Болота постепенно оживали и наполнялись сонмом причудливых звуков. От некоторых из них путника пробирала дрожь, так как он догадывался, что за твари могли их издавать.

До казавшихся теперь такими гостеприимными гор, даже при всей мрачности черных громад, оставалось совсем недолго.

В ночное небо взошла луна. В тот самый момент, когда хозяйка ночи осветила топи своим тусклым сиянием, искрясь на поверхности мутной воды, по болотам прокатился громкий булькающий вой.

— Проклятье! — путник остановился и резким движением сорвал с себя широкополую шляпу, выпустив на свободу копну густых кроваво-красных волос до плеч и длинные острые уши, покуда нижняя половина лица осталась закутанной в плащ.

Конь встревожено фыркнул. Вой повторился. Путник навострил уши. Широко распахнутые желтые глаза обшаривали каждую кочку, каждое дерево. На небольшом пригорке позади, где громоздилось развалина старого дуба, появилась туша безголовой собаки. Встав на задние лапы, тварь повторила свой призыв, и в этот раз на него послышались такие же отклики. Из среза шеи монстра вывернулось несколько щупалец. Они изгибались, обшаривали окружающий воздух.

В руке путника блеснул кинжал:

— Прости меня.

Конь недоуменно посмотрело на своего хозяина.

Красноволосый шумно выдохнул, зажмурился, словно не хотел видеть того, как его рука вооруженная клинком вспарывает кожу на крупе животного. Брызнувшая из раны кровь отозвалась торжествующим ревом тварей и удаляющимся жалобным ржанием.

Путник подхватил кожаные сумки с поклажей и бросился бежать, оставив снятое седло в трясине. Из-за спины уже доносились звуки начавшегося пира безголовых чудищ, еще более подстегивая ноги беглеца.

Надо отдать должное, путешественник отлично бегал, даже по колено проваливаясь в болото он почти не снижал взятый темп, а, выбравшись на твердую почву, ловко продирался сквозь густые кустарники.

— Скорее, если хотите жить, сюда! — закричал ему постовой с наблюдательной вышки на небольшом островке у подножия гор.

Руки и ноги красноволосого заработали поразительно быстро и слаженно, когда из открывшегося сверху деревянного люка ему была сброшена верёвка. Он в мгновение ока оказался на вышке. Привалившись спиной к деревянной стенке, путник сидел и тяжело дышал:

— Откуда они здесь?!

— Этого никто не знает, — постовой пожал плечами, но насторожился от отдающего металлом голоса, заприметив к тому же совсем не по-эльфийски длинные острые уши, выглядывающие из красной шевелюры незнакомца, — Но адские псы просто так никогда не являются. Очевидно, кто-то из набедокуривших чернокнижников сбежал сюда, в поисках защиты за рунами барьера над входом в пещеры. Вот теперь эти твари и кормятся здесь каждую ночь. Выжидают.

— Ну и чертовщина!

— Вам повезло, что вы уцелели. Старожилы говорят, что такое уже бывало. Когда луна пойдет на убыль, псы уберутся, но до этого успеют пожрать немало народу.

Будничное спокойствие, с которым это было сказано, озадачило приезжего, хотя он был далеко не таким впечатлительным, как могло сперва показаться.

С тех пор, как отгремели войны, и взошла на небосклон Ta'Erna можно было ожидать много «нового». Однако большинство из нововведений во флору, фауну и монстриарии имело своё, почти здравое, алхимически-магическое объяснение. Но вот адские псы не вязались как-то ни с одним, хоть сколько-нибудь дельным, предположением о явлении монстров в мир. Этих тварей никто не мог обуздать и контролировать и редко заносил в справочники, как бы поспешил сделать любой творец из сонма тех, кто постоянно играли в бога. Не делалось это из-за того, что, собственно, кроме пышного и зловещего названия о безголовых псах ничего толком не было известно. Ну, разве что, появлялись они фактически ниоткуда, без всяких шумовых, колдовских и прочих эффектов, и преследовали всех, кто изрядно перегибал палку в игре с природой. По крайней мере, так было принято считать среди магов, исходя из этикета.

Далеко не все знали грань разумного после становления волшебства практически вседоступным. Сами собой упразднились академии, разрушенные отчасти популярным принципом «и сам с усам». Врожденный талант больше не играл определяющей роли, и состоятельные придворные могли себе позволить присоединиться к магическим таинствам, при этом абсолютно ничего не смысля в них, нанимая наставников из гильдий и щедро приплачивая авантюристам, готовым раздобыть или выкрасть старинные фолианты из библиотек. Или извлечь таковые из катакомб, склепов и развалин какой-нибудь магической башни у черта на рогах, чей хозяин сгинул во время войны.

— А вы, стало быть, из «ловчих удачи»? Уж больно прытко вы по кочкам скакали и по верёвке без узлов взобрались, — прервал затянувшееся молчание постовой, зажигая фонарь.

— Верно, — красноволосый поднялся, — Как, впрочем, и добрая треть всех, кому, прямо как по старинному ларонийскому проклятию, выпало жить в эпоху перемен.

— В этом вы правы, — слабая улыбка озарила каменное лицо парня, и он принялся подавать знаки фонарём, явно адресованные небольшой башенке, выдающейся на скале в свете луны, словно кривая печная труба.

Вскоре последовал ответ. Постовой облегчённо вздохнул и, развернувшись, красноречиво отворил щеколду на люке. Красноволосый шарахнулся в сторону от яркого света фонаря, закрывая рукой глаза.

— Хм, видимо, вы действительно проделали большой путь, — сказал парень, окончательно убедившись, что перед ним далеко не простой эльф, или даже не эльф вовсе, — Теперь осталось совсем немного. Порядка двухсот-трехсот ярдов[3]… Да! И конюшня у нас конечно не ахти, но за хороший куш вам могут подыскать неплохого скакуна. Коли на вас шпоры, но вы остались без лошади.

Приезжий ничего не ответил и соскользнул по верёвке вниз. Встав на твердую почву, он снова нахлобучил свою шляпу с петушиными перьями. Плотнее завернувшись в короткий плащ и, удобнее перехватив за ремни сумки с поклажей, он быстрым шагом двинулся по тропинке к тому месту, где в горах слабо мерцали огоньки пылающих рун.

Наслушавшись историй о, якобы, могущественном заклятии, наложенном на потайной вход в пещеры, красноволосый был разочарован, когда увидел, что это оказалось всего лишь сочетанием иллюзии и магического барьера. Эта побасенка о «могущественном» таинстве заклятия была, скорее всего, рождена «доблестными» борцами со злом, инквизиторами и иже с ними, из-за их полного бессилия. Ведь соваться в подобную вольницу решались только выжившие из ума бродячие рыцари. Отчего неудивительно, что в последнее время их количество уменьшалось пропорционально возросшему числу подобных злачных местечек по всему Материку.

Стражи гор без проволочек впустили его внутрь. Едва привыкнув к неверному свету факелов вдоль стен пещеры, приезжий столкнулся нос к носу со здоровенным детиной. Судя по смуглому цвету кожи и выпирающим нижним клыкам, тот являлся отпрыском орочей крови, столь редкой теперь и всегда изрядно разбавленной человеческой.

— Чего надо здесь!? — хрипло рявкнул детина, распространив вокруг удушливый запах чеснока, несомненно, съеденного им недавно для сокращения времени возможного общения со всеми, кому вздумается явиться в столь поздний час.

— Не твое собачье дело, зубастый. Говори правила здешние и не испытывай моё терпение, — пресек попытки дознания красноволосый, озадачив стража своим диковинным металлическим голосом.

— Та-ак, — протянул детина, поигрывая в руке увесистой дубиной. Но, ничего не найдя сказать, лишь буркнул, что проливать сегодня кровь в «городе» лучше не стоит, и дал отмашку остальным пропустить.

В вольницах с правилами было туго, особенно для охраны у входа. Так как непонятно было, кого они должны охранять, толи обитателей от приезжих, толи наоборот. Большинство «местных» сами могли за себя постоять, и поединки случались почти ежедневно. Запрещались только драки группа на группу числом более десятка участников с каждой стороны.