Ещё полезнее новая культура — козлятник восточный. В условиях Пензенской области он даёт больше сухого вещества с гектара, чем любое другое кормовое растение. Как все бобовые, козлятник благодаря симбиозу с клубеньковыми бактериями сам себя снабжает азотом. Оттого травы из семейства бобовых так богаты белком. При этом козлятник занимает выводные поля, которые не надо каждый год пахать и засеивать. Козлятник — либо в чистом виде, либо в смеси с кострецом — может занимать выводное поле по 10-15 лет. И всё это время он даёт урожай корма с высоким содержанием белка. То есть эта культура позволяет не только получить много корма высокого качества, но и сэкономить большое количество горючего и рабочего времени механизаторов.

Благодаря сочетанию традиционных (клевер, люцерна), незаслуженно отвергавшихся советскими плановиками (донники, эспарцет) и новых (козлятник) растений долю многолетних трав из семейства бобовых можно увеличить до 30-50%. В отличие от тех жалких 5-11%, которые они традиционно занимали и занимают, это уже серьёзный масштаб.

Заметим, что азот в почве может иметь своим источником либо азотфиксацию бактериями, либо минеральные удобрения. Азот органических удобрений, в конечном счёте, происходит от одного из этих двух источников. Поскольку свободноживущие бактерии фиксируют сравнительно мало азота, основная часть его накапливается благодаря клубеньковым бактериям, живущим в симбиозе с бобовыми. Поэтому для страны, где минеральных удобрений не вносят или вносят очень мало, как в современной России, резкое расширение площадей под бобовыми культурами — это единственный выход. При этом с энергетической точки зрения бактериальный азот многократно выгоднее, чем азот минеральных удобрений. По немецким данным, 42% (!) всех затрат энергии в земледелии приходится на промышленное получение минеральных азотных удобрений[50]. Фосфорные и калийные удобрения несравненно менее энергоёмки: на их получение идёт соответственно 4 и 2% энергозатрат.

Опыт Беляка доказывает, что не нужно воспринимать органическое земледелие как догму. Без внесения фосфорных и калийных минеральных удобрений обойтись нельзя. Но ввиду их малой энергоёмкости использование этих удобрений нельзя считать расточительством энергии. Кроме того, они реже угрожают водоёмам загрязнением, чем минеральные азотные удобрения. Что касается минеральных азотных удобрений, то их применение должно быть минимальным и они призваны служить лишь небольшой добавкой к азоту, полученному путём бактериальной фиксации.

Много бобовых нам необходимо ещё и по причине нехватки исправных тракторов и трезвых механизаторов в большинстве хозяйств. Как подсчитал тот же Беляк, для получения средней урожайности 350 ц. зелёной массы с гектара требовалось на гектар для многолетних бобовых трав 12-15 гигаджоулей (ГДж), многолетних злаковых трав — 16-20, кукурузы — 25-30, кормовой свёклы — 32-46. При этом в Пензенской области наличие тракторов не позволяет рассчитывать на осуществление сезонной технологической нагрузки 20 ГДж на гектар, а в некоторых хозяйствах достижима нагрузка не более 15 ГДж на гектар[51]. Но, по данным немецких учёных, систематическая антропогенная нагрузка более 20 ГДж на гектар вообще недопустима, поскольку она нарушает экологическое равновесие и ведёт к разрушению почвы.

Есть и другие пути наряду с использованием многолетних трав и бактериальных удобрений. Так, в озёрах России накоплены огромные отложения ила — сапропеля. Его разведанные запасы превышают 250 млрд тонн[52]! В европейских и южных странах сапропеля либо нет, либо его запасы уже израсходованы. Так что за это богатство нам следует благодарить холодный климат лесной зоны нашей страны. Использовать сапропель не только можно, но и нужно именно ради сохранения экологического равновесия. Ил продолжает накапливаться и в наши дни, это возобновляемый ресурс. И его избыточное накопление ведёт к эвтрофикации водоёмов, гибели рыбы и ухудшению качества воды. В лесной зоне — именно там, где удобрение, по словам Докучаева, нужно во что бы то ни стало — широкое использование сапропеля как органоминерального удобрения полностью оправданно. Разумеется, его не надо возить на дальние расстояния, тогда удобрение сапропелем превратится в энергетическую бессмыслицу.

Иными словами, мы можем выйти из существующего аграрного кризиса в соответствии с поговоркой «не было счастья, да несчастье помогло». Не будь кризиса, свернуть наше сельское хозяйство с экологически вредного и энергетически расточительного пути интенсификации, пожалуй, было бы трудно. Но сейчас интенсификация приказала долго жить. И воскрешать её труп не следует. У нас есть отличная возможность повернуть сельское хозяйство России на природо- и энергосберегающий путь развития.

Конечно, само собой это не сделается. Необходимы значительные усилия. Нужно, чтобы любой агроном или самостоятельный фермер имел возможность обратиться к научным консультантам и при их помощи составить грамотный севооборот и соответствующую ему технологическую карту, которые обеспечивали бы сохранение и даже увеличение содержания гумуса и азота в почве. Не менее необходимы крупные капиталовложения. Однако важно, что при ресурсосберегающем и экологически ориентированном хозяйствовании капитала потребуется всё-таки намного меньше, чем при ставке на «интенсивные технологии».

Допустим, что предложенная выше перестройка российского сельского хозяйства осуществлена. Какое население в таком случае сможет прокормить российская пашня?

Предположим, что средняя урожайность зерновых будет составлять 25 ц/га. Это минимальная оценка. Она основана на допущении, что мы полностью откажемся от интенсивного (то есть энергозатратного и капиталоёмкого) пути развития и будем руководствоваться идеями устойчивого развития. Но и при этом допущении взятая нами цифра — самая низкая. Скажем, в Московской области при отсутствии минеральных удобрений и правильной в остальном агротехнике нормальная урожайность озимой пшеницы — около 30 ц/га. На курских, воронежских или самарских чернозёмах она, естественно, будет выше, а на Кубани — ещё выше. Но возьмём самую низкую оценку урожайности из возможных, чтобы избежать упрёков в строительстве воздушных замков.

Площадь под зерновыми немного повысится по сравнению с уровнем последних лет не за счёт других культур, а за счёт повторного освоения заброшенных за последнее десятилетие и превратившихся в залежи полей. Допустим, она составит 50 млн га. Меньше, чем в советское время, но это и хорошо. Ведь мы договорились, что многолетних трав (бобовых и бобово-злаковых смесей) следует сеять гораздо больше, чем это делали в советский период.

Следовательно, валовой сбор зерна у нас в условиях рынка (а не теперешнего монополистического квазирынка) должен составлять примерно 125 млн т. При этом скот мы кормим в основном не зерном. Какое население можно будет прокормить при этих условиях? Где-то от 160 до 200 млн человек, скорее всего около 180 миллионов. Речь идёт, понятно, о таком уровне продовольственного обеспечения, который не уступает развитым странам. Получается как будто больше не только по сравнению с теорией Паршева, но и по сравнению с наличным российским населением.

И ведь можно с полной уверенностью сказать, что после устранения причин современного российского экономического (в том числе аграрного) кризиса население России за несколько десятилетий непременно достигнет указанной величины. Другое дело, что это будет за население и какой процент его составят потомки нынешних жителей, а какой — выходцы из Китая, Средней Азии и других густонаселённых стран. Чтобы потомки современных российских граждан составляли большинство и в будущем, необходимо коренное изменение демографической и всей социальной политики, а это опять-таки немыслимо без смены власти. Но мы слегка отвлеклись от темы.