— И с отцом? Братьями?
— Думаю, время от времени она будет видеться с ними. Но это вовсе не означает, что она станет рассказывать им или еще кому-то о нашей деятельности на ранчо.
— Получается, ты просишь нас — влюбленный по уши, ослепленный этой любовью,— допустить в свою среду шпионку лишь по той причине, что умудрился сделать ей ребенка,— сказал Полковник.— Я правильно понимаю?
На всем протяжении этого разговора у Стива было ощущение, что с ним играют. Казалось, Полковник, настроенный по отношению к нему вроде бы добродушно, проверяет его, пытаясь понять, как он поведет себя, если окажется под давлением. Занимает то одну позицию, то другую, проявляет то сочувствие, то враждебность, подталкивает Стива то к тому, то к этому, высказывает неприятные предположения, выдвигает немыслимые гипотезы, рассматривая проблему под разными углами. Но на самом деле старик уже сделал свой выбор, и не в пользу Стива. Стоило ли надеяться, что он позволит девушке из семьи квислингов поселиться на ранчо?
Проявлять дипломатичность явно больше не имеет смысла, понял Стив. Сделав глубокий вдох, он сказал:
— Нет, сэр, вы понимаете неправильно. Может, я и ослеплен любовью, да, и все же, мне кажется, я достаточно хорошо знаю Лизу, и я уверен, что она не представляет для нас никакой опасности. Я прошу взять ее сюда, потому что она собирается произвести на свет еще одного члена нашей семьи и, значит, тоже принадлежит ей, потому что ей принадлежу я, и хочу, чтобы моя жена и мой ребенок были со мной. Если оба они не принадлежат ей, то и я тоже. Готов покинуть ранчо в любой момент, как будет принято такое решение.
Полковник не отвечал. Его лицо приняло непроницаемое выражение; возникло ощущение, словно он не слышал ни слова из сказанного Стивом.
Молчание затягивалось. Стиву пришла в голову мысль, что, наверно, он зашел слишком далеко, своей прямотой оскорбил сурового старого воина и тем самым нанес самому себе непоправимый удар. Потом он задумался — может, Полковник просто задремал с открытыми глазами?
— Ну, ладно,— сказал наконец Полковник. Его лицо ожило, в суровых холодных глазах даже замерцал огонек.— Раз так, ты не будешь возражать, если Рон встретится с ней, чтобы составить свое собственное впечатление до того, как мы примем окончательное решение?
Стив от изумления открыл рот.
— Значит, есть надежда, что вы позволите ей поселиться на ранчо?
— Если Рон решит, что именно так нам следует поступить. Да, позволю.
— Ох, сэр! Ох, сэр, сэр, сэр…
— Успокойся, мальчик. Ничего еще не решено, ты же понимаешь.
— Но все получится! Я знаю, так и будет. Рон сразу поймет, что она за человек. Она ему понравится. И вам тоже… Знаете, Полковник, если родится мальчик, мы назовем его вашим именем. На ранчо появится еще один Энсон: Энсон Геннет, вот кто. Энсон Кармайкл Геннет. Обещаю вам, дедушка.
Однако родилась девочка. Сабрина Аманда Геннет — в честь матери и бабушки Лизы. Спустя два года родилась еще одна, и они назвали ее Ирэн, в честь давно умершей жены Полковника, бабушки Стива, которую он никогда не знал. В последующие три года Энсон Кармайкл Геннет так и не появился на свет; это произошло позже, по случайному совпадению как раз в тот день, когда Полковнику исполнилось восемьдесят три, на двадцать первом году после Вторжения.
— Ты станешь величайшим компьютерным гением всех времен,— сказал Стив своему новому краснолицему малышу, который пускал пузыри в объятиях утомленной матери.— И блестящим героем Сопротивления.
Эти слова оказались поразительно пророческими, хотя и не совсем так, как предполагал Стив.
— Глянь-ка на эту штуку, Кен,— сказал Ричи Бек.— Просто фантастика, черт побери! Уму непостижимо.
Они находились в помещении, которое когда-то служило обеденным залом ныне заброшенного ресторана. День только начинался. Аисса ушла куда-то. Отец держал в руках какой-то странный предмет обтекаемой формы, похожий на ружье или, может быть, на пистолет, но все же отличающийся от ружей и пистолетов, которые Халиду приходилось видеть. Длинный, тонкий цилиндр из голубовато-зеленого металла, с расширяющимся дулом, прицелом в средней части ствола и компьютезированным пусковым устройством на рукоятке. Самодельная вещь, но, несомненно, одна из тех, которые составляют предмет радости и гордости их создателя.
— Это оружие, да?
— Оружие? Оружие? А что еще это может быть, парень? Это дерьмо — ружье, из которого можно убить Пришельца. Я только сегодня конфисковал его у целой банды конспираторов из Ворминстера. В эту самую минуту всю компанию сажают под замок, а я прихватил это вещественное доказательство домой, для сохранности. Погляди как следует, парень. Ты когда-нибудь видел что-нибудь похожее?
До Халида дошло, что Ричи предлагает ему подержать ружье в руках. Он протянул руки ладонями вверх и принял его с бесконечной бережностью. Ствол оказался прохладным и очень гладким, а само ружье гораздо легче, чем он предполагал.
— Как оно работает?
— Прикладываешь его к плечу, как обычное ружье. Смотришь в прицел. И нажимаешь вот здесь.
Халид приложил ружье к плечу и навел на камин, глядя в прицел.
В перекрестье прицела появился небольшой участок камина, во всех, самых мелких, подробностях. Поразительная резкость, великолепная оптика. Нажми кнопку, и целая часть дома разлетится на куски. Халид провел пальцами вдоль приклада.
— Это предохранитель,— продолжал свои объяснения Ричи.— Маленькая красная кнопка. Вот здесь. Смотри, не нажми на нее случайно. Фактически, парень, это гранатомет. Бомбометательный механизм. В это трудно поверить, потому что ствол такой узкий, но ружье стреляет маленькими изящными снарядами, которые взрываются с невероятной силой и причиняют огромные повреждения, совершенно из ряда вон. Я знаю, я опробовал его. И пришел в восторг от того, на что эта штука способна.
— Оно заряжено?
— Ох, да, да! Заряжено и готово к действию! Абсолютно дьявольский механизм для убийства Пришельцев, результат многомесячного кропотливого труда целой банды отчаянных головорезов с «золотыми» руками. Странно, что при всем том они такие тупицы… Ладно, парень, давай-ка сюда эту штуку, пока ты не разнес что-нибудь.
Халид вернул отцу ружье.
— Почему тупицы? Ружье ведь хорошо сделано.
— Ну да, я же говорю, они мастера на все руки. Триумф миниатюризации, этакая маленькая пушка. Но даже с таким ружьем им ни за что не убить Пришельца. Разве это кому-то удавалось, парень? Это невозможно. Никто до сих пор не смог и никогда не сможет.
Не в силах оторвать взгляда от ружья, Халид спросил:
— А почему, сэр?
— Черт, да потому, что их нельзя убить, вот и все!
— Даже из чего-то вроде этого? Вы же сами сказали, сэр, что сила невероятная, а повреждения из ряда вон.
— Да, оно способно разнести любого Пришельца на куски — если ты сможешь нанести кому-нибудь из них удар. Но весь фокус в том, чтобы сделать хотя бы один выстрел, парень! Что невозможно. Стоит прицелиться, и они сразу об этом узнают, покопавшись у тебя в голове. Для них наше сознание все равно что открытая книга. И если у тебя в мозгу копошатся мелкие грязные мыслишки насчет них, они тут же это учуят. И — бам! — Подтолкнут хорошенько, и с тобой будет покончено, пиф-паф, и нету. Известно по крайней мере о четырех таких случаях. Я имею в виду попытки убить Пришельцев. Попытки застрелить их, когда они проезжали мимо. Потом рядом с дорогой нашли и тела, и оружие, все вдребезги,— говоря все это, Ричи почти любовно поглаживал ствол.— А это ружье, такое необычно дальнобойное и с отличным прицельным устройством, способно поразить цель на огромном расстоянии. И все равно ничего не получится, готов поспорить. Их телепатия срабатывает на расстоянии до трехсот ярдов. Или до пятисот. Кто знает? Может, и до тысячи. Да, чертовски удачно получилось, что мы вовремя накрыли эту шайку. А то еще умудрились бы каким-то образом использовать это ружье.
