Литмир - Электронная Библиотека

Профессиональный экономист, Шахт полагал, что проводить «правильную» экономическую политику в условиях нестабильной веймарской демократии невозможно. Поэтому в 1932 году он сделал ставку на Гитлера. Причём роль Шахта в наведении мостов между нацистами и крупнейшими германскими предпринимателями (естественно, из числа истинных арийцев) никоим образом не следует недооценивать. Шахт сильно способствовал и назначению Гитлера канцлером (30 января 1933 года). Любопытно, что в России до сих пор распространяют версию о том, что нацисты якобы пришли к власти законным и демократическим путём, хотя это ложь. На деле группа пронырливых политиков и неразборчивых в средствах обогащения крупных капиталистов «обработала» престарелого и почти совсем выжившего из ума президента фон Гинденбурга и добилась от него назначения на пост канцлера нацистского фюрера. И уж только затем, задействовав на полную мощь административный ресурс, грубо попирая все законы и организовав провокационный поджог здания Райхстага, Гитлер с неимоверным трудом добился крайне неубедительной победы на выборах 5 марта 1933 года. Шахт торжествовал. Он всерьёз думал, что государством реально будут управлять умники вроде него, а не нацистские бонзы с их куриными мозгами.

Отчасти его надежды сбылись: до конца 1937 года экономической политикой руководил именно Шахт. И он действительно добился того экономического роста (чисто восстановительного), которым по сей день восхищается г-н Юрьев. Но особой радости Шахту эти успехи не доставили. С каждым днём он убеждался в том, что изоляционизм фюрера (восхваляемый Юрьевым) — это система мер подготовки к новой мировой войне, репетиция будущей блокады. (Кстати, степень достигнутой в Третьем рейхе автаркии не стоит преувеличивать — нефть, к примеру, всё равно приходилось импортировать, и этот фактор во многом предопределил поражение Германии в войне.) Шахт был достаточно умён, чтобы понять: Германия не может не проиграть Вторую мировую войну. И в 1938 году он стал одним из руководителей заговора, ставившего своей целью свержение Гитлера. Но тут-то как раз и выяснилось, что именно благодаря «успехам» авторитарной модернизации спасение страны от военной катастрофы путём свержения тирана стало невозможным!

В самом деле, никакой легальной оппозиции и никакой независимой прессы давно уже не существовало. Соответственно, заговорщики не могли разъяснить свою позицию рядовым немцам. При этом немецкий народ в своей основной массе был очень решительно настроен против войны, но одновременно вполне доверял Гитлеру. Ведь в глазах простых рабочих, крестьян, лавочников и младших офицеров (роль которых была особенно важной) именно фюрер вытащил страну из пучины экономического кризиса и вернул народным массам относительный достаток, а государству — международный авторитет и значение сильной державы. И простые немцы крепко цеплялись за спасительную иллюзию, что Гитлер тоже не хочет войны. То есть, возможно, «плохие» люди в окружении фюрера, особенно эсэсовцы (а СС вызывали к себе какие угодно чувства, кроме доверия и уважения), и стремятся к войне. Но сам Гитлер? Не может быть!

Поскольку у заговорщиков не было никакого способа привлечь на свою сторону народ, их «сопротивление» свелось к надеждам на устройство переворота несколькими разумными (настроенными против войны) генералами. Гражданские участники заговора во главе с тем же Шахтом требовали от генералов решительных действий. Но генералы отчаянно трусили. Они не верили, что отданный ими приказ о свержении и уничтожении Гитлера будет выполнен младшими офицерами! В итоге из антивоенного заговора 1938 года ничего не вышло, и фюрер беспрепятственно развязал Вторую мировую войну — самую кровавую и страшную за всю мировую историю... [24] О последствиях войны для Германии уже сказано выше.

В конце войны (в 1944-м, после неудачного покушения на Гитлера) эсэсовцы всё же посадили неугодного им Шахта в концлагерь. Это каждый поборник авторитарной модернизации обязан зарубить на носу и хорошенько подумать, устраивает ли его лично такая перспектива. Если не устраивает, то не лучше ли отказаться от планов авторитарной модернизации?

ДРУГИЕ ОТКРОВЕНИЯ Г-НА ЮРЬЕВА

Надо ещё раз похвалить г-на Юрьева: он откровенно высказывает такие вещи, которых мы никогда не услышим от Путина, Грызлова, Шойгу или Слиски. Так, г-н Юрьев открыто призывает уничтожить систему разделения властей. Её у нас в России в реальной жизни нет и никогда не было, но на бумаге, в Конституции, разделение властей записано. Противоречия между Конституцией и реальной жизнью можно разрешать двояко: либо добиваться соблюдения Основного закона, либо закон приводить в соответствие с понятиями. Г-н Юрьев безоговорочно поддерживает второй вариант. Однако весь мировой и наш собственный опыт доказывает, что современное государство без системы разделения властей может быть либо тоталитарным, либо клептократическим. В первом случае у власти стоят убийцы, во втором — воры. Третьего — при отсутствии «сдержек и противовесов» — в большинстве стран мира не дано.

Единственное исключение — восточноазиатские государства, принадлежащие к конфуцианской цивилизации. Как известно, Конфуций ещё 2500 лет назад разработал систему отношений между самодержавным государством и его подданными, основанную на взаимных обязанностях сторон. На этой основе, как показывает опыт, даже в современных условиях возможен некий просвещённый авторитаризм, способствующий экономическому развитию страны. Но у нас и в других странах СНГ конфуцианство не то что не вошло в плоть и кровь, а вообще почти неизвестно. В этом мы не одиноки. В странах исламского мира, в Чёрной Африке, в Латинской Америке неограниченная власть тоже не связана конфуцианскими представлениями о нравственности — со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Конечно, различия между двумя типами государства — тоталитарным и клептократическим — не абсолютны. Многие убийцы воруют, а значительная часть воров способна пойти на убийство. Но речь идёт об основном направлении преступной деятельности правящей верхушки. В тоталитарном государстве основной вид преступной деятельности — это массовое истребление людей (гитлеровская Германия, сталинский Советский Союз, маоистский Китай, Камбоджа при Пол Поте, Иран при Хомейни, Ирак при Саддаме Хуссейне). А в клептократическом государстве на первое место выходит системное казнокрадство вкупе с мошенничеством и бандитизмом (СССР в последние 15-20 лет его существования, а в ещё большей степени — современная Россия и ряд других стран СНГ; Индонезия при Сухарто и Филиппины при Маркосе; Нигерия и большинство других государств Чёрной Африки с момента получения независимости).

Какой же из этих двух типов государства без разделения властей выбирает г-н Юрьев? Прямо он об этом не говорит. Но совершенно ясно, что в современных российских условиях реален лишь второй вариант, но с заимствованием ряда политических технологий первого. По сути, мысль г-на Юрьева как раз и движется по этому пути. Например, он радуется тому, что с «жестокостью общества и готовностью к своим и чужим потерям — у нас всё и так обстоит нормально».

Г-н Юрьев борется за обособление России от остального мира. При этом он признаёт, что «некоторые вещи... на которые придётся пойти, будут достаточно противоречивыми — например, легализация наркотиков либо большей их части...». В чьих интересах такие «вещи», читатель должен догадаться. Конечно, это полезно для самой коррумпированной части российских силовиков, которые уже давно заняты крышеванием наркоторговли. В то же время наркотики — это мощный способ оболванивания народа. А ещё идеологи деспотических монархий в Древнем Китае полагали, что оболванивание народа (по-китайски юйминъ) самый надёжный способ укрепления существующей власти. Правда, враждебная конфуцианству школа фацзя, проповедовавшая подобные идеи, настолько опорочила сама себя, что на протяжении более 2000 лет — до появления Мао Цзэдуна — никто не осмеливался открыто объявлять себя её сторонником. Но это — в Китае. А у нас идея оболванивания народа столь сильного отторжения не вызывает.

77
{"b":"137418","o":1}