Конечно, наряду с религиозными побуждениями концентрация прибавочного продукта общины в руках дворцовой элиты диктовалась ещё и чисто экономической целесообразностью. Годами скапливавшиеся во дворце запасы продовольствия могли служить резервным фондом на случай голода. За счет этих же запасов обеспечивались пропитанием ремесленники, работавшие на общину. Излишки же, которым не находилось применения в самой общине, шли на продажу в заморские страны: Египет, Сирию, Кипр, где на них можно было выменять товары, отсутствовавшие на самом Крите: золото и медь, слоновую кость и пурпурные ткани. Торговые морские экспедиции в те времена были -сопряжены с большим риском и затратами. Государство, располагавшее необходимыми материальными и людскими ресурсами, было способно организовать и финансировать такое предприятие. Само собой разумеется, что добытые таким путем редкие товары оседали в тех же дворцовых кладовых и уже оттуда распределялись между мастерами-ремесленниками дворца и поселков. Итак, дворец выполнял в минойском обществе универсальные функции, являясь в одно и то же время административным и религиозным центром общины, ее главной житницей, мастерской и центром торговли.
Расцвет минойской цивилизации приходится на XVI — первую половину XV в. до н.э. Именно в это время с небывалым еще блеском и великолепием отстраиваются критские дворцы. В это время весь Крит был, по-видимому, объединен под властью царей Кносса и стал единым централизованным государством. Об этом свидетельствует сеть удобных широких дорог, проложенных по всему острову и связывавших Кносс, столицу государства, с самыми удаленными его концами. На это же указывает и уже отмеченный факт отсутствия укреплений в Кноссе и других дворцах Крита. Если бы каждый из этих дворцов был столицей самостоятельного государства, его хозяева, вероятно, позаботились бы о своей защите от враждебных соседей. Весьма возможно, что объединение Крита вокруг кносского дворца осуществил знаменитый Минос, о котором столько рассказывают позднейшие греческие мифы(Впрочем, не исключено, что это имя носили многие цари, правившие Критом на протяжении ряда поколении и составлявшие одну династию.). Греческие историки считали Миноса первым талассократом — властителем моря. Про него говорили, что он создал большой военный флот, искоренил пиратство и установил свое господство над всем Эгейским морем, его островами и побережьями. Предание это, по-видимому, не лишено исторического зерна. Действительно, как показывает археология, в XVI в. до н.э. начинается широкая морская экспансия Крита в Эгейском бассейне. Минойские колонии и торговые фактории возникают на островах Кикладского архипелага, на о-ве Родос и даже на побережье Малой Азии, в районе Милета. В это же время критяне завязывают оживленные торговые и дипломатические отношения с Египтом и государствами сиро-финикийского побережья. На это указывают довольно частые находки минойской керамики в этих районах. На самом Крите были найдены вещи египетского и сирийского происхождения. На египетских росписях первой половины XV в. до н.э. представлены послы страны Кефтиу (так египтяне называли Крит) в типично минойской одежде — передниках и высоких полусапожках, с дарами фараону в руках. Не подлежит сомнению, что в то время, которым датируются эти росписи, Крит был сильнейшей морской державой, и Египет был заинтересован в дружбе с его царями.
В середине XV столетия положение резко изменилось. На Крит обрушилась катастрофа, равной которой остров не переживал за всю свою многовековую историю. Почти все дворцы и поселения были разрушены, многие навсегда покинуты обитателями и забыты на целые тысячелетия. От этого удара минойская культура не смогла более оправиться. С середины XV в. начинается её упадок. Крит утрачивает свое положение ведущего культурного центра Эгейского бассейна. Причины катастрофы до сих пор точно не установлены. Греческий археолог С. Маринатос считает, что гибель дворцов и поселений была следствием грандиозного извержения вулкана на о-ве
Фера (совр. Санторин) в южной части Эгейского моря (После катастрофы остров, когда-то, видимо, густо заселенный, частично ушел под воду; некоторые отождествляют его с легендарной Атлантидой. — Примеч. ред.). Другие ученые склоняются к тому мнению, что виновниками катастрофы были греки-ахейцы, вторгшиеся на Крит из материковой Греции. Они разграбили и опустошили остров, давно уже привлекавший их своими сказочными богатствами, и подчинили своей власти его население. Действительно, в культуре Кносса, единственного из критских дворцов, пережившего катастрофу середины XV в., произошли после этого события важные перемены, свидетельствующие о появлении здесь нового народа. Полнокровное реалистичное минойское искусство уступает теперь свое место сухой и безжизненной стилизации. Традиционные для минойской вазовой живописи мотивы — растения, цветы, осьминоги на вазах дворцового стиля — превращаются в абстрактные графические схемы. В это же время в окрестностях Кносса появляются могилы, содержащие множество разнообразных предметов вооружения: бронзовые мечи, кинжалы, шлемы, наконечники стрел и копии, что было совсем не характерно для более ранних минойских погребений. Судя но всему, в этих могилах были похоронены представители ахейской военной знати, обосновавшейся в кносском дворце. Наконец, еще один факт, неоспоримо указывающий на проникновение на Крит новых этнических элементов: в кносском архиве было обнаружено множество документов (так называемая группа линейного письма Б), составленных на греческом (ахейском) языке, и всего два десятка доахейских (линейное письмо А).
Эти документы датируются в основном концом XV в. до н.э. Очевидно, в конце XV или начале XIV в. кносский дворец был разрушен и в дальнейшем никогда уже не восстанавливался полностью. В огне пожара погибли многие замечательные произведения минойского искусства.
С тех пор упадок минойской цивилизации становится необратимым процессом. Она все более вырождается, утрачивая свое неповторимое своеобразие. Крит превращается в глухую, отсталую провинцию. Главный очаг культурного прогресса и цивилизации в районе Эгейского бассейна перемещается теперь на север, на территорию материковой Греции, где в это время достигла высокого расцвета так называемая микенская культура.
Ахейская (Микенская) цивилизация.
Создателями микенской культуры были греки-ахейцы, вторгшиеся на Балканский полуостров на рубеже III—II тысячелетий до н.э., по-видимому, с севера, из района придунайской низменности. Продвигаясь по территории Греции все дальше на юг, ахейцы частью уничтожили, а частью ассимилировали коронное догреческое население этих областей, которое позднейшие греческие историки называют пеласгами (Пеласги были, возможно, пародом, родственным минойцам. Отдельные слова из языка пеласгов — или минойцев? — ныне утраченного (например, названия растении: «кипарис», «гиацинт», «нарцисс» и др.), были заимствованы греками, а из греческого языка перешли в современные.). Вначале микенская культура испытала на себе сильное влияние более передовой минойской цивилизации. Некоторые божества и религиозные обряды, фресковая живопись во дворцах, водопровод и канализация, фасоны мужской и женской одежды, отдельные виды оружия, наконец, линейное слоговое письмо были заимствованы с Крита. Это не означает, однако, что микенская культура была всего лишь второстепенным, периферийным вариантом культуры минойского Крита, а микенские поселения на Пелопоннесе и в других местах были просто-напросто минойскими колониями в чужой «варварской» стране, как думал А. Эванс. Многие характерные особенности микенской культуры позволяют считать, что она возникла на греческой почве и была преемственно связана с древнейшими культурами этого района эпохи энеолита и ранней бронзы.
Наиболее ранним памятником микенской культуры являются так называемые «шахтные гробницы» в Микенах на северо-востоке Пелопоннеса. Первые шесть могил этого типа («круг А») были открыты в 1876 г. известным немецким археологом Г.Шлиманом в черте стен микенской цитадели. В них было найдено множество предметов из золота, серебра, слоновой кости и других дорогих материалов. Гомер в «Илиаде» назовет Микены «златообильными», а микенского царя Агамемнона — самым могущественным из всех ахейских вождей, принимавших участие в знаменитой Троянской войне. Правда, Шлиман ошибся, полагая, что ему удалось найти могилу Агамемнона, злодейски умерщвленного его женой Клитемнестрой после возвращения из похода на Трою: шахтные гробницы датируются XVI в. до н.э., тогда как Троянская война происходила, по мнению современных археологов, в XIII в. до н.э. Огромные ценности, обнаруженные в могилах «круга А», показывают, что микенские цари были воинственными и свирепыми людьми, жадными до чужих богатств. Ради грабежа они предпринимали далекие походы по суше и по морю и возвращались на родину обремененные добычей(С Ближним Востоком, несомненно, существовали и торговые связи, о чем свидетельствует находка вавилонской (касситской) печати, — связи, конечно, через посредствующие звенья. — Примеч. ред.). Едва ли золото и серебро, сопровождавшие царственных покойников в загробный мир, попали в их руки путем мирного обмена. Гораздо более вероятно, что они были захвачены на войне. О воинственных наклонностях властителей Микен свидетельствуют, во-первых, исключительное обилие оружия в их гробницах, во-вторых, изображения кровавых сцеп войны и охоты, которыми были украшены некоторые из вещей, найденных в могилах, а также каменные стелы, стоящие на самих могилах. На одной из них мы видим воина на колеснице, преследующего пешего ратника с луком в руках. Часть вещей очень примитивна по исполнению, что выдает неискусную руку местного микенского ремесленника (примером могут служить погребальные золотые маски), другие являются работой лучших минойских мастеров ювелирного дела.
