Надо сказать, что о скорпионьих укусах ходит множество слухов. Во всех странах, где они водятся, они снискали самую дурную славу, и местные жители уверяют приезжих, что укус скорпиона смертелен. Почти во всех книгах по естественной истории или в более специальных зоологических трудах, которым можно полностью доверять, вы прочтете, что «ужаление болезненно, но редко приводит к серьезным осложнениям». Разумеется, это совершенно правильное утверждение; однако скорпионы бывают самых разных размеров, и боль соответственно тоже бывает разная. В наше время собрано достаточно свидетельств о последствиях укуса гремучей змеи и почти все знают, чего ждать в подобных случаях. Интересно было бы, мне кажется, как можно точнее описать те ощущения, которые испытывает человек, укушенный скорпионом определенного вида, и последствия такого укуса; хотя, конечно, к другим видам или к любому из них это уже не относится.
Несколько лет назад я своими глазами видел, как умер малаец, которого, по достоверному свидетельству всех при сем присутствовавших, укусил скорпион. Я пришел на место события спустя три часа — к тому времени бедняга был в два раза толще любого малайца, какого я видел, и весь сплошь темно-синего Цвета, за исключением пальцев на руках и ног ниже колен, которые сохранили обычный изжелта-медный оттенок. В Малайе, видите ли, водится скорпион цвета нефтяной капли на асфальте и такой громадный, что смахивает скорее на рака, чем на скорпиона. Должно быть, запас яда у него приличный, и малаец, наступивший на него, получил полную порцию — ядовитый «зуб» отломился и застрял у него в ноге. Тем не менее это вовсе не значит, что укус такого скорпиона смертелен для всех, — может быть, тот несчастный был сердечником или закоренелым наркоманом.
На севере Нигерии обитают претендующие на святость довольно неряшливые типы, которые всегда таскают в складках своих одеяний несколько крупных скорпионов. Они играют со скорпионами, чтобы привлечь внимание и доказать свою святость, что необходимо им как реклама их бизнеса — оказания помощи при родах. Эти люди дают ужалить себя и чужим, не «ручным», скорпионам, не испытывая при этом ни малейших неудобств. Возможно, существует иммунитет к укусам скорпионов; с другой стороны, могут наблюдаться и иные последствия, как бывает при ужалении некоторыми видами ос: в подобных случаях два укуса, разделенных промежутком времени, могут оказаться гораздо опаснее первого укуса или нескольких укусов подряд.
Этим можно объяснить исключительные случаи, когда укус скорпиона приводит к «серьезным осложнениям». В случае со мной скорпион был не так уж велик, до него меня никто не жалил, и сердце у меня было в полном порядке. При этом неприятные последствия оказались сильно облегченными, если не совершенно сглаженными, по совсем иной причине, как увидите.
Когда я добрался до лагеря, мой палец и вся наружная сторона руки абсолютно онемели, мышцы стали твердыми, непослушными и кожа побелела; руку до локтя я почти не чувствовал, будто отлежал ее во сне и по ней вот-вот побегут колючие «мурашки». Общее онемение, однако, не распространилось на место укуса — кончик моего мизинца оказался сверхчувствительным, когда я надрезал его тонким скальпелем, чтобы выдавить яд, согласно инструкции. Было довольно неприятно, когда из ранки не удалось выцедить ни капли крови, как я ни старался, — только по краям разреза россыпью выступили мельчайшие бусинки черной, свернувшейся крови. Тем временем онемевшая часть руки начала «отходить», ее кололо, как иголками, — не помогло и то, что я сунул палец в очень горячую воду, чтобы «оттянуть» кровь в укушенное место, где она свернулась, конечно, от яда. После горячей ванны на границе мертвенно-белой онемевшей части руки появилась алая лента и вся рука страшно заныла, будто ее измолотили. Ровно через полчаса после укуса железы под мышками сделались крайне чувствительными и болезненными, а рот непрерывно наполнялся слюной.
Тут как раз и вернулся Каприата, который стирал свою одежду внизу, у ручья. Увидев меня, он тут же сказал: «Вас кто-то ужалил», хотя Альма уверяла, что у меня вполне нормальный вид. Потом Каприата сказал, что у меня очень сильно расширились зрачки — сам я это подтвердить не могу, хотя все, что говорит Каприата, обычно оказывается правдой. Он немедленно взял дело в свои руки, и его лечение, я уверен, оказалось действенным, иначе дальнейшие события могли бы развиваться совсем иначе. Конечно, результат был бы примерно тем же, но мне пришлось бы терпеть более продолжительную боль, а может быть, и новые виды боли.
Как многие жители тропиков, Каприата считал себя неуязвимым для укусов ядовитых змей, насекомых и прочих существ. Однако у него все же хватало честности, чтобы не утверждать, как остальные, что при виде его все эти животные подползают к его ногам и отдают богу душу. Он был разумным человеком, а я полностью доверяю методам лечения местной медицины и готов испытать на себе даже подлинное «джу-джу», если под рукой ничего другого нет, но при условии, чтобы лечение было не слишком грязным и утомительным. Меня как-то раз вылечили от легкой, но все же неприятной формы дизентерии при помощи чая из цветков хлопчатника, собранных утром; а следующий приступ мне снять не удалось, потому что хотя цветки и были собраны с того же куста, но уже после полудня. На юге Соединенных Штатов Америки многие, видимо, могут это подтвердить. А «лечение» Каприаты было еще более примитивно.
Он тут же велел убрать горячую воду, вытянул мою руку и начал чрезвычайно умело массировать ее по направлению к телу, а мне дал пожевать два кусочка тонкой лианы размером полтора дюйма каждый. Вкус у них был ни на что не похожий и вызывал дикую оскомину. Однако боль как рукой сняло. Через час я о ней и не помнил. Слюнотечение прекратилось, как только я начал жевать стебельки, но онемение сохранялось несколько часов и проходило очень медленно, особенно после прекращения массажа. Разрез, который Каприата еще расширил, зажил, как нам показалось, удивительно быстро. На Тринидаде существует множество разнообразных методов лечения скорпионьих укусов. Людей, поддерживающих огонь на сахарных фабриках, постоянно жалят скорпионы, которые очень любят жить в тепле, укрывшись в дровах, приготовленных для растопки. Я сам разговаривал с человеком, которого скорпионы кусали четыре раза за последние три месяца. Он советовал выпить как можно больше сиропа из сахарного тростника и как можно дольше работать у огня. Терапевтическое значение этого практичного способа очевидно.
Знакомые, рассматривая наши коллекции, часто спрашивают, относятся ли скорпионы к насекомым — мол, они знают сами, что скорпионы — не насекомые, но хотелось бы знать, кто же они? С той же трудностью мы сталкиваемся, когда приходится объяснять будущим энтузиастам-коллекционерам, каких созданий мы так прилежно собираем. Например, есть такие Amblypygi — их всегда можно найти в пещерах и под поваленными деревьями; клещи разных видов, которых нам необходимо обирать с животных, на которых они живут, а также опилиониды, которых в Англии называют «сенокосцами», а в Америке «долгоножками», что вносит путаницу в наши объяснения. Все эти существа, а также пауки, королевские крабы, обитающие в море, и некоторые наиболее незаметные создания, похожие на червя и ведущие паразитический образ жизни в теле позвоночных (Pentastomidae) или вообще ни на что не похожие, объединяются в многочисленный класс, называемый Arachnida (арахниды, или паукообразные, от греческого arakhne, что значит «паук»). На древе жизни, в систематике, этот класс находится на своем месте — между насекомыми и ракообразными (крабами, лангустами, креветками и т. д.).
Коллекционирование насекомых — занятие, которое известно человечеству с давних времен и порой приносит немалые прибыли. Ракообразных собирали еще до появления первых шотландских кожаных лодок: ведь даже малые народы знали, что они годятся в пищу. Арахниды же не пользовались всеобщим вниманием, и поэтому о них знают гораздо меньше, хотя их поведение необыкновенно интересно. Когда-нибудь некоторые арахниды приобретут важное экономическое значение, но не сами по себе, а как метод борьбы с насекомыми-вредителями.
