— Мужчины всегда смотрят на сторону, — заметила Доротея невозмутимо. — Так уж они устроены. Надеюсь, ты не будешь винить себя в том, что твой муж тебе изменял. Он делал то, что ему хотелось. Многие мужья оправдывают себя тем, что жены якобы уделяют им мало внимания. Осмелюсь даже предположить, что он хотел убедить тебя в том, что все происходит по твоей вине.

Тесса снова поразилась тому, как о многом догадывается мать.

— Он мне изменял не только ради собственного удовольствия. Он хотел наказать меня, потому что я вела себя не так, как подобает жене. Я всегда знала, когда он мне изменяет… Он тогда просто переставал обращать на меня внимание.

— Но ты не чувствовала себя обиженной, потому что в тебе все перегорело, — продолжила за нее Доротея. — Не слишком умно с его стороны, но он, видимо, думал, как и многие представители мужского пола, не головой, а тем, что между ног.

Тесса рассмеялась сквозь слезы.

— Ой, мамочка… — наконец смогла выговорить она. — Ты умеешь все расставить по местам. Какая ты у нас здравомыслящая!

— Это всегда помогало мне выстоять, — признала Доротея. — Мы, Нортоны, славимся своим здравомыслием. Ты же взяла многое и от Паджетов, а они все были людьми чувственными. Твой отец — отличный тому пример. — Она взяла дочь за подбородок и внимательно посмотрела в ее заплаканные глаза. — Тебе сейчас совершенно необходима чашка крепкого кофе с капелькой бренди. Она собралась отойти, но Тесса ее не отпускала.

— Спасибо тебе, мама, — сказала она искренне. — За то, что приехала, за то, что ты такая… я даже не представляла себе какая.

— Человеку свойственно ошибаться, — улыбнулась Доротея. — Теперь пойди прослушай автоответчик, а я приготовлю кофе.

Первым позвонил Йен, видимо, сразу, как приехал домой.

«Я позвонил твоей матери и сказал ей про Харри. По-видимому, она выехала сразу же, потому что три часа спустя приехала и меня выставила. — И добавил жалобно: — Властная дама. Теперь я знаю, в кого ты такая… — Голос у него изменился, стал таким заботливым, что Тесса нахмурилась. — Если тебе что-нибудь понадобится, если я буду нужен — звони, у тебя есть мой телефон. Тесса, я очень хочу тебе помочь. Ты же знаешь, как я к тебе отношусь… — И он снова перешел на деловой тон: — В расследовании ничего нового, только вскрытие показало, что удар был нанесен отверткой. В аорту. Харри умер сразу. Других ран нет. Кровь только на теле, следов борьбы нет, только грязь на рубашке и брюках. Следов оружия никаких. Вообще никаких следов. Один нечеткий отпечаток пальца на дверце, но он ничего не даст. Царапины на замке. Свидетелей нет. Никто ничего не слышал. Случай с тремя неизвестными. Никому ничего не известно, поэтому следствие в затруднении. Если я узнаю что-то новое, тут же тебе сообщу. Если захочешь, чтобы я приехал, — позвони».

«Нет, — подумала Тесса. — Я не готова принять это от тебя, Йен. И, наверное, никогда не буду готова».

Другие сообщения были от сослуживцев, ее и Харри. Главным образом от товарищей Харри — он общался со множеством народа, будучи настолько же общительным, насколько она была замкнутой. Сэнсомы не звонили.

— Мне надо им звонить? — спросила она мать, когда та принесла кофе. — Не знаю, как с ними разговаривать.

— Будет ли миссис Сэнсом рада твоему звонку при нынешних обстоятельствах?

— Теперь, когда Харри нет, она не будет рада моему звонку ни при каких обстоятельствах. Но — если я не позвоню, меня обвинят в черствости и безразличии. Но… я представления не имею, как с ней разговаривать.

— Люди всегда ненавидят то, чего боятся, — заметила Доротея. — Можешь поручить миссис Сэнсом мне.

Тесса налила бренди в кофе, села в кресло и с восхищением слушала, как мать, ведя себя, как истинная Нортон, общалась с Сэнсомами.

— С кем ты говорила? — спросила Тесса, когда Доротея положила трубку. — С одной из сестер?

— Кажется, она сказала, что ее зовут Сисси. Она сказала, цитирую, что ее мать «наблюдает врач». — Доротея выразительно приподняла бровь. — Кажется, так.

Тесса снова расхохоталась, но смех перешел в слезы. На сей раз она оплакивала свой неудавшийся брак, утраченные иллюзии, оплакивала то, что, начавшись легко и весело, закончилось так печально. Она плакала об идоле, порожденном лишь ее воображением.

Доротея решила, что надо дать ей выплакаться. Лучше не держать это в себе. От невыплаканных слез ржавеет ум. Она только время от времени подавала Тессе чистые бумажные салфетки.

Тесса наконец взяла себя в руки и, высморкавшись, спросила:

— Обо мне она говорила?

— Она спросила — как мне показалось, не без любопытства, — как ты себя чувствуешь, но не выражала желания увидеться с тобой и к ним не приглашала. Я спросила про похороны, и она попросила передать тебе, что они взяли их организацию на себя. Когда и где — тебе сообщат.

— Я хочу его видеть, — сказала Тесса тоном, не терпящим возражений. — Я имею на это право. — Она помолчала. — Я чувствую, что должна это сделать. Иначе я буду думать, что повела себя недостойно.

— Конечно, — согласилась мать. — Мне поехать с тобой?

— А ты можешь?

— Естественно, — ответила мать.

Официальное опознание сделал отец Харри, когда Тесса спала после таблеток Ма Дейс, но тело все еще находилось в морге. Коронер еще не дал разрешения на захоронение.

С тех пор, как много лет назад Тесса опознавала тело брата, она видела множество трупов, поэтому, когда на следующее утро она увидела тело Харри, Тесса могла держать себя в руках. Поразило ее только то, какой он бледный. При жизни он был всегда румяным. И еще он был холодный.

— Прости меня, Харри, — шепнула она, наклонившись, чтобы поцеловать его. — Как бы мне хотелось, чтобы все было иначе.

Неделю спустя коронер дал разрешение на похороны. Убийцу не нашли, но, поскольку личных мотивов выявлено не было, сочли, что осложнений не будет. Расследование продолжалось, а Сэнсомы смогли похоронить его с пышностью и почетом, коих заслуживал сержант столичной полиции.

Хоронили его в Миллуолле, и пришло столько народу, что службу пришлось проводить и в соседней церкви, и даже туда не все поместились, и кто-то просто стоял на улице. Было море людей в синей форме, были и Тессины сослуживцы из отдела по борьбе с терроризмом. Гроб был накрыт флагом столичной полиции, сверху лежала каска Харри. Катафалк, медленно продвигавшийся по запруженным людьми улицам, сопровождал эскорт мотоциклистов. Гроб несли полицейские в парадной форме. Присутствовали комиссар полиции с женой и еще несколько полицейских начальников. Долли Сэнсом была в густой вуали, ее вели под руки муж и старший сын, а остальные дети шли рядом.

Доротея Паджет не могла допустить, чтобы ее дочь бросили на произвол судьбы, поэтому в церкви на первом ряду сидели ее братья с женами в элегантных черных костюмах. Сестра Доротеи была с мужем, сыном и невесткой. Да, Паджетов было раз в десять меньше, но их присутствие было весомо.

Говорили прощальные речи, возлагали венки, коллеги Харри читали молитвы, а Тесса сидела, окаменев, бледная, без вуали, и только золотистые пряди выбивались из-под черной шляпки. Одна из ее тетушек предложила ей таблетки, которые «очень помогают в таких случаях», но Тессе они не понадобились — она и так не чувствовала ничего. Ей все казалось нереальным. Это было какое-то театральное действо, а она всегда предпочитала кино.

Она посмотрела через проход на своих свойственников и подумала: «Эта смерть разъединит нас». Ни один из них с ней не заговорил, и смотрели они на нее с холодной враждебностью. «Это твоя вина, — говорили их взгляды. — Не надо было нашему Харри на тебе жениться. Ты не принесла ему счастья».

Цветов было множество. Огромный венок, на котором белыми хризантемами было выложено «ХАРРИ», — от родителей и близких, венки от друзей и коллег. Тесса послала двойной венок из алых роз на фоне фиалок. Когда-то давно розы и фиалки были первыми цветами, которые подарил ей Харри, подарил вместе с карточкой, на которой было написано: «Фиалки лесные, алые розы, вы мне навеваете сладкие грезы». На ее карточке было написано просто: «От Тессы».