— Стойте! — чья-то крепкая рука с силой откинула юношу за плечо назад, когда он уже собирался броситься в безнадежную схватку, — Сохраняйте хладнокровие, даже если вокруг смерть усердно работает своей косой. Не становитесь очередным колоском на ее пути!

Молодой рыцарь обернулся. Незнакомец по-прежнему крепко держал его за плечо.

— Сначала стяг. Мы должны собрать под ним всех, кто еще жив!

— Ройгар!!? — юноша опешил, ведь не каждый день встретишь, пусть «легендарного», но давно почитаемого покойным лицом к лицу.

— Поспешим! — черный рыцарь сорвал плащ, явив миру ножны с длинными мечами у пояса.

Поль упал ничком под ноги сбирам, но на месте гиганта выросли еще двое защитников стяга. Два темноэльфийских меча с шипением вышли из ножен.

— Какая встреча, господа! — злорадно прошипел Ройгар, заметив, как переменились лица у тех, кто несколько лет назад гонялся за ним по всему Фелару и травил по лесным дебрям с собаками, словно матерого волка.

Молодой рыцарь подхватил стяг из слабеющей руки знаменосца и, размахивая им, созывал Черных Псов, стараясь перекрыть разразившийся рядом сонм воплей, треска срезаемых мечами шпаг, хрипов и глухого раскатистого хохота нежданного союзника, явно вознамерившегося в диком танце своих клинков изрубить сбиров в кашу.

Это предало уже павшим духом Черным Псам сил и они, яростно отбиваясь, отступали к ним, волоча под руки тех, кто уже не мог идти самостоятельно.

— Скорее! Сюда, братья! — кричал, срывая горло, молодой рыцарь.

Он осекся лишь единожды, когда подскочивший к нему сбир застыл, состроив мученическую гримасу. Из его живота выглядывал кончик черного лезвия. Ройгар безжалостно рванул засевший клинок вверх, проламывая ребра бедняги до лопаток, и разделался с ним, бросив на землю у ног убитого Поля.

Молодой рыцарь обернулся — знаменосец тронул его за колено дрожащей рукой и, так ничего не сказав, упал на грудь Жана и затих.

Карие глаза метнулись в сторону растущего неподалеку дуба, где над дулом ружья еще поднимался дым. Монах бросил оружие и, подхватив полы своей рясы, бросился бежать в лес. В глазах молодого рыцаря сверкнули две молнии. Ройгару оставалось только подхватить стяг, когда юноша, словно стрела с наконечником-шпагой, настиг свою цель, застыв в длинном выпаде. Припав на одно колено, он толкал клинок все глубже в грудь развернувшегося навстречу смерти монаха.

Ройгар обернулся к собравшимся вокруг него Черным Псам — на них не было даже доспехов. Вокруг одни молодые лица, некоторые совсем еще мальчишки. Эти лица в крови, грязи и у многих такая смесь разбавлена слезами.

— Где вы оставили лошадей? — стяг перешел к одному из самых рослых и на вид крепких рыцарей.

— С другого края перелеска.

— Черт побери, будем прорываться! — еще раз изумившись подобной глупости приказал Ройгар, — Но сначала загоним весь сброд обратно в деревню! Рубите руки, ноги, головы, чтобы снег стал красным. Особо резвых колите как свиней, топчите на глазах у остальных! Иначе нас самих растопчут!

И они пошли за ним, словно раскаленный нож сквозь масло, прокладывая себе дорогу через крестьянское ополчение. Бросая других на землю, наступая на грудь и добивая, неотрывно следуя за метавшимся впереди новым предводителем. Тот как одержимый, рвался вперед, оставляя за собой на снегу кровавые полосы из рассеченных глоток, выводя всеми силами этих молодых щенков из того капкана, в который они угодили.

Под ногами мелькали черные камзолы. Как и думал Ройгар, погибли почти все старшие, испытанные вояки, спасая и вырывая из лап смерти менее опытных. Жаль, что почти всегда ценой собственной жизни.

Еще немного и крестьяне дрогнули. Обратившись в бегство, они побросали пики и алебарды, стремглав улепетывая к деревне. Несколько сбиров пытались их остановить, но тщетно. Завидев того, кто снова вернул Черным Псам боевой дух, они схватились за ружья. Ройгар заметил слишком поздно. Но, в этот роковой для него момент, один из лежавших впереди рыцарей с криком поднялся, отжавшись на руках, и встретил первую пулю своей грудью. Словно ларонийские воины из древних хроник его защитили, принося себя в жертву те, кого он вел за собой.

Черный рыцарь остановился, подхватив отброшенного на него выстрелом того самого юношу, что так стремился купить его коня. Ройгар пошатнулся, широко распахнув глаза и бросив свои мечи. Где-то впереди один за другим раздались два предсмертных крика сбиров. Они долетели до него словно издалека, когда руки бережно опускали на окровавленный снег молодого рыцаря. Ройгар с силой сжал веки, чтобы не видеть этого взгляда, задранной вверх головы. Но он слышал… Последняя просьба мольбой слетела с бледных губ юноши.

Все было кончено. Деревня еще гудела, слышались выстрелы, но никто уже не посмел выйти им навстречу.

— Все к лошадям. Уходим отсюда! — прохрипел Ройгар, взяв протянутые ему клинки.

Но ни один из Черных Псов не сошел с места.

— Вы что оглохли?! Скорее!

В ответ было дружное молчание.

— Мы не сможем их похоронить… Прощайтесь здесь… — Ройгар повернулся и пошел в сторону перелеска, где виднелись силуэты привязанных лошадей.

Из-за спины доносились называемые многоголосым хором то тихо, то громко имена… имена… имена. И перед каждым одно лишь слово — «прощай». Черные псы поднимали с земли клинки собратьев и, прижимая к груди, понуро шли за своим новым предводителем.

Они нагнали двух спасенных столь высокой ценой девушек на тракте. Уехать те успели недалеко и если бы сбиры снарядили погоню, а они бы непременно так и поступили, то можно было считать жертву Черных Псов напрасной.

Ройгар поехал впереди, закутавшись в чей-то плащ, что оказался на седле. Он оставлял за своей спиной все — причитания двух девушек, что не нашли своего спасителя среди уцелевших, сдавленные проклятия раненых, кипящие злобой обещания мести тех, на ком не было и царапины… Все это улеглось довольно быстро. Они вытянулись по тракту молчаливой колонной, в которой оставалось едва ли больше десятка человек вместе со спасенными. Черный рыцарь даже не стал спрашивать о том, что произошло. Он знал, чем занимались Черные Псы, но никогда не предполагал, что его собственный удел приведет под их стяги. Инквизиторы не сидели сложа руки и ловушка для этих юнцов оказалась сделанной на славу, разве что не специально для этого собирались устроить сожжение ведьм. Теперь Ройгар даже знал куда их вести — к границе южного Фелара, где спасенных передадут в надежные руки и переправят на другой берег Светлянки. Путь был далек, и чтобы не превратить его в еще более долгий, Ройгар обронил только одну фразу, добрым советом пролетевшую над устало преклоненными головами: «Не оглядывайтесь».

Уже после того, как дело было сделано, и девушки согрелись у камина в доме надежного друга ордена, Ройгар после бессонной ночи вышел к конюшням. Рыцари ждали его там. Он озадаченно воззрился на них, когда потрепанный строй всадников дружно воздел руки в приветствии, и подняли стяг. Последнее вызвало полное недоумение у черного рыцаря, так как это уже было верхом глупости. Даже не смотря на то, что большой тракт зимой в Феларе почти замирал, все же это «почти» могло стоить встречи с разъездом, и это была бы последняя встреча этих юнцов, даже если бы Ройгар оказался с ними.

Он и сам не понимал зачем приказал свернуть стяг, зачем поведал им о путях, которыми пробирался сам, и даже проехал большую часть вместе с ними по серым дорогам. Зачем взял все это себе? Словно в порыве рыцарской чести признав наследие, состоявшее из одних долгов недальновидного родича целой своре кредиторов.

В поисках причины столь необычного для себя поведения, Ройгар провел множество часов пути в глубоких раздумьях. И дело было даже не в просьбе того молодого рыцаря, что закрыл его своей грудью. Ту просьбу он уже давно выполнил и мог преспокойно ехать своей дорогой с чувством исполненного долга перед умершим. Тогда что же? Черный рыцарь обратился к последнему, что могло дать ответ — памяти. Прошедшие несколько месяцев вспомнились какими-то невзрачными, словно дни феларского предзимья — сырые, промозглые, однообразные и похожие друг на друга как близнецы. Он блуждал по трактам, не зная толком зачем, и тянул следом эту цепочку похожих как капли воды дней. Казалось, в той пустоте, где холод и сырость были единственными спутниками, а костер под вечер единственным собеседником, что охотно трещал углями и согревал озябшие конечности, он провел целую вечность. Но дальше память пускать не хотела, будто именно с этого началась новая глава жизни, оставив где-то на прошлых страницах неприметное многоточие…