Женька удовлетворенно хмыкнула себе под нос. То-то же!

С кривой улыбкой объявив победителя, Альбина вручила им с Сашкой подарок: двух розовых свинок, упершихся пятачками. Если их растащить в разные стороны, хрюшки со смешным пыхтением подтягивались на соединяющей их веревочке, пока вновь не утыкались пятачками друг в друга, имитируя поцелуй.

Женьке этот приз показался, мягко говоря, вульгарным.

Да и ассоциация с Сашкиным телосложением напрашивалась самая прямая. Судя по непередаваемой гримасе, мимолетно исказившей его лицо, того же мнения придерживался и сам Сашка. Интересно, кто же все-таки выбирал для них эту игрушку? Неужто сама Альбина постаралась?

Но вслух ни Женька, ни Сашка своего неудовольствия не высказали, а злополучных поросят мигом передарили Насте на память об участии в шоу. Разумеется, ответного «спасибо» так и не дождались, хотя в игрушку Настя вцепилась, как голодающий в краюху хлеба.

Меж тем прогулка по реке подошла к концу. Спустившись по лестнице на нижнюю палубу, игроки и съемочная группа принялись ждать высадки на берег, где их уже поджидал микроавтобус.

И тут Сашка начал действовать. Первым делом он сбросил цепь, перекрывавшую выход с палубы. Никто не придал этому особого значения, поскольку пристань уже была совсем близко, метрах в пятидесяти по курсу, не более. Трамвайчик замедлил ход и еле-еле тащился по водной глади.

Женька, сообразив, что операция начинается, на всякий случай отошла чуть назад, не упуская при этом из виду Сашкино лицо. На ее место тут же шмыгнула Настя, прижимающая к груди розовых уродцев. За ней последовал Петр, судя по всему, собирающийся галантно помочь девушке сойти с трапа. Альбина вынужденно торчала в непосредственной близости от игроков; ей по сценарию надо было сказать пару слов «на камеры» в момент причаливания трамвайчика к пристани.

И тут Сашка, делая вид, что собирается пройти к своей «невесте», споткнулся и рухнул на палубу, сильно толкнув при этом Альбину. А дальше все происходило, как в замедленном кино. Альбина взмахнула руками и стала падать через открытый проем в воду. К ней на выручку бросилась Настя, протянула руку, успев в самый последний момент схватить ладонь ведущей. Тут же Женька, якобы волнуясь за навернувшегося «жениха», кинулась к нему и плечом подтолкнула Настю к Альбине. Этого оказалось достаточно, чтобы шаткое равновесие нарушилось и Альбина все-таки слетела в воду, увлекая за собой и Настю, не сумевшую удержать их обеих на палубе.

Сверху раздался громкий крик: «Человек за бортом, стоп машина!» Телевизионщики, за исключением операторов, ни на секунду не выпускавших из рук свои камеры, и команда суденышка принялись вытаскивать незадачливых пловчих, а Женька, прижавшись к Сашке, услышала тихо-тихо произнесенные им слова:

— Один — ноль в нашу пользу! Молодчина, девочка!

После чего принялся громко охать и стонать, потирая ушибленные места. Женька поняла все правильно и в операции по спасению Альбины и Насти не участвовала, ни на шаг не отходя от «пострадавшего», жалея его и сокрушаясь о том, какие неудобные здесь палубы.

Когда девушек достали, Женька с трудом удержалась от истерического хохота. Грязная вода с разводами бензина и плавающей в ней шелухой от семечек не красит никого, но что Альбину, что Настю она превратила в самых натуральных ведьм. Всклокоченные шевелюры, мокрая и безнадежно испорченная одежда. Больше всего не повезло Альбине: ее тончайший белоснежный топ после водных процедур стал практически прозрачным, а пиджака, чтобы прикрыть прелести ведущей от посторонних глаз, как назло, ни у кого из мужчин не оказалось. Лето, жара…

— Это ты! Ты меня столкнула! — заголосила Настя, тыча пальцем в Женьку. — Я из-за тебя свой подарок потеряла! Он утонул! Это все ты виновата!

— Ничего подобного! — невозмутимо парировала Женька. — Я тебя даже не коснулась! Все претензии к себе самой! Если неуклюжая, то нечего на других все валить!

— А кто меня тогда в спину пихнул, а? — не унималась Настя.

— Я не видела. Мне вообще не до тебя было, у меня Шурик упал, я за него волновалась.

— Лгунья!

— Истеричка!

— Хватит! — заявил вдруг Петр, и опешившая Настя от неожиданности примолкла. — Обе хороши! Вы еще подеритесь, красотки!

При этих словах обиженная Настя возмущенно засопела, а Женька предпочла промолчать. Каверза удалась на все сто, и это главное! Да еще как удачно получилось: не только Альбине досталось, но и этой завистливой бабе! Лучше и не придумаешь!

Как только суденышко причалило, Альбина тут же бросилась в микроавтобус, прикрывая ладонями просвечивающую через топик грудь. Откровенно говоря, Женька была несколько удивлена тем, насколько сдержанно она перенесла вынужденное купание. Чтоб Альбина да никого не обматерила в подобной ситуации — это что-то новенькое. Или вовремя сообразила, что сейчас не время и не место для громких разборок? Вряд ли ее начальство за подобное изъявление чувств по головке погладит, как-никак ведущая — это лицо канала.

«Со всеми вытекающими отсюда последствиями», — добавила сама себе Женька, глядя на мокрые разводы, оставшиеся на горячем асфальте там, где прошла Альбина.

Возвращение в особняк прошло весело. По дороге Женька и Сашка, как истинные заговорщики, держались за руки, изредка чуть-чуть пожимая ладони друг друга. Нашкодившие котята, да и только! При этом они всячески делали вид, что ничего особенного и не случилось, Сашка смотрел в окно, а Женька, окончательно осмелев, положила голову ему на плечо и закрыла глаза. И заснула. Когда Сашка ласково потряс ее и шепнул на ушко: «Приехали!» — она не сразу поняла, где она и что с ней происходит.

Вечером был прощальный ужин с Настей и Петром Единственным человеком, сидевшим за столом с кислой физиономией, была Настя. Мысль о том, что ей через какой нибудь час придется покинуть этот роскошный особняк, в то время как выскочка Женька в нем останется, неимоверно ее бесила. Но поскольку Настя ничего не могла с этим поделать, то ограничивалась тем, что всячески демонстрировала собравшимся свое дурное настроение. Впрочем, на Настю всем по большому счету было наплевать. Сашка активно уничтожал деликатесы под предлогом того, что ему надо поддерживать вес, Петр хохмил, не пытаясь вопреки обыкновению задеть Женьку, хоть по большому счету истории его порой были на грани фола.

— Ну, едем мы как-то раз большой компанией в поезде. А ехать долго, двое суток. Ну, кореш один мой нажрался — причем в хлам, зюзю и катешину! Спроси его, как зовут, — не вспомнит. Ну, запойный он был, ничего не попишешь. Он даже когда-то в институте учился, так его оттуда со второго курса выперли. Не, не за успеваемость, у него как раз все пятерки по предметам были, чувак-то умный! За что? Счас формулировку вспомню… Ага! «За систематическое появление на занятиях в нетрезвом виде»! Но это официально, а на самом деле его просто на одного из профессоров стошнило. Случилась такая оказия, да. Так вот, едем мы, а кореш чего-то по купе шарит, ищет. А чего ищет — и внятно объяснить-то не может. Мычит только чего-то. Ну, до кого-то из нас дошло: курить хочет! И вот берем мы и на столик кладем этот самый, «тампакс». Свистнули у одной подруги ради такого случая. А «тампакс» этот весь из себя белый такой, в трубку картонную и длинную упрятан — самое то! Ждем, что будет дальше. Ну, кореш дотягивается в итоге до «тампакса», светлеет лицом, засовывает себе в рот и принимается его раскуривать. По всему купе вонища страшная, ватой горелой воняет и бумагой паленой. Но ясен пень, не курится. И тогда кореш, на весь белый свет обиженный, оборачивается к нам и спрашивает: «Какая сука мне мокрый „Беломор“ подсунула?»

Женька, не выдержав, хихикнула, представив себе несчастного выпивоху. Настя, разумеется, тут же презрительно фыркнула, дав понять, что сия скабрезная история задевает ее тонкие чувства.

После ужина Женя с Сашкой, работая на камеры, помахали рукой вслед покидающим их «друзьям», а затем с чувством перевыполненного долга отправились в беседку — подышать перед сном свежим воздухом.