— Я не говорил, что подозреваю именно его. Это просто одна из версий. Мы до сих пор пытаемся доказать, что вам пишет кто-то из работников «Фишнет».

Танзи ответила не сразу.

— Всякий раз, когда я открываю свой почтовый ящик, меня охватывает жуткое предчувствие, — произнесла она еле слышно. — Мне страшно думать, что он способен подобраться ко мне, пусть даже таким способом. Мне, конечно, было бы неприятно, окажись он кем-то из тех, кого я знаю. Но ещё страшнее, если это кто-то незнакомый, лицо, которое мне ни за что не узнать в толпе, и он, пользуясь этим, постоянно следит за мной. Как мне хотелось бы верить, что он отказался от своей затеи, позабыл обо мне. Честное слово.

Танзи машинально, сама того не замечая, раскрошила корку сандвича на мелкие кусочки.

— Охотно верю, — негромко отозвался Райли — Кто знает, может, так оно и есть.

— Но вы так не считаете, — сказала Танзи и пристально посмотрела на него.

Райли покачал головой. Как ему хотелось сказать ей, что она ошибается.

— И когда же настанет конец? Сколько ещё это будет тянуться, если он перестанет забрасывать меня письмами?

— До тех пор, пока в наших руках не будет его фото или, на худой конец, имя. Пока же он неопознанный бродит на свободе, зная, кто вы такая. При этом только ему известны подробности вашей жизни. Вам же самой — лишь то, что в один не совсем удобный момент он вдруг воспылал к вам страстью. И все. Больше вы о нём ничего не знаете и потому даже не представляете, откуда исходит угроза. — С этими словами Райли захлопнул ноутбук и обернулся к Танзи. Он словно забыл, что собирался получить электронную почту. — Информация — сила, и пока этот тип держит в своих руках большую её часть, это мне совершенно не нравится. Да и вам вряд ли, исходя из того, что вы только что рассказали. Вот вам и ответ на вопрос.

— Хорошо. Но каковы, на ваш взгляд, шансы, что он превратится в реальную угрозу? — спросила Танзи и добавила: — Меня интересует ваш ответ как профессионала.

Интересно, заметила ли она, каких нечеловеческих усилий ему стоило оставаться именно таким, объективным и хладнокровным профессионалом?

— Не знаю. Сейчас по моей просьбе готовят психологический портрет вашего поклонника, с учётом его последнего послания. Я получу его ближе к вечеру. А пока попробую снять отпечатки с этой вашей фигурки, если, конечно, получится. Даже частичные отпечатки способны вывести нас на верный след. И повторяю: пока нам не известно имя, вы будете у меня, что называется, под колпаком.

На лице Танзи вновь промелькнула скептическая улыбка.

— Независимо от того, нравится мне это или нет?

— Ну, может, вам захочется нанять кого-то другого, кто согласится играть по вашим правилам.

— Исключено, — сказала она и покачала головой.

Райли попытался внушить себе, что у него потому отлегло от души, что неплохие деньги, которые он получал, остались при нём. Однако тотчас понял, что лжёт самому себе. Потому что платит она ему или нет — он всё равно доведёт дело до конца.

— Я уверена, вы знаете, что делаете. Просто… просто мне неприятно признаваться самой себе, как остро я нуждаюсь в вашей помощи.

Райли отдал бы все на свете, лишь бы не видеть растерянного выражения её лица — Танзи словно расписалась в собственном поражении. Ведь больше всего в ней его восхищала именно независимость, гордость, упрямое нежелание покориться обстоятельствам. Райли так и подмывало протянуть руку, погладить её по щеке, по упрямому подбородку, повернуть к себе и…

— Думаю, нам с вами необходимо обсудить текущую ситуацию.

Текущая ситуация — едва не сорвалось у него с языка — заключалась в том, что ему чертовски хочется её прямо здесь, в машине. Нет, Райли мог сколько угодно уверять себя, что его профессионализм при этом ничуть не пострадал, хотя на самом деле в данный момент он сидел будто в густом и липком тумане и не смог бы поддержать осмысленный разговор даже на самую простую тему.

Танзи вздохнула. Нет, она явно не заметила, как он сжал руку в кулак — да так, что пальцы больно впились в ладонь, — лишь бы только не обнять её. В эти мгновения Танзи казалась ему какой-то миниатюрной, а ведь раньше, наоборот, он сам словно сжимался в её присутствии. И эта её беззащитность почему-то ужасно действовала Райли на нервы. Нет, он бы предпочёл, чтобы она распсиховалась, вышла из себя, накричала на него за то, что он посмел пудрить ей мозги своими подозрениями.

— Что ж, согласна, нужно хотя бы выяснить имя. Чтобы не думалось. И хотя мне стыдно в этом признаться, — Танзи вновь попыталась изобразить подобие своей знаменитой скептической улыбки, — но мне спится намного спокойнее, когда я знаю, что вы дежурите под окнами. Только ведь это не может продолжаться бесконечно. Я имею в виду, чтобы вы и дальше ночами сидели в машине. Ведь до Рождества остаётся всего неделя. Я ощущаю себя этаким бессердечным Скруджем.

— То есть вам страшно, что я, словно привидение, наведаюсь в ваши сны?

Танзи рассмеялась шутке, и Райли было приятно видеть, что она снова стала почти что прежней.

— Поверьте, с меня и без вас хватает привидений. Нет-нет, дело совсем в другом.

— В чём же?

Вопрос был задан со всей серьёзностью, и Танзи мгновенно обернулась к нему. С её языка была готова вот-вот сорваться язвительная реплика — Райли прочитал это по её глазам. Но вдруг выражение её лица стало абсолютно серьёзным:

— Потому что вы мне нравитесь.

И тут Райли, сам того не желая, расхохотался.

— Неужели это нечто такое, в чём стыдно признаться? Вы, наверное, до сих пор злитесь на меня за то, как я…

— Не в том дело, — перебила она его. — Нет, если быть, честной, дело в том, что я знаю не так-то много мужчин, которых готова записать к себе в друзья. — Она пристально посмотрела ему в глаза. — А вы мне нравитесь. Мне приятно, что с вами можно поговорить. И хотя я то и дело говорю глупости, все равно мне приятно, что я могу обсуждать с вами всё, что касается вашего расследования. — Танзи подняла руку, как бы предупреждая любое возражение с его стороны. — Знаю, вы наверняка думаете, что только строили из себя овечку, но скажу вам, Райли, в вас гораздо больше от агнца, чем вы думаете.

— Вы серьёзно?

— Только не надо обижаться.

Он ничуть не обиделся. Более того, в некотором роде Танзи, сама того не подозревая, отпустила ему комплимент.

— Продолжайте.

— Мне почему-то кажется, что будь у меня нечто такое, что не давало бы мне покоя, вы бы меня выслушали. То есть, я хочу сказать, по-настоящему выслушали, а не стали бы впадать в панику, как бывает с моими подругами. Вы бы просто все обдумали и дали спокойный, взвешенный совет. Это и есть ваш внутренний агнец, — сказала Танзи и сложила на груди руки. — А теперь, пожалуйста, смейтесь надо мной, сколько вам захочется.

Но Райли было не до смеха — слова Танзи озадачили его.

— Хоть убей не пойму, почему этот якобы сидящий во мне агнец и моё умение выслушать человека представляют для вас проблему?

— Потому. Я не могу жить у Миллисент. Пару дней — ещё куда ни шло. Вы понятия не имеете, каково оно на самом деле. Но неделя, а то и больше — нет, такого мне просто не выдержать, крыша поедет. Не успеешь оглянуться, как придётся бегать по благотворительным мероприятиям, произносить дурацкие речи и раздавать улыбки направо и налево.

— Неужели это так трудно?

В ответ Танзи лишь одарила его сердитым взглядом.

— Я не могу жить под одной крышей с Миллисент, следовательно, живу под своей собственной. Но я также не могу видеть, как вы днюете и ночуете в своём джипе. Следовательно…

Она кивнула в сторону дома.

— Следовательно, вы предлагаете мне крышу над головой. В своём доме?

— А что, по-вашему, — номер в дешёвом отельчике по соседству?

Райли откинулся на спинку сиденья. Вот оно что. Оказывается, не он один всё это время мучился по ночам бессонницей. Чего никак не мог учесть Соул-М8, кем бы тот ни был.

— Что ж, ценю ваше предложение. С вашей стороны благородно впустить меня к себе в дом. Только всё равно, в чём проблема?