– Это потому, что все бабы – дуры.

– Ах ты, сволочь! – воскликнула в сердцах Поликарпова, толкнула рукой начальника милиции, так что он едва не поскользнулся и не упал на лавку, и бросилась напрямую к Простакову. – Ну-ка повтори то, что ты сказал!

Леха, увидев перед собственными глазами два ствола, нахмурился.

– А че я сказал? Ниче такого. Вообще ничего не говорил. Вам послышалось.

– Встань, сволочь! – кричала террористка. – Ты умрешь первым.

Леха поднялся с колен, которые очень сильно болели, на ноги во весь свой двухметровый рост и посмотрел сверху вниз на женщину.

– Где убивать меня будешь? – спокойно справился он и неожиданно схватился за ружье. А дура возьми да выстрели! Стволы нагрелись, и Леха был вынужден отдернуть руку от оружия.

Но мгновением раньше ему удалось выдрать ружье из рук женщины, и теперь оно лежало между ними на полу, а в верхнем углу на стыке стены и потолка красовались очередные пробоины от дроби.

Резинкин, стоя рядом с Простаковым, схватил лежащее на полу ружье и, несмотря на тепло, исходящее от стволов, не выпускал его из рук. Но бедолага сделал это таким образом, что сейчас два ствола смотрели ему в грудь.

Машке осталось только снова схватиться за ружье и положить палец на курок. Леха замер. Наступила гробовая тишина. То, что пьяная женщина находится в неконтролируемом состоянии, было всем очевидно. В любую секунду мог раздаться выстрел, и душа Резины, отделившись от тела, понеслась бы в неведомые дали.

– Вставай, – прошептала она, тыкая стволами в Резинкина. Витек поднялся. – Как тебя зовут?

– Витя, – прошептал ефрейтор.

– Ах ты, мать твою! – снова заголосила женщина. – Да тебя зовут точно так же, как и моего муженька! У тебя, вообще, шансов нет! Понимаешь? Нет шансов! Есть еще Викторы? – она посмотрела на стоящих на коленях мужиков.

Было еще два Виктора, но никто не сознался. Она так ненавидит это имя, зачем же подвергать себя еще большей опасности. И без того каждый может оказаться на месте этого мальчишки.

– Ты! – выла баба. – Ты будешь связным. Сейчас выйдешь на улицу и передашь мои требования.

– Так Фрол же пошел, – возразил Резина.

– Убежал твой дружок! Нечего ждать! Сейчас ты пойдешь в милицию и все расскажешь! Пусть они сюда ведут этих двух голубков. Я уж с ними сама побеседую.

С позволения бандитки, Витек надел на себя штаны, накинул фуфайку и вышел на улицу. Вокруг бани колыхалась толпа, менты стояли с серьезными лицами, преисполненные значимости. Старший нашелся быстро. Выслушав требования, предъявляемые Поликарповой, замначальника просил передать, что наряд уже выехал и скоро приведут тех людей, которых она хочет увидеть.

Два сержанта на машине подъехали к дому Светы и хотели уже входить, как на крыльце появились солдаты и интересующие милиционеров персоны. Менты вначале вытаращили глаза, затем осторожно поинтересовались у военного патруля, куда это они собираются забрать таких дорогих на данный момент граждан.

Фрол, преисполненный собственного достоинства, растирая по роже угольные разводы, со всей решительностью произнес: мол, не ихнего ума дело. На что оба сержанта полезли за табельным оружием и застроили всех шестерых на крылечке.

– Вы не можете их забрать! – завыл Валетов. – Там заложники в бане, террористка этих людей требует.

– По распоряжению заместителя начальника она никогда не увидит этих людей, – возразил сержант, защелкивая наручники на запястьях Виктора.

– Вы не имеете права меня арестовывать, – твердил горе-любовник, но на него никто не обращал внимания.

Света, после того как и на ней замкнулись браслеты, принялась рыдать:

– Что я такого сделала, за что вы меня забираете?

Менты ничего не хотели слушать. Они усадили задержанных на заднее сиденье машины и уехали восвояси. Валетов схватил руки в ноги и ринулся бежать обратно к бане. Кадакоев только посмотрел ему вслед, посмотрел на открытый дом и сплюнул.

А в это время его товарищ Забота предлагал некоторое время погостить в доме и поискать что-нибудь для успокоения собственного постоянно голодного организма.

Переговорив с начальником, Резинкин сообщил, что ему надо бы возвращаться обратно, а не то она застрелит его товарища. Но старший милиционер решил иначе. Он заставил Резинкина отойти от бани и взял в руки мегафон.

– Мария Поликарпова! Выходите из бани с поднятыми руками!

Прошло не более двух минут, как из бани стали раздаваться мужские крики: «Не надо!», «Не стреляйте!», «Не заходите!». Слушая все это, толпа, сбежавшаяся к бане, ахнула. А тем временем по залу прохаживалась в одном измокшем от пота платье Маша и, размахивая ружьем, требовала, чтобы все мужики орали и молили о пощаде.

После того, как по мегафону раздалась речь главного милиционера, из бани начали выбегать перепуганные, бледные женщины со своими котомками и вениками. Они не понимали, что происходит, и тут же пытались войти в курс дела, сливаясь с толпой.

Замначальника похвалил себя за правильность действия, наблюдая, как слабая половина человечества беспрепятственно покидает ставшее опасным здание из-за засевшей в отделении для сильной половины человечества сумасшедшей женщины. Он и подумать не мог, что выстрелов из ружья за огромным количеством дверей и толстыми стенами в соседнем отделении просто не слышат. И если бы не мегафон, то сидели бы там и дальше.

А между прочим, поскольку не последние мужики пошли в баню, большинство захватило и своих жен.

Толстухи Шпындрюка не было, а вот все остальные дамы также использовали заведенную Шпындрюком традицию для того, чтобы собраться и весело посудачить о том о сем, вперемежку с таким нужным делом, как мытье, парилка и похлестывание себя веником.

Через некоторое время все женское отделение опустело, а руководитель антитеррористической операции ходил гоголем.

Когда Валетов снова подбежал к бане, осада не принесла никаких ощутимых результатов. Резинкин сидел в милицейском «уазике» и пил чай.

Фрол посмотрел на женщин, перепуганных тем, что их мужья остались в заложниках, и подошел к начальнику милиции:

– Вы так ничего и не сделали? Почему вы не отдали ей Витьку и Светку, пусть бы она с ними забавлялась.

– Ты думаешь только о своих друзьях, а я должен о всех людях думать. Видишь, уже сколько народу вытащил? – показал на женщин руководитель операции по освобождению заложников. – И отойди, солдат, хватит тут болтаться под ногами. Серьезное дело.

– Она никого еще не убила? – Фрол волновался не на шутку, ведь он пережил выстрел в стену. – Но как же теперь совладать с ней? Вы что, не будете заходить в здание?

– Нет, – покачал головой руководитель операции, – я буду ждать спецназ из Самары. Сами мы туда не полезем, будем держать оцепление.

– А в это время она будет сходить с ума и убивать заложников по одному.

В подтверждение его слов неожиданно от выстрела разлетелось несколько стеклопакетов. Милиционеры и простые граждане отшатнулись от снопа стеклянных осколков. Судя по крикам из толпы, кого-то посекло.

В это время Поликарпова перезаряжала один из стволов ружья. Пустая гильза полетела на пол, тихо позвякивая.

– Вот так. Теперь станет еще свежее.

Голые мужики продолжали стоять на коленях.

– Откуда ж ты, сволочь, взялась такая? – решил подать голос директор аптеки, но на него тут же зашикали, чтобы он заткнулся, потому как баба была просто уже вне себя.

Фрол, когда его за руку оттаскивал милиционер, скривился и закричал на начальника милиции:

– Неправильно вы действуете, товарищ командующий!

Его оттеснили за оцепление, и он встал в стороне вместе с остальными гражданами, продолжая наблюдать за развитием событий. Валетов недолго мучился пучившими его голову мыслями и подошел к без пяти минут вдовам, находящимся в предыстеричном состоянии и требовавшим ежеминутно от начальника милиции, чтобы он вытащил наконец их мужей. При этом очень многие обещали ему такие деньги, о которых он только читал в газетах.