— Эх, нету с ней сладу. И я Карб, а не «Скарб»!
— Ну, извини.
Полукровка кивнул Зойту на стол у окна. Ларониец закинул свои сумки на скамью и уселся там, выложив на стол к удивлению «ловца удачи» знаменитый красный томик почти эпического сказания о Фивланде под авторством какого-то известного придворного сочинителя, об чью замысловатую фамилию язык можно было сломать. Что, впрочем, не являлось редкостью среди швигебургских кланов, также как и пристрастие к графомании.
— Эй! Кучерявый! Подай яду, курва истанийская! — раздался из дальнего угла скрипучий, неприятный голос.
Халфлинг вспыхнул и, что-то ворча себе под нос, достал из-под стойки длинную, узкогорлую бутыль матового стекла. После чего аккуратно наполнил небольшой серебряный кубок синей, густой, как масло, жидкостью с легким, но неприятным запахом безжалостно раздавленного клопа.
— Как старому знакомому скажу вам, сударь, что вон там, в углу, с самого утра сидит странная парочка, — зашептал халфлинг, — Уж не вас ли они дожидаются?
— А кто они? — склонился к Карбу полукровка, не поворачиваясь.
— Друид и некромант…
— Не может быть!
— Я таки говорю, что «странная».
— Пошевеливайся, шельма, иначе сейчас у меня попляшешь! — снова заскрипел тот же голос, уже из-за спины «ловца удачи».
— Сударь! — Карнаж резко повернулся, — Вы здесь не один, а от ваших мерзких криков уши вянут! Так что полегче, прошу вас. Иначе он и впрямь спляшет над шестью футами земли, которой вас засыплют!
— Да ты что, щенок!? Меня тут каждая собака знает! — воскликнул некромант, наверняка побледнев со злости, если бы его пепельно-серая кожа, обтягивающая гладкий череп и сухое лицо была еще способна на это.
— Поздравляю! — процедил сквозь зубы Феникс, уперев свой Vlos'Velve раздвоенным острием в выпирающий кадык неугомонного нахала, — Будет, кому повыть на вашей могиле.
— Черт побери! — прохрипел некромант, сощурив глаза и что-то вспоминая, — Карнаж!?
— Он самый, Кассар, он самый, — темноэльфийский шпаголом юркнул обратно в ножны так же молниеносно, как и появился, а освободившаяся от него рука передала пожилому заклинателю мертвых серебряный кубок с ядом.
— Какого дьявола ты здесь делаешь? — приняв кубок, поинтересовался некромант, морщась и поглаживая шею в том месте, где ее коснулся кинжал.
— Ищу компаньонов для того, чтобы спуститься в тоннели.
— Вот как!? Так давай к нам за стол! — просиял Кассар, увлекая полукровку за собой, — Мы туда собираемся нынче ночью.
— Тут есть сложность, — удержал некроманта за рукав черной робы «ловец удачи», — Я с ларонийским колдуном. Не думаю, что он обрадуется твоей компании.
— Да брось ты! Дело древнее, как бородавка моей прабабки! Сейчас все уладим.
— Что ж, попытайся, — Феникс отвернулся, словно это его не касалось, и продолжил пить свое пиво, краем уха слушая, что творилось у него за спиной.
— Приветствую славного ларонийского чародея, — гаркнул Кассар.
— Да как ты вообще посмел даже заговорить со мной!? Могильщик! — взревел Зойт, задыхаясь от ярости.
— Да что ты на меня так вылупился!? Дело-то давнее! Вы же победили? Раздолбали нашу башню, но я не в обиде. Так давай забудем! На-ка, лучше выпей…
Некромант с шумом перевернутых стульев, треском костей и досок влетел в стойку, рядом с «ловцом удачи».
— Ну, как? — поинтересовался Феникс.
— Все отлично! — растянулся в довольной улыбке Кассар, с кряхтением вправляя себе позвонки, — Теперь можно и поговорить по душам.
— А ну заканчивайте тут ваше чародейство! — завопила Мора, выйдя с кухни, — Жаркое уже давно готово. А ты не стой, старый пень, а налей-таки выпивки по кружкам да подавай гостям! У нас давно не было столько народу!
Как бы то ни было, но голос хозяйки дома, дарившего гостеприимство путникам на дороге, был весомее указа короля для тех, кто чтил законы тракта. Покуда подавали жаркое, свежие овощи и прочую снедь, обставляя все это бутылками вина и кружками с пивом, Карнаж вполголоса уговаривал Зойта поумерить свою ларонийскую спесь. Доводы Феникса были просты и показались Даэрану даже убедительными. Ведь, ссорясь на тракте со всеми, с кем попало, так как устои белых эльфов были хороши и бесконфликтны только у них на родине, оказывалось не лучшим способом странствовать быстро и неприметно. К тому же, если колдун будет продолжать в том же духе, то до Форпата он не доберется просто потому, что в Фивланде всякого сброда выше крыши, даже на взгляд простого крестьянина, и перебить всех, кто встретится, никаких сил не хватит.
За столом ожидал широкоплечий мужчина, с немного вытянутым лицом, небольшой бородкой и спутавшимися темными волосами. Он медленно перевел взгляд с опрокинутого вверх дном глиняного стакана на столе и пары «костей» на подошедших. Его зеленые глаза безучастно посмотрели на ларонийца и полукровку сквозь прозрачные линзы маленьких, аптекарских очков, которые он сдвинул на кончик носа. Темно-зеленая роба и старый как мир знак друидского Круга на груди — вырезанный в деревянном кольце дуб с раскидистой кроной — выдавали в нем сторонника консервативной части общин жрецов природы.
— Приветствую путников, — произнес друид голосом монотонным и спокойным, словно пономарь, — Мое имя Фарай. Я — глава друидского круга.
Зойт и Карнаж невольно переглянулись — действительно, то, что говорили о служителях Великого Дуба было правдой. В Феларе их называли «блаженными», в Сильванию их не допускали, отчего никак не называли, а Империя и Фивланд были единодушны и крепки в бранных словах адресованных этим самопровозглашенным хранителям природы, которые не совали свои носы разве что туда, где их могли совершенно точно оторвать, то бишь в Ларон и Истанию.
Колдун и «ловец удачи» представились в ответ и уселись за стол под ставшим вдруг колючим взглядом зеленых глаз Фарая. Полукровке даже подумалось, не учуял ли случаем этот друидище подкладку из драконьей чешуи, скрытую под кожей куртки на плечах и лопатках ловца удачи. Хотя, одного вида перьев феникса, вшитых для красоты на спине ран'дьянского изделия, вполне могло хватить для предубеждений, пусть даже эту птицу Карнаж в жизни ни разу пальцем не тронул.
Кассар, тем временем, предложил всем выпить за встречу, первым опрокинув свой кубок с ядом — весьма изысканное, как считалось, развлечение у некромантов, так как со временем подобная практика все более приближала их тело к нежити. Такова, впрочем, и без этого оказывалась плата за власть над миром мертвых.
Подобные тенденции перехода в стихию наблюдались при Разделенной магии сплошь и рядом, но наиболее сильно это оказывалось заметно у адептов из орденов Жизни, Смерти, Порядка и Хаоса. Первых двух — потому что сильно затрагивались аспекты физического тела, а второй пары — потому что сильному влиянию были подвержены ментальные стороны личности.
Некромант медленно опустил кубок на стол, прикрыв свои белесые глаза и облизывая тонкие сухие губы. Даэран сел напротив Феникса и, пригубив вина, покосился на своего соседа-друида. Тот хлопнул пустым стаканом по столу, осушив его одним махом и, разумеется, без видимого удовольствия.
Карнаж спокойно потягивал пиво, наблюдая за сотрапезниками, так как слова Карба о «таки странной парочке» вызывали в нем не то что подозрения, но определенную настороженность точно, пусть даже с Кассаром он был знаком ранее.
— Скажите мне, белый эльф, возможно ли восстановление былой красы природы этого края? — неожиданно обратился Фарай к Зойту.
— Не обращайте внимания, сударь, — посоветовал Кассар, — Он у всех это спрашивает.
— Что же тут плохого? — спросил ларониец, глядя на некроманта.
— Да ничего плохого в этом, разумеется, нет, — заметил Карнаж, — Однако, прежде чем что-то восстанавливать, стоит задуматься, а нужно ли это обитателям здешних земель?
— Ты прав, клянусь своей черепушкой! — воскликнул Кассар, — Пусть сначала сгинут гномы, а потом, лет эдак через двести, можно будет заводить разговор о зеленых насаждениях. Кстати говоря, и нашу соседку на данный момент, Бездну, неплохо бы до конца запечатать, ведь и она, по мнению друидов, отравляет земли. Не так ли, Фарай!?
