Литмир - Электронная Библиотека

К чистой альтернативе можно смело отнести роман Василия Аксенова «Остров Крым», «Первый год Республики» Вершинина, «Пугачёв — победитель» Первухина, Гаррисона с его трилогией «Stars And Stripes» (Звезды и полосы), «Фатерланд» Харриса, «Человек в высоком замке» Дика» (Хоксер, 2004).

Некоторое сомнение вызывает третье положение (о том, что до момента расхождения наш мир и мир выдуманный фантастом должны быть идентичны друг другу). Есть целый ряд отменных в художественном отношении произведений, в которых невозможно «слету» выявить ни точки расхождений, ни даже определить, а какой, собственно говоря, мир, является производным — наш или выдуманный? Это в первую очередь относится, например, к «Гравилету «Цесаревич» В.Рыбакова, «Дарю вам праздник» У.Мура (в которых параллельные миры построены не совсем по классическим лекалам), к «Иному небу» и «Мосту Ватерлоо» А.Лазарчука, «Очертя голову, в 1982-й» Б.Карлова, «Око силы» А.Валентинова.

Возьмем, к примеру, «Иное небо» А.Лазарчука. Одна из предпосылок к развилке — это тот романный факт, что Г.Жукова расстреляли до войны, в 1939 году. А почему это вдруг его расстреляли? Ведь репрессии не проводились по методу лотереи, любому судебному процессу предшествовали какие-то причины? Если начать раскручивать этот клубок, то мы вынуждены будем отступить еще дальше, и заподозрить, что Г.Жуков, например, или профукал Халкин-Гол, или дал пощечину Берии на праздничном приеме в Кремле — для репрессивной машины, или для Сталина, эти факты разной величины, тем не менее, могли сработать как повод к уничтожению. Или «Заповедник для академиков» К.Булычева, в котором уже в 1939 году советские ученые сделали атомную бомбу. Развилкой не может быть именно этот, 1939-ый, год, потому что за один календарный год такие сложные инженерные решения в жизнь не воплощаются, тем более — с чистого листа. Чтобы легитимизировать описываемые Булычевым события, надо предполагать, что за несколько лет до 1939 года кем-то из советских ученых были сделаны открытия, опередившие американцев лет на десять минимум. В альтернативной истории, как и вообще в фантастической литературе, важна так называемая «редукция оправдания»: это значит, что опытный читатель должен творить в своем сознании «наравне с автором», и даже дописывать то, что не смог увидеть на авторском полотне по своему или его неумению» (Фрумкин, 2004, с.146). Но далеко не всегда читатели могут увидеть в тексте произведения оправдание тем или иным событиям или явлениям. Например, критик Б.Невский невнимательно листал роман «Гравилет «Цесаревич», и пишет, что «у Рыбакова в России не происходит революции — безо всякого объяснения причин» (Невский, «Носик Клеопатры», 2004, с.9).

Чем менее фантаст уделяет места в произведении объяснению точек расхождения истории, тем сложнее для читателя задача дешифровки текста. Прошли времена, когда автор подробно и обстоятельно рассказывал о причинах появления фантастического допущения. В лучшем случае в произведении будет присутствовать некая небольшая «вводная», прямо или косвенно объясняющая фантастическое допущение (как образец см., например, пролог к «Седьмой части тьмы» В.Щепетнева). Большинство же фантастических произведений в жанре альтернативной истории сейчас регрессировали до уровня космической оперы, когда объяснению фантастическому допущению порой даже не уделяется особого места — читателю вполне достаточно, что такое произведение находится в ряду себе подобных. Поэтому вполне естественно, что метод альтернативной истории вошел в арсенал фантастов наравне с другими фантастическими изобретениями. Б.Невский пишет: «во многих произведениях историческая альтернатива — лишь повод для иллюстрации авторских мыслей, такой же художественный прием, как, скажем, полеты в космос или путешествие во времени» (Невский, 2004, с.7). По этому пути пошли Г.Тёртдлав (цикл о Второй мировой), Л.Франковский (цикл о Старгарде), В.Свержин (со своим институтом времени), и мн. др.

И.В.Бестужев-Лада в «Вопросах философии» писал:

«Прогнозирование прошлого — нужно ли и можно ли? Как известно, историческая наука исключает сослагательное наклонение («если бы — то…»). И это понятно: если ставится задача описать и объяснить какое-то событие — а именно к этому сводится задача любой науки — то всякие чисто умозрительные (виртуальные) конструкции тут неуместны. Однако не менее хорошо известно, что, помимо науки, существует еще целых шесть равнопорядковых с ней форм общественного сознания, начиная с философии. И в последней без сослагательного наклонения никак не обойтись. В самом деле, какие уроки истории можно извлечь из того или иного исторического события, если оно могло произойти только так, как произошло, а следующее произойдет только так, как произойдет? Иное дело, когда рассматриваются различные варианты — тогда, по крайней мере, можно ориентироваться на лучший. Кстати, и в самой науке иногда возникают аналогичные ситуации. Например, в исследованиях будущего, где в противоположность исследованиям прошлого (т. е. истории) приходится иметь дело не с событиями, которые можно описать, но невозможно изменить, а с проблемами и целями, сообразно которым события будущего можно изменить, но невозможно фиксировать, как состоявшиеся события прошлого. Возникает вопрос: нельзя ли инструментарий исследований будущего обратить в прошлое с целью расширить диапазон оценок в философии истории, сделать их более обоснованными?» (Бестужев-Лада, 1997). В специальной исторической литературе подобные ретропрогнозы и АИ-модели практически не встречаются (исключение составляют, пожалуй, небольшое эссе Н.Эдельмана о декабристах, работа Коваленко о столыпинских реформах да недавняя коллективная монография «Выбирая свою историю»), а в фантастике АИ-сюжетов накоплено уже предостаточно.

Культурологам еще предстоит изучить феномен возникновения этого любопытнейшего литературного явления, эксперимента, рожденного на стыке фантастики и истории, литературы и вещеведения, философии и политики. Согласитесь, всегда интересно посмотреть на современную технику в старинном антураже, или на известных личностей в новых, неожиданных ролях. Автору нет нужды расписывать, допустим, манеру говорить и внешность В.И.Ленина или Дж. Вашингтона — стоит только упомянуть известное Имя, как у читателя срабатывает механизм подстановки известного исторического портрета в неожиданную сюжетную ткань повествования. Поэтому-то нами, россиянами, тяжело воспринимаются многочисленные американские произведения о победе Южан над Северянами: не тот культурно-исторический фон, а потому читать произведение, состоящее из сплошных лакун, не очень-то весело.

Более-менее ясно очерчиваются некоторые мотивы, толкающие писателей на создание альтернативных историй:

1. Глубокое разочарование в окружающем мире.

2. Желание самому побыть миротворцем.

Критик Н.Ф.Александреев в предисловии к одному из сборников писал, что авторы, работая в этом жанре, во-первых, упражняются в начатках абстрактного мышления, а во-вторых, отключаются от воспаленных проблем современности. Создавая, правда, новые проблемы новых миров.

Немаловажное значение играет и то обычное для фантастики обстоятельство, что писатель-фантаст в первую очередь является еретиком. «Только еретики могут двигать вперед социальный прогресс, будоражить и разрушать догмы. Фантастика — наиболее удобное и точное оружие в руках художника …. Только она должным образом может отразить грандиозные перемены и перспективы общества» (Булычев, 2004). Мало ли, что история не имеет сослагательного наклонения! Камни тоже до недавнего времени не могли падать с неба. «Книги фантаста, разрушая неизбежную инерцию мышления, растормаживают воображение» (Бугров, 1988, стр. 179). Или вот еще в тему: ««Джонатан Свифт был основоположник так называемой фантастики — такой литературы, где нет бога кроме автора, почему она и тоскует по свободе — недостижимой, непостижимой» (Лурье, 2002, с. 264)

Пол Андерсон прямо написал: «Я ненавижу эту историю — ее грязь, расточительность, ограничения, ее головную боль и безумие». Думаю, многие из авторов произведений жанра АИ, каких бы политических идей и эстетических воззрений они не придерживались бы, могут согласиться с этим высказыванием американского нф-классика.

2
{"b":"137483","o":1}