у нас от лекарств. Много мы употребляем разных таблеток. Лечимся непонятно от каких болезней! — призналась Томка.

— Если понимаешь, то зачем глотаешь всякую гадость?

— Привычка. Отставать от других не хочется.

— Понятно. Стремление "не дать себя обойти!"

— По количеству поедаемых медицинских препаратов северная столица стоит на первом месте среди городов отечества.

— Повод для гордости?

— Да нет, чем гордиться?

— Как думаешь, вы своё такое "первое" место когда-нибудь уступите другим городам?

— Вряд ли.

"Торговые" эпизоды, что приключились со мной в первый день визита, более не повторялись: моя неиссякаемая "энергия обольщения" закончилась. Совсем, как бензин в баке автомобиля. Но Томка объяснила всё с "научных позиций":

— Совпадение. Случай — но и она ошибалась: "восторг души", как и пламя, был залит славным ленинградским пивом! И не только:

— Мужчины, может, отдохнёте от походов "рюмочную"? Сходили бы в "гробы", соседка говорила, что там мясо хорошее привезли — как это "мясо в гробах"!? Что за тайны!? Да укажите на это место — я и сам сбегаю! Ради такого чуда — хоть на край света!

Выйдешь на Старый Невский — и на правой стороне ходом к Лавре увидишь магазинчик. Надпись: "Мясо".

— Но почему "гробы"!?

— В старину в нём гробы продавали. Так и осталось название — это ж надо такому быть! Сколько лет прошло с тех времён, а мясо в "гробах" — неизменно!

Томик была профсоюзным работником на знаменитой швейной фабрике — это раз, старше меня на десять лет — два, проживала в столичном городе — три. Если город когда-то был столицей державы, то таковым он и останется навсегда, и она в нём проживала! У меня, провинциала, не было ни малейшей возможности, хотя бы на толщину волоса, подняться над ней в культуре и поэтому возражать я не рискнул. "Совпадения?" Пусть они будут. Проще и удобнее жить, если во всём с ней соглашаться. Ну, если разве иногда, как бы невзначай, "забывшись", "мягко и ненавязчиво" "тактично", слегка "показать ей зубы" и дать понять, что и мы в нашей провинции не все поголовно "пальцем изготовлены". Она же умница, она поймёт сразу! Ах, как приятен тот миг, с которого столичная женщина начинает медленно, но верно смотреть в рот провинциалу!

К настоящему времени прежние и глубокие "зависания" у торговых работников при общении со мной происходят редко. Моя прежняя сила усохла на девяносто процентов, в "мумию" превратилась. И всё — от лени, от вопроса самому себе:

— А нужно мне ЭТО?

Да, я могу заставить ошибиться продавца любого возраста и дать сдачу с несуществующей купюры, но для этого требуется пустяк: я должен войти, как и прежде, в необъяснимое состояние радости! Эйфории, такое моё состояние можно назвать как угодно, но без душевного восторга продавец не даст мне лишнего в сдаче и копейку! И объяснение знаю: нет у меня на сегодня причин на то, чтобы душа моя, как прежде, вошла в состояние восторга! Мир стал настолько скучен, что согласен с тем, чтобы теперь меня любым способом вынудили купить плохой и ненужный товар. И чтобы при этом слегка обсчитали. За прежние мои восторги. Какой, к чёрту, может быть в душе восторг, когда я иду на рынок, а мои тазобедренные суставы скрипят? И своим ходом я напоминаю перемещение старой утки? Откуда в душе найдётся место для радости, если я завидую бывшему премьеру, коему заменили точно такой же, как и мой природный, но износившийся тазобедренный сустав, титановым? Какая, к чёрту, может быть эйфория!? А всё эти ужасные СМИ! Это они на наши экраны выпустили вынутый из тела бывшего премьера отработавший природный тазобедренный сустав с указанием стоимости операции! Опять эти СМИ, без них и шагу ступит невозможно!

А тогда, в трамвае после моей "лекции" о наших беспричинных "душевных" восторгах Томка сказала только одно слово:

— Трепач! — но всё, о чём я тогда трепался, она слушала, не перебивая.

Третий день пребывания Томка посоветовала "уделить внимание святому": побывать в Александро-Невской лавре. Лавра в посещении вышла на первое место потому, что находилась всего в метрах восьмистах от дома. Да и то дворами, а это, пожалуй, минус ещё пару сотен метров. И мы отправились в Лавру. Пришли.