– Господи, да что им всем там понадобилось? – выходя в общий двор, бормотала Леся, премного озадачившись. – Не могли же они все по очереди прикончить Борьку и ходить туда, чтобы замести следы? Убил кто-то один…
Желая удостовериться, что Юрка пошел именно к убитому соседу, Леся встала за углом дома и выглядывала оттуда. Замерзла. Утренний холод, приправленный дождем, пробирал до костей. Леся стучала зубами, но упорно не уходила, а ведь тоже не догадалась набросить халат. Быстро светало, несмотря на нависшие свинцовые облака. Прошло еще немного времени…
Парадная дверь открылась. Да, Юрик собственной персоной! И какой «оригинал» – воспользовался теми же перчатками, что и Леся. А в руках у него какой-то предмет, да она не разглядела, кинулась домой. Перескакивая через несколько ступенек, взлетела наверх (заодно слегка согрелась), запрыгнула в кровать. Юрик пришел спустя пять минут, лег рядом и вскоре уже похрапывал.
Лесю сон больше не взял. Она ворочалась и ворочалась, в конце концов поплелась на кухню добивать нервную систему крепким кофе. Но ведь надо создать в голове хотя бы искусственное прояснение. Выпитая чашка кофе участила сердцебиение, но голову не прояснила. Леся упорно налила вторую порцию, отхлебывала и думала, что все это означает.
Итак, ее любимый муж был у Борьки. И наверняка наследил. Дурак. Леся так старалась, чуть не умерла в компании с трупом, а он пошел туда! Видимо, что-то там потерял, о нем вспомнил позже, дождался, когда чуть посветлеет, а дом будет спать крепко, и отправился за уликой. Да-да! У него же было что-то в руке. Стало быть, Юрка убил… Пф, она еще сомневается? Кстати, а что у Борьки делали сорняки и примат Лобзень? Нет ответа на этот вопрос. Однако вторая чашка кофе неплохо ударила по мозгам. Неплохо, потому что Леся нашла способ защитить себя и Юрку.
Он с аппетитом уминал завтрак, как будто ничего не случилось, а она брезгливо ковыряла вилкой. Желудок требовал: дай ням-ням, но еда не лезла в рот, хотя Леся последний раз ела вчера примерно в четыре часа дня. В сущности, черт с ним. С завтраком, разумеется. Близится час сбора жильцов, когда надо будет вызвать милицию, не вечно же Борьке лежать на втором этаже. Сейчас следует обговорить с Юрой все детали, чтобы в их показаниях не было расхождений, да вот беда – Леся не находила нужных слов.
– Почему ты не ешь? – поинтересовался Юра.
– Не могу, – отодвинула тарелку Леся. – Юра…
И паузу завесила. Муж поедал гречневую кашу с сосисками, глядя на нее вопросительно. Она молчала, решив: пусть доест, а то после ее сообщения аппетит пропадет, и надолго.
– Ты что-то хочешь мне сказать? – спросил он.
– Нет. Да.
– Раз не уверена, то лучше скажи.
– Хорошо, – собралась с духом Леся. – Вчера я, когда ты ходил за сигаретами, подслушала один разговор…
– Ну, дальше, дальше…
Наконец он доел, взял чашку с какао, которое Юра любит больше кофе. Леся выпалила на одном дыхании:
– Лобзень говорил Алику… они сидели возле нашей сетки на скамейке… что ты заходил к Борису сразу после работы и убил его. Он боится тебя, поэтому ничего не сказал вчера, но собрался сообщить сегодня милиции.
Ну и выдержка у Юрки! Ей бы такую. Через небольшую паузу он сказал абсолютно спокойным тоном:
– Понятно. Почему ты вчера мне об этом не сказала?
– А ты почему не сказал, что ходил туда? – подловила мужа она. И завелась: – Извини, но ты должен был сразу поставить меня в известность. А так, когда я услышала из чужих уст, к тому же подслушала, что ты заходил к Борису, знаешь в каком я была состоянии и что подумала?
– Что же ты подумала? – набычился Юра. – Что убийца – я? Да? И подставляю тебя, так?
Назревала ссора. Первая ссора за их совместную и до сих пор счастливую жизнь. Леся вовсе не хотела ругаться, и следовало бы в том месте, где запускаются эмоции, нажать на тормоз, но Юра ее обидел, и она задохнулась:
– Я подумала, что ты подставляешь меня?! Да как ты можешь так говорить! – И раскричалась: – Как можешь думать, что я подумала… Да, подумала! Раз ты, вернувшись с работы, зашел к тому уроду, который сейчас убитый труп, и ничего не сказал мне, то ты… ты его… значит, его ты…
– Говори, говори, – свел брови в одну линию Юра.
– Ударил его нечаянно до смерти во время драки! – взревела Леся, так как еле-еле подобрала проклятые слова. – Меня оскорбило твое молчание. Получается, ты мне, своей жене, не доверяешь. Неужели думаешь, я не умею молчать? Считаешь, я продала бы тебя?
Вдруг Юра снял маску негодования, в раздумье потер свой подбородок, не спуская с нее подозрительных глаз, и охладил ее пыл уже тем, что задал вопрос безобидным тоном:
– А где ты ночью была так долго? На салфетки с чашками надо меньше времени.
– Притворялся, будто спишь, – уличила его Леся. И не осталась в долгу: – Ты тоже на рассвете ходил туда. Зачем?
– Ага, так ночью ты бегала к…
Раздался стук в окно, за ним стоял Алик. Юра пошел открыть дверь, вскоре вернулся:
– Зовут на совещание. Идем.
– Только не в мусоросборнике Полыни соберемся. Меня там стошнит, я вся чешусь после ее курятника, – ворчала Леся, надевая шерстяную кофту. Для себя она решила: план свой осуществит, а с Юркой позже разберется.
Собрались в парадном. Лобзень скромно сидел на ступеньках, положив на тощие коленки руки, Полынь стояла, уложив локоть на перила, Алик подпирал спиной собственную ветхую дверь. Оглядев присутствующих, Леся остановилась у входа, чтобы всех видеть. Но обзор перекрыл Юрка, он же и начал:
– Итак, мы переспали ночь…
– С трупом, – вставил Лобзень ехидно.
– Прошу не перебивать! – поднял руку Юра. – Надеюсь, все остыли и не будут обвинять друг друга в преступлении. Милиция сама разберется…
– А кто обвинял, кого? – не дал закончить ему Лобзень, разведя кисти рук в стороны и напялив гнусную улыбку.
– Например, мою жену, – осадил его Юра. – Надеюсь, вам понятно, что ей не под силу нанести удар, от которого наступает смерть. Второе. Вы, Кеша Григорьевич, – обратился к Лобзеню по имени-отчеству он, – вчера намекали, будто Бориса убил я…
– Заложил? – процедил тот, кинув в Алика злобный взгляд.
– Не он, – усмехнулся Юра. – Леся слышала вас своими ушами.
– Подслушивала?! – вскочил под воздействием благородного гнева Лобзень, но мгновенно перевел его на Юру: – А кто мог убить, кто? Из нас только у тебя хватит силы…
Тут уж прорвало Лесю, которая выступила вперед:
– Не смейте обвинять моего мужа! Между прочим, а что вы делали ночью у Борьки?
– Я?! – прижал ладони к груди Лобзень, интонацией давая понять, что на него возводят поклеп. – Я у Бориса?! Когда?
– Да, вы. В половине первого ночи! – безжалостно цедила Леся. – Я вас видела, когда вы выходили оттуда! Что вам понадобилось там ночью, когда все спали? Кстати, а перчаточки зачем надели? Следы свои заметали?
– Какие следы? – занервничал Кеша.
– Убийства! – рявкнула Леся, наступая на него. Ему пришлось отступать, поднимаясь по лестнице. – Попробуйте только насексотить ментам на моего мужа, я про вас тоже расскажу! И посмотрим, кто у нас получится убийцей!
– Я не убивал! – по-бабски взвизгнул Лобзень, потрясая в воздухе указательным пальцем.
– Почему же? – скрестил руки на груди Юра, явно получая удовольствие от сцены. – Вы, Кеша Григорьевич, мужик крупный, только прикидываетесь слабаком.
– Я Кешу знаю лет пятнадцать, – открыла рот в защиту соседа Полынь, – и ничего такого у нас не случалось. Никогда. Стоило вам поселиться в нашем доме…
– Кстати! – понесло Лесю. Она поставила руки на бедра, задиристо приподняла нос. – А вы, Полынь Петровна, что делали у Борьки в два часа ночи? Вы заходили туда с сыном, к тому же ругали его, говорили, что он без вас ни на что не пригодный. Но, что интересно, перчатки тоже надели, как Лобзень, и лампу прихватили. Может, вы вместе с Кешей Григорьевичем Борьку укокошили? Вы живете здесь давно, ссорились ежедневно, он вам надоел. Может, улики подбрасывали? Чтоб на вас не подумали?
