Виктор ставит пакеты на пол возле стола, вынимает из-за уха сигарету, закуривает. Маша стоит отвернувшись.

Виктор. Машуля, не пошла все-таки! Вот же блин…

Маша. Я не Машуля!

Виктор. А кто?

Маша. Дед пихто. Можно ко мне не привязываться? Никому делать нечего, кроме как меня доставать?..

Виктор. На месте Сереги я бы… ё-мое, вообще, когда я пацаном был, со мной ни одна девчонка так не разговаривала, а сейчас дожил, здрасьте, любая соплюха права качает. Парень у нее с войны, понимаешь… И не груби! Уважай мужа будущего.

Маша. Вас, что ли?

У нее стрекочет мобильник, Маша снимает его с пояса и выходит с кухни.

Маша. (В трубку.) Это самое… подожди, сейчас я перезвоню.

Входят Валентина и Эдуард.

Валентина. В холодильник портвейн и водку, да, а вино туда, в зимний, дай открою, погоди ты. (Стоит, уперев большие красные руки прачки в мясистые бока.) Так, Эдик, сейчас иди на четвертый, скажи Горяеву, чтобы пришел где-то минут через тридцать, пусть тащит сюда свои костыли…

Эдуард. Нафиг? Нажрется, будет ересь всякую нести опять, кочерыжка одноногая! Че, я его не знаю, что ли? Кайф вечно мужикам ломал раньше, а сейчас совсем сбрендил.

Валентина. Раз пригласили, значит, так надо! Служу Советскому Союзу – все! Он же с медалью, это тебе не в карманный бильярд играть!

Виктор. Точно. Не было ни одного героя, так два будет, радости привалило выше крыши.

Эдуард. Блин. Водяру еще тратить…

Валентина грозит мужу кулаком, тот идет в прихожую.

Набросив куртку, Маша выбегает в подъезд, перезванивает.

Маша. Ну, короче, сегодня не приду, нет не могу. То есть… нет… скорее всего, не приду, хотя, кто знает… Потом, короче, все объясню… Не знаю, че скажу, ничего не знаю. (Закуривает. Мимо проходит Эдуард, поднимается наверх.) Голова у меня болит с самого утра, ничего не соображаю… ну… как с похмелья… плохо… Я перезвоню. Пока. Ну, пока.

Маша смотрит в подъездное окно, привстает на цыпочки. Меряет шагами площадку, опять выглядывает. Садится на корточки. Закрывает глаза свободной от сигареты рукой.

На кухне Валентина переставляет бутылки по холодильникам.

Валентина. Ну и наглая, наглая, а молоко еще на губах не обсохло.

Виктор. (Дымит.) Кто это?

Валентина. (Выпрямилась, посмотрела в коридор.) Машка. Была б моя дочь, ох, хлобызнула бы я ее по шее как следует, чтоб искры из глаз… Борзеет много. Радоваться надо, парень вернулся, из войны, из плена вернулся, живой, целый. Герой, мужчина, понимать надо! Эх… Вот все эти ВУЗы. Девки курят, пьют, путаются со всякими полудурками, а чего они там изучают, еще неизвестно, чем им там бошки забивают. Мужа не любить, не уважать? Плевать на все? А потом и семью похеру?..

Виктор. А на проводинах – помню – она ревела. (Смеется.) Жить, говорит, не смогу без тебя… Джульетта…

Валентина. Потому что напилась. Водку чавала, не помнишь? (Молчит. Быстро мешает зимний салат в кастрюле.) Не ровня она Сереге нашему, надо мне все-таки с Мариной поговорить – пусть даст ей от ворот поворот…

Виктор. Не получится. Они спелись. И с Ольгой тоже.

Валентина. Олечка, прости господи, вообще тут как пятое колесо у телеги, чего она понимает? Ее в школе все дурой считали – еле училась, конечно, эта институтка так сразу ей и понравилась, потому что та, Машка, до ее уровня сползла… Интеллигенция. Два сапога – пара. (Повернулась к Виктору.) Ты-то сам чего думаешь?

Виктор. А ничего. Мне до лампочки.

Валентина. Ну кто бы сомневался. Возьмешь парня к себе на работу? Обещал.

Виктор. Возьму, если захочет… Нам вообще в бригаде двоих не хватает, Виталя уезжает в Нижневартовск к родственничкам. На ПМЖ, что называется. (Смеется.)

В квартиру возвращается Маша, стоит у зеркала в прихожей, опустив руки, смотрит на себя, поправляет волосы. Ежится, хотя на ней теплая куртка. Валентина выглядывает из кухни.

Валентина. Маш, помоги мне, ну, быстро, с салатом, а это-то отнеси… Они уже скоро придут…

Девушка постояла у зеркала, повернулась и пошла на кухню.

Сергей, его мать и сестра, держащие его под руки с двух сторон, появляются во дворе, огороженном четырьмя пятиэтажными домами. Медленно идут наискось к серому строению номер двадцать один. Людей вокруг почти нет. Вдалеке сидят на скамейке две старухи, возле которых собралась стайка голубей; гуляет молодая женщина с годовалым малышом; около подъезда, где живет Сергей, топчутся два третьеклассника, громко говорят о своем – компьютерных играх, фейерверках, мультиках – хохочут.

Сергей, его мать и Ольга проходят через детскую площадку.

Сергей. Маша пришла?

Марина. Думала, уже не вспомнишь. Здесь она, конечно.

Сергей. Почему она меня встретить не поехала?..

Ольга. Там много работы, тетя Валя одна почти все готовит, никого не подпускает… Но Машка у нее в помощницах.

Сергей. Это могло подождать… Я ведь ее не видел давно. (Снимает с плеча сумку, держит ее в левой руке.) Я соскучился…

Марина. Маша, по-моему, стесняется.

Сергей. Чего?

Марина. Так два года прошло, даже с лишком. Как же ей быть?

Ольга. (Брату.) А ты чего-нибудь расскажешь? Расскажешь, да? Мне интересно.

Марина. Не приставай, Сережа устал.

Сергей. Что рассказывать? Война – не день рождения.

Ольга. А страшно?..

Марина. Оля!

Сергей. Первые два дня. Потом это просто служба – никуда не денешься… для меня была, во всяком случае… Нет, ну не та, конечно, когда каждый день в восемь на работу, а вечером обратно… Перед… ну, в общем, перед пленом… парня одного у нас убили. На блокпосту сидели, а он вышел ночью покурить – мы пьяные были – а его снайпер засек, гад, по сиге горящей. Чухня, короче, попался, как лох, хотя два раза ездил на Кавказ, че-то соображал. Сидим, его нет, вышли, а у него, голова, в общем, с дырой вот такой.

Ольга. (Расслабляет крепко завязанный шарф.) Сережа, извини.

Сергей. В порядке вещей.

Марина. Разве к такому привыкают?

Сергей. Не хочешь – все равно привыкнешь. Приспособляемость. У некоторых когда дембель прямо с Чечни, так ревут белугой… не хотят домой возвращаться. Готовы на всю жизнь в армейке остаться, лишь бы у них автомат не отбирали. (Смеется.) Часто автомат – лучше хорошей зарплаты на гражданке.

Марина. Кошмар.

Ольга. А мы курицу сделаем, тетя Валя в микроволновке запечет…

Трое подходят к подъезду. Неожиданно за спинами у них взрываются брошенные школьниками петарды. Сергей отпускает сумку, и одним толчком валит мать и сестру на асфальт, сам кидается между ними, накрывая их головы руками. Раздается еще один хлопок.

Ольга. Ты чего?! Айя…

Марина. Сережа, ты что? Рехнулся? Сережа! (Пытается встать

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.