Никаких школ как таковых не существовало, и Аисса сама учила маленького Халида, насколько это было в ее возможностях. По правде говоря, ей и самой не пришлось много учиться, но она умела читать и писать, объяснила ему, как это делается, и выпрашивала и выменивала для него книги при каждом удобном случае. Она нашла женщину, знающую арифметику, и мыла у нее полы в обмен на занятия с Халидом. Еще в южном конце города жил старик, знающий Коран наизусть, и Аисса, хотя и не слишком религиозная сама, раз в неделю отсылала к нему Халима, чтобы старик обучал его исламу. В конце концов, мальчик был наполовину мусульманином. За его христианскую часть Аисса ответственности не ощущала, но она не хотела, чтобы он вошел в мир, понятия не имея, что где-то — где-то! — есть бог, известный под именем Аллах, бог справедливый, сострадательный и милосердный, которому он обязан повиноваться и пред которым, как и все люди, когда-нибудь предстанет в Судный День.
— А Пришельцы? — спросил ее Халид; ему было тогда шесть.— Они тоже предстанут перед Аллахом?
— Пришельцы не люди. Они джинны.
— Их создал Аллах?
— Аллах создал все на Небесах и на Земле. Нас он создал из гончарной глины, а Пришельцев из бездымного огня.
— Но Пришельцы принесли нам зло. Зачем Аллах делает такие злые вещи, если Он милосердный бог?
— Пришельцы…— начала Аисса, испытывая известное смущение от сознания того, что и более умные головы пасуют перед этим вопросом.— Пришельцы творят зло, да. Но сами они не злые. Они просто орудия в руках Аллаха.
— Кто прислал их сюда делать нам зло? — продолжал допытываться Халид.— Что это за бог, которые насылает зло на Своих собственных людей, Аисса?
Ей было нелегко поддерживать такой разговор, но терпения с мальчиком хватало.
— Пути Аллаха неисповедимы и недоступны нашему пониманию, Халид. Он Бог, а мы перед ним ничто. Если он решил, что на нас нужно наслать Пришельцев, значит, и в самом деле нужно, и мы не должны докапываться, зачем и почему.
А также болезни, подумала она, и голод, и смерть, и английских парней, которые посреди улицы убили твоего дядю Халида, и даже того английского мальчика, который засунул тебя в живот твоей матери, а потом сбежал. Аллах посчитал, что все это необходимо наслать в мир тоже. Но потом она напомнила себе, что если бы Ричи Бек не прокрался тайно в их дом, чтобы переспать с Джасминой, этот чудесный ребенок не стоял бы сейчас перед ней. Выходит, и зло может иногда породить что-то хорошее. Кто мы такие, чтобы требовать объяснений у Аллаха? Может быть, даже Пришельцы, в конечном счете, были посланы сюда для нашего же блага.
Может быть.
Об отце Халида все это время не было известно ничего. Поговаривали, будто он вступил в армию, воюющую с Пришельцами, но Аисса ни разу не слышала о существовании в мире такой армии.
Потом, незадолго до седьмого дня рождения Халида, вернувшись в середине дня со своих четверговых занятий Кораном со старым Искандером Мустафой Али, он застал дома сидящего с бабушкой неизвестного белого человека, с массой неопрятных светлых вьющихся волос и худым, треугольным, почти лишенным плоти лицом. Холодные, острые, голубовато-зеленые глаза смотрели с этого лица, словно в прорези маски. Кожа у него была такая белая — почти как мел,— что Халид недоуменно задался вопросом, есть ли вообще в его теле кровь. Этот странный человек сидел в бабушкином кресле, а бабушка выглядела такой, какой Халид никогда ее не видел,— очень раздраженной, с бисеринками пота на лбу и плотно поджатыми губами.
Белый человек откинулся в кресле, скрестив ноги, длиннее которых Халиду тоже не приходилось видеть.
— Ты знаешь, кто я такой, парень?
— Откуда ему знать? — вмешалась бабушка.
Белый человек перевел взгляд на Аиссу.
— Я сам с ним поговорю, если не возражаешь,— а потом он снова обратился к Халиду: — Подойди-ка сюда, парень. Встань передо мной. Хорош, нечего сказать. Как тебя зовут?
— Халид.
— Халид. Кто дал тебе это имя?
— Мама. Она умерла. Так звали моего дядю. Он тоже умер.
— Чертовски много людей умерло, это точно. Ну, Халид, а меня зовут Ричи.
— Ричи,— повторил Халид очень тихо, потому что до него уже начал доходить смысл этого разговора.
— Ричи, да. Ты когда-нибудь слышал о человеке, которого зовут Ричи? Ричи Бек.
— Это мой… отец,— теперь уже совсем еле слышно.
— Правильно! Гран-при тебе за это, парень! Ты не только красивый, но и умный. Ха, а чего еще можно ожидать? Ну, я и есть твой давным-давно потерянный отец! Подойти сюда и награди своего давным-давно потерянного отца поцелуем.
Халид неуверенно взглянул на бабушку. Ее побледневшее лицо все еще блестело от пота. Вид у нее был совсем больной. И все же она кивнула, еле заметно.
Он сделал полшага вперед, и мужчина, который был его отцом, с силой обхватил его за талию и притянул к себе. Никаких поцелуев на самом деле не было, он просто прижался щекой к лицу Халида. Его щека оказалась такой твердой, что мальчику стало больно.
— Ну вот, парень. Я вернулся, понимаешь? Меня не было целых семь чертовски долгих лет, но теперь я вернулся. И собираюсь жить с тобой и быть тебе отцом. Можешь называть меня «па» и на ты.
Халид недоуменно заморгал глазами.
— Давай-ка, попробуй. Скажи: «Я очень рад, что ты вернулся, па».
— Па,— смущенно повторил Халид.
— И остальное тоже, будь любезен.
— Я очень рад…— он запнулся.
— … что ты вернулся…
— … что ты вернулся…
— …па.
Халид заколебался.
— …па.
— Вот хороший мальчик! Со временем дело пойдет легче. Скажи-ка, ты когда-нибудь думал обо мне, а?
Халид снова посмотрел на Аиссу, и снова она исподтишка кивнула.
— Иногда,— хрипло ответил он.
— Иногда? Только и всего?
— Ну, сейчас мало кто имеет отца. Но иногда я встречал того, у кого он есть, и тогда думал о… тебе. Думал — интересно, где он сейчас? Аисса сказала, что ты сражаешься с Пришельцами. Это правда, па? Ты воевал с ними? Убил кого-нибудь из них?
— Не задавай глупых вопросов. Скажи мне вот что. Какая у тебя фамилия, Хан или Бек?
— Бек. Халид Халим Бек.
— Называй меня «сэр», если не говоришь «па». Скажи: Халид Халим Бек, сэр.
— Халид Халим Бек, сэр… па.
— Или то, или другое. Но не вместе.
Ричи Бек поднялся с кресла — словно раскладываясь по частям, все выше, и выше, и выше. Он был потрясающе высок и очень строен. Халид, тоже не маленький для своего возраста, чувствовал себя рядом с ним карликом. У него возникла дикая мысль, что это не его отец и вообще не человек, а какой-то демон или, может быть, выпущенный из бутылки джинн, как в сказке, которую рассказывал Искандер Мустафа Али. Но, конечно, Халид промолчал.
— Хорошо,— сказал Ричи Бек.— Я рад. Сын должен носить имя отца. Но вот вторая часть — Халид Халим… Начиная с этого момента тебя будут звать… м-м-м… Кендал. Коротко Кен.
— Халид…
— …имя твоего дяди, да. Ну, теперь дядя мертв. Практически все мертвы, Кенни. Кендал Бек, хорошее английское имя. Кендал Гамильтон Бек. Чем плохо, а, парень? До чего же ты хорошенький, Кении! Подожди, я кое-чему научу тебя. Сделаю из тебя человека.
«Ну, я и есть твой давным-давно потерянный отец!»
Халид понятия не имел, что это такое, когда у тебя есть отец, и даже не очень задумывался над этой идеей. Прежде он понятия не имел, что такое ненависть, потому что Аисса была спокойной, уравновешенной, терпимой женщиной, слишком трезвой, чтобы тратить время и ценную энергию на такие вещи, как ненависть, и в этом Халид был похож на нее. Но Ричи Бек, который открыл Халиду, как это — иметь отца, заставил его понять и что такое ненависть.
Ричи занял спальню Аиссы, отослав ее в ту комнату, которую прежде занимала Джасмина. Там давным-давно никто не убирался, но они немного привели ее в порядок — разогнали пауков, разбитое стекло заменили в окне промасленной бумагой и приколотили пару досок на полу. Аисса сама перетащила сюда свой низкий шкаф для одежды, расставила на нем фотографии умерших близких и с помощью старых сари, которые давно не носила, задрапировала темные пятна на стене, там, где облезла краска.
