— То есть я должна понимать это так, что вы приходили прошлой ночью ко мне под дверь не только для разговора?

— Да, то есть нет, чёрт возьми!

Райли ущипнул себя за переносицу, засомневавшись, в чьих руках сейчас мяч. «Всякий раз, когда эта киска в нескольких шагах от тебя…» Ну да Бог с ним. Чтобы как-то успокоиться, он набрал полную грудь воздуха.

— Я хотел с вами поговорить. Я знал, что не усну до тех пор, пока не объясню всего. Наверное, я поторопился.

Теперь руки на груди сложила уже она.

— Чего «всего», хотелось бы знать? Райли стиснул зубы.

— Если вы предоставите мне хотя бы половинку шанса, я скажу.

Танзи мотнула головой в сторону сковородки.

— Положите-ка лучше каждому из нас по полной тарелке, а я пока приготовлю попить, а потом вы скажете мне всё, что хотели.

— Отлично.

Едва сдерживая рвущуюся наружу злость, — и куда только подевался смиренный Агнец? — Райли схватил из буфета ещё одну тарелку и с громким стуком поставил её на стол, что-то раздражённо бормоча себе под нос. Было слышно, как Танзи открыла дверь гигантского холодильника.

— Только попытаешься что-то людям объяснить, как тебе не дают, а потом сами же дуются, что ты им ничего не объяснил.

— Я слышала, — откликнулась Танзи.

Ничего, ещё и не то услышит, это он ей обещает. Райли положил яичницу и добавил в каждую тарелку по нескольку ломтей бекона, ругая себя за то, что ему не хватает ловкости.

— Кстати, ни на кого я не дулась, — продолжала тем временем Танзи, стараясь перекричать скрежет автомата по резке льда в дверце суперхолодильника. — По-моему, если хорошенько задуматься, я даже очень покладистая. Если бы вы на самом деле хорошо меня знали — как вы, наверное, думаете, — вам было бы известно, что я чего только не делаю, лишь бы служить воплощением этой самой покладистости, прежде чем приму свою первую порцию газированного кофеина.

За этим заявлением последовало характерное шипение открываемой бутылки с колой, вернее, двух. Райли обернулся — так и есть. Танзи разливала кока-колу по стаканам, предварительно наполнив их льдом.

— Что вы делаете? — спросил он, застыв с двумя тяжёлыми тарелками.

— Как что? Готовлю нам попить.

— Я слышал, как вы бросили в стакан лёд, и решил, что это апельсиновый сок. Ну или хотя бы томатный.

— Эй, я уже еле на ногах держусь. Не знаю, как вам, а мне нужен кофеин.

— Тогда чем вас не устраивает кофе? Танзи потянула носом воздух.

— Я не пью кофе. — Её даже передёрнуло. — А если вы уже заметили, что по вторникам я отсыпаюсь — между прочим, потому, да будет вам известно, что накануне поздно вечером сдаю свою авторскую колонку, — то вы уже давно бы догадались, какой у меня любимый утренний напиток. Кстати, хочу добавить, что и дневной, и ночной тоже.

— Мне казалось, вы просто не успеваете сделать себе кофе.

— Нет, отчего же, я бы вам с удовольствием немного налила, но мой нос не учуял, чтобы его варили, и поэтому я решила…

— Что я стану пить кока-колу с яичницей?

— Надо же откуда-то получать кофеин, а это, — Танзи гордо подняла знаменитую красно-белую баночку, — один из основных его источников.

С этими словами она с вызовом воззрилась на Райли. Тот поморщился.

— Я думала, вы не будете иметь ничего против. Нет ничего лучше газировки, если нужно в срочном порядке проснуться.

Райли никак не отреагировал на её заявление, а лишь смотрел на Танзи так, словно она говорит на каком-то тарабарском наречии. Она вздохнула.

— Ну ладно, в холодильнике есть сок.

— А вы не хотите для себя тоже чего-нибудь более полезного?

— Например, бекона? — съязвила она с ангельской улыбкой.

И вновь ему ничего не оставалось, как только негромко выругаться себе под нос.

— Кстати, к вашему сведению, у меня тонкий слух. Следствие того, что постоянно приходится подслушивать чужие разговоры.

И она ещё надеется, что он по достоинству оценит такую откровенность?

— Как, неужели вы ещё не поняли, что материал для моей газетной колонки я черпаю из личного опыта?

Райли поставил обе тарелки на стол и, перед тем как сесть, налил себе стакан воды.

— Как я понимаю, уже пятый за утро.

Райли, не говоря ни слова, взял в руки вилку и мотнул головой в сторону её тарелки.

— Садитесь. Иначе ваша яичница остынет. Она посмотрела на него и молча села. Оба проглотили примерно по половине порции, когда Танзи наконец не выдержала:

— Я совсем не уверена, что этот нынешний Райли мне нравится больше, чем прежний.

— Сочувствую, — откликнулся он, досадуя, что не может уткнуться носом в газету. Или, на худой конец, в упаковку с кукурузными хлопьями. Да куда угодно, лишь бы только не смотреть на неё через весь стол.

— И в чём, по-вашему, заключается объяснение этому удивительному раздвоению личности?

— Доедайте вашу яичницу, а потом поговорим. Танзи удивилась:

— А вы, я смотрю, привыкли повелевать.

«Я не повелеваю, а всего лишь экономлю ваш собственный бекон», — хотел было подпустить Райли ответную шпильку, но передумал. И без того утро не задалось. Уж лучше держать рот на замке, пока они не закончат завтракать и не выйдут из кухни. Близость Танзи почему-то тяготила его здесь, что просто смешно, учитывая гигантские размеры помещения. Наверное, всё дело в том, что они едят вместе, за одним столом. Слишком уж идиллическая, домашняя сцена, даже не верится. Нет, лучшую шутку невозможно себе представить. Потому что Танзи не из породы ручных, одомашненных существ. Во всех смыслах слова.

И все равно ему было бы куда легче, если бы они перешли куда-нибудь в другую комнату, более располагающую к серьёзному разговору. Может, тогда, чёрт возьми, он вновь почувствует себя всего лишь наёмным работником.

И потому не имеет права сидеть с ней за одним столом ни в каком ином качестве.

Танзи схватила ещё одну кока-колу, подождала, пока Райли, прежде чем положить тарелки в мойку, счистит с тарелок остатки пищи. Всё это время она не могла избавиться от ощущения, что рядом с ней совершенно другой, незнакомый человек.

— Погодите! — Танзи даже прищёлкнула пальцами. — Признайтесь, наверное, вы близнец Райли? — Она огляделась по сторонам. — Меня, случайно, не снимают скрытой камерой? Это не Марти вас надоумил?

Райли лишь бросил в её сторону хмурый взгляд и попытался пройти мимо.

Сердитый, небритый, с утра не в духе, вставший не с той ноги и ужасно симпатичный Райли. Ну кто бы мог подумать?

— Что ж, я должна понимать это как «нет».

Танзи сделала еле заметный шаг в сторону, уступая ему дорогу. Выйдя из кухни, Райли зашагал по коридору по направлению к гостиной. Интересно, а как бы он поступил, задумалась Танзи, сделай она в самую последнюю секунду шаг навстречу, чтобы он налетел на неё?

А может, на самом деле ей интересно, как поступила бы она сама? Ведь, сказать по правде, этот вопрос не давал ей покоя стой самой минуты, когда Райли прошлой ночью оставил её стоять в коридоре, открыв от удивления рот. Нет, наверное, всё началось раньше, когда они возвращались с бала. Но чёрт возьми, что, собственно, явилось всему толчком?

Танзи ничего не оставалось, как последовать за ним по коридору, скользя дурацкими домашними тапками с кроличьими ушами по навощённому дубовому полу. За все утро Райли почти не удостоил её взглядом. Более того, он всем своим видом показывал, что она для него просто не существует. И хотя со стороны могло показаться, что, выйдя к завтраку в спортивных штанах и первой попавшейся под руку футболке, Танзи хотела подчеркнуть, что «черт-возьми-мне-наплевать-как-я-выгляжу», на самом деле у неё в спальне на кровати был свален огромный ворох одежды — неоспоримое свидетельство того, что ей отнюдь не безразлично впечатление, которое она произведёт.

И разумеется, от Танзи не скрылись даже самые мелкие детали в его внешности. Райли стоял возле плиты, а она не могла оторвать от него взгляда. Наверное, всё дело в тёмно-синих спортивных брюках, небрежно спущенных на бёдра. Или в серо-голубой футболке с эмблемой «Пионеров», плотно облегающей литые трицепсы и крепкие, широкие плечи. Кстати, отчего они у него такие крепкие и широкие? А его обычный мешковатый костюм, он что, плохого покроя, что скрывает такую фигуру, или же так задумано? А если задумано, то почему?