Облитые светом, словно вырубленные из камня, стояли дома новейшей постройки, огромные, как населенная гора, но не подавляющие своей величиной, а создающие впечатление спокойствия и красоты.

Прошла гурьба студентов, юношей и девушек, так весело размахивавших своими портфельчиками и папками, точно там лежали ключи ко всем тайнам на свете.

Промчался троллейбус, прозвенев проводами.

Мимо белых, в инее, деревьев по тротуару двигался поток пешеходов.

Прошел высокий старик с белыми кудрями, на которые была надвинута широкая меховая шапка, серебристая, словно от инея. Красивое лицо его дышало молодостью. В шляпе, небрежно посаженной на голову, в пальто с поднятым воротником, засунув руки глубоко в карманы, прошагал молодой мыслитель или мечтатель: серьезное лицо и взгляд человека, что-то обдумывающего на ходу. Кто он? Может быть, изобретатель, вышедший прогуляться после дня, проведенного над чертежами? Пробежала девочка с папкой для нот на длинном шнурке и косичками, торчащими над беличьей шубкой…

Я люблю вглядываться в лица людей, встречающихся мне на улице. Одухотворенный взгляд, это присутствие мысли, которое читаешь в глазах, спокойное дружелюбие во взаимоотношениях с товарищами, сдержанная энергия где-то в углах рта и, главное, уверенность, непоколебимая уверенность в своем сегодня и в своем завтра… Вот то характерное, что видишь в лицах людей, внешне так не похожих друг на друга.

А заметили ли вы, что люди становятся красивее? Да, да, это факт. Собственно, в этом нет ничего необыкновенного. Лучшие душевные качества человека — ум, воля, смелость, благородство характера — неизбежно отражаются в его глазах, улыбке, выражении лица и одухотворяют его, делают красивым. А именно эти черты воспитывает в людях наш советский строй. Так что красота — это естественное качество советского человека.

И еще один вывод, к которому я пришел и которым считаю нужным поделиться с читателем: не верьте зеркалу, если оно показывает вам лишнюю морщинку и еще один седой волос, — вы стали краше. Природе с ее процессами старения не угнаться за духовным ростом человека. Это факт очень утешительного свойства, особенно для людей того возраста, когда он уже перевалил за средний.

Вот сколько мыслей приходит в голову, когда изучаешь лица людей, встречающихся на обыкновенной московской улице.

Один из пешеходов чем-то напомнил мне Геннадия Степановича. Я даже обернулся и посмотрел ему вслед. Но это был не он.

— Ну что, удалось вам разузнать адрес Смирнова? — спросил я Афанасьева через несколько дней.

Мы опять находились в кабинете инженера.

— Узнал. Но он находится сейчас в отъезде.

— Жаль! А где — неизвестно?

— На объекте 21.

— Это ведь тот объект, который имеет какое-то отношение к Луне?

— Да, — улыбнулся Афанасьев. — А вы откуда знаете?

Я объяснил.

— Вот и отлично, — сказал инженер. — Там вы и увидитесь. Разве вам не говорили, что вы едете на этот объект?

— Я еду на этот объект? — изумлялся я все больше. — Что мне там делать?

— Это вам растолкуют на месте, если вы в принципе не возражаете против такой поездки.

— Надеюсь, придется лететь не на Луну?

Я задал этот вопрос полушутя, но, откровенно говоря, не совсем был уверен в отрицательном ответе. От техники наших дней можно ожидать чего угодно, вплоть до полета на Луну. У нас многое делается без шума, а узнаем мы об этом только после того, как цель уже достигнута.

— О нет, — Афанасьев улыбнулся еще шире, — нам незачем лететь на Луну. Для того чтобы заставить Луну работать на человека, вовсе не обязательно взять ее под уздцы в буквальном смысле. Это можно сделать издали, используя привод самый обыкновенный и вам давно известный. Вы с ним сталкиваетесь каждый день и каждый час. Это сила тяготения.

— Тяготения? — переспросил я, вспоминая раздел о тяготении в учебнике физики; я его «проходил» в школьные годы и с тех пор основательно забыл.

— Ну да! Это и есть те прочные «нити», что привязывают Луну к Земле. И это та самая сила, которая вызывает приливы и отливы на море. Проблемой использования энергии приливов занимается специальный институт. Он так и называется — Институт приливов. Объект 21 — один из опорных пунктов этого института.

Так вот оно что! Такая мысль мне не приходила почему-то в голову… Энергия приливов — это и есть энергия Луны, вернее энергия лунного притяжения!

— Где же находится этот объект?

— На северном побережье, — ответил Афанасьев: — в точности я не знаю… Ведь наши взаимоотношения с институтом ограничиваются тем, что наша счетная фабрика делает для него вычисления, как и для многих других заказчиков; а к помощи конструкторского бюро институт обратился только сейчас, да и то с просьбой откомандировать месяца на два толкового специалиста по учету. Там что-то нужно сконструировать, и требуется консультация именно счетного работника или учет какой-то по-новому поставить, — я, право, в деталях не знаю. Они просили рекомендовать человека с выдумкой. Николай Иванович (это был заведующий конструкторским бюро) считает, что вы самый подходящий для этого человек, и, по-моему, уже сказал об этом начальнику главка.

В тот же день меня вызвал к себе начальник главка и спросил, не имею ли я что-нибудь против откомандирования меня на объект 21. В кабинете начальника главка сидел Николай Иванович и ободряюще посматривал на меня своими ласковыми глазами.

— Куда ехать?

— В бухту Капризную.

Мне показалось, что я сейчас свалюсь со стула. Положительно жизнь решила преподносить мне сюрпризы один за другим. Даже при моем предрасположении к романтике было чему удивляться.

— Вы знаете это место?

— Я был там когда-то. Лет двенадцать назад.

— А-а… — начальник главка с улыбкой переглянулся с Николаем Ивановичем. — Вы найдете там большие перемены.

Самолет летел в Загорянск — крупный центр Советского Заполярья.

Пассажиры были обычные для такого рейса.

Врач, молодой человек в очках и с черной бородкой клинышком, которая придавала, ему несколько старомодный вид, что, очевидно, его забавляло, возвращался из столицы к месту своей постоянной работы с женой-агрономом, только что окончившей Тимирязевскую академию.

Молодожены везли с собой целый ящик всевозможных электрических кастрюль, новейших плиток разных систем, чайник, кофейник и даже электрический самовар.

Два других пассажира были инженерами, возвращавшимися в Загорянск из служебной командировки. Один был химик, другой электрик. Оба работали на станции подземной газификации, которая обеспечивала Загорянск дешевой электрической энергией. Местные залежи угля, по их словам, не было смысла разрабатывать иным способом.

— А как же снабжение кораблей? — спросил я. — Ведь Загорянск — порт.

Инженеры засмеялись.

— От угля сейчас на флоте постепенно отказываются, — пояснил старший из инженеров, химик, высокий и сутулый человек с висячими усами, с ясным взглядом голубых глаз. — Уголь очень ценен для газификации, как исходное сырье для получения химических продуктов, в металлургии… А для кораблей есть другие источники энергии.

— Атомная энергия? — спросила Анна Ивановна, жена врача.

— И атомная и любая, какая хотите, но в конечном счете — электрическая. При этом электростанция может спокойно стоять себе на берегу, а ее энергия будет приводить в движение моторы многих кораблей.

— Передача энергии без проводов?

— Это одно решение проблемы. Но есть и другое. Без всяких сложных устройств оно позволяет использовать электрическую энергию не только на крупных судах, но даже на моторной лодке.

— Каким же образом?

— А вот таким.

Инженер вынул из кармана небольшой картонный цилиндр, похожий на крупный патрон от охотничьего ружья. На цилиндрике была наклеена яркая этикетка. Я различил круглую желтую луну и красные молнии, исходящие из нее, — символ электрической энергии — на голубом фоне.