Нормального российского менеджера, обученного работать в нашей стране, западный стиль деятельности сперва сильно раздражает. Журналистам приходится вечно что-то доказывать. Они не верят ни единому вашему слову о доброй воле вашей корпорации и её акционеров, требуют объяснить, откуда у вашего олигарха взялись такие деньги и сколько он уплатил налогов за позапрошлый год, – вопросы, показавшиеся бы на российской земле в лучшем случае смехотворными, а в худшем – оскорбительными. Западный журналист будет часами проверять изготовленный вами в программе Adobe Photoshop документ, и вы уже с нежностью вспоминаете милых юристов «Российской газеты», которым по уровню въедливости было ой как далеко до внештатного репортёра Svenska Nattbladet.

Нет, здесь не пройдут уловки, которые вы с успехом применяли в России. Пожилой репортёр в застиранном свитере не возьмёт у вас 500 долларов за лояльность, не примет в подарок «безлимитный» мобильный телефон или новую сверхмощную вспышку для фотоаппарата. Эту лояльность ему необходимо будет доказывать многочисленными встречами, беседами, чайными церемониями. Он расскажет вам о своей семье и покажет фотографию любимой собаки, которой вы будете расточать комплименты, втайне желая ей немедленной и жестокой смерти. Вам тоже придётся поведать ему о своих родных и близких, и если у вас нет двух маленьких крошек или тяжелобольной матери, за которой вы ухаживаете, придумайте их, а трогательные фотографии смонтируйте из фотобанка. Вам также нужно рассказать ему свою биографию, которую на Западе принято выспрашивать досконально, хотя в России этого сильно не любят. Вы поведаете о тяжёлом детстве в Советском Союзе («тюрьма народов»), о юношеском стремлении как можно скорее интегрироваться в свободный мир, о преодолённых вами трудностях в изучении английского (французского, датского) языка и тяжёлой работе в жутковатых русских компаниях, где, к вашему огромному сожалению, корпоративная культура пока ещё существенно отстаёт от западной. Вы сойдётесь на том, что российская внешняя политика далека от совершенства, а имидж нашей родины нуждается в качественном улучшении, и вот только после этого вы сможете расположить к себе европейского или американского журналиста.

Необходимость вести себя именно так, а не иначе проистекает из того, о чём уже говорилось выше. На Западе Россию в основном активно не любят, а репутация российских компаний находится на абсолютном нуле даже в том случае, если о них вообще ничего не известно. Уже одно то, что корпорация зарегистрирована в России, резко снижает возможность позитивного освещения её деятельности в западных СМИ, точно так же, как, к примеру, любая финская компания, напротив, воспринимается позитивно вне зависимости от её криминальной истории. Если же вы, не дай бог, представляете корпорацию, акционером которой является кто-либо из известных российских бизнесменов – рекордсменов из списка журнала Forbes, то вам придётся и вовсе худо. Ваш акционер – бандит и закоренелый грабитель, в этом будут уверены больше половины западных журналистов. Его состояние, обретённое за считаные девяностые годы прошлого века, стоит на крови и костях сотен крупных и мелких конкурентов, коррупционных схемах и кумовстве в высших эшелонах. За ним, кроме того, стоит Кремль, пытающийся воссоздать «железный занавес» и скупить полЕвропы, после чего превратить эту часть света в новый Архипелаг ГУЛАГ, и вам нипочём не убедить вашего собеседника в нелепости таких предположений.

Причины этого явления лежат глубоко в политической и даже исторической плоскости, и нет смысла пытаться их устранить самостоятельно. Со временем и при постепенной интеграции России в западное деловое сообщество эти идиотские, по-другому не скажешь, предубеждения отойдут в прошлое, но наше с вами поколение этого вряд ли дождётся. Нам придётся работать по тем правилам, которые здесь приняты.

Частично, впрочем, виноваты сами российские бизнесмены. Ещё не так давно многие из них не очень-то понимали, как нужно вести себя с западными средствами массовой информации.

Один мой приятель отвечал за организацию участия своего олигарха в Давосском экономическом форуме. Олигарху организовали интервью в прямом эфире телеканала CNN, все вопросы были согласованы с журналистом заранее, выбрано было даже место съёмки – живописная городская площадь на фоне альпийских вершин. Однако, когда олигарх появился в кадре, пиарщик свалился со стула в своём московском офисе: на голове выступающего красовалась огромная меховая шапка наподобие тех, которыми украшали себя бояре до введения опричнины. Откуда он её такую взял, до сих пор остаётся загадкой, но взоры всех зрителей и в России, и за рубежом были прикованы к этой шапке – символу русского капитализма.

,

Русские бизнесмены не любят интервью. Эта несчастливая особенность портит кровь многим пиар-менеджерам, которые уже успели изучить, что лучший способ подружиться с журналистом на Западе – это почаще и как можно откровеннее разговаривать с ним лично. Он ведь привык, что западный миллиардер выходит встретить его в приёмную в мягких тапочках и потёртом пиджаке с заплатами на локтях, приглашает в свой кабинет и подолгу беседует с ним как с коллегой. Добрая пожилая секретарша с улыбкой бабули приносит сладкий чай с рогаликами. Миллиардер мило улыбается, рассказывает смешные случаи из жизни, подшучивает сам над собой, вспоминает, как месяц назад ужинал с редактором этой газеты, и вообще выглядит милым старичком, которому на старости лет не с кем и поболтать, потому что старшая дочь (её фото стоит на его рабочем столе) уехала в археологическую экспедицию в Австралию, а младший сын (фото на столе) играет на перкуссии в рок-клубе в Амстердаме. По окончании разговора, при котором ни один из вопросов не остался без ответа, миллиардер провожает журналиста до двери, даёт ему номер своего мобильного телефона и адрес персональной электронной почты и на входящие СМС-сообщения реагирует мгновенно, снабжая свои ответы смайликами.

Совсем по-иному выглядит олигарх российского происхождения. В приёмной его лондонского офиса холодно и тихо, как на Северном полюсе, где, по мнению западного журналиста, и находится Россия. Двухметровая секретарша вызывающе одета и накрашена как папуас, но по-английски говорит плохо и кофе не предлагает. В течение почти часа корреспондент газеты Main Street Journal мёрзнет в кондиционированной приёмной, бессмысленно листая лежащий на столике «Коммерсантъ» в ожидании, пока олигарх наконец закончит разговор по телефону, идущий, как можно слышать из-за дверей его кабинета, на сильно повышенных тонах. Когда же наконец корреспондент решает сохранить своё человеческое достоинство и уйти, секретарша на секунду удаляется в кабинет, и его приглашают войти.

Олигарх глубоко сидит в своём зелёном кожаном кресле, не моргая, и жестом приглашает журналиста сесть на стульчик у приставного стола. На соседнем стуле видна сгорбленная фигура пиарщика, который кисло улыбается и ощутимо ёжится от страха.

Олигарх мало улыбается или не улыбается вовсе, тяжёлым взглядом всматриваясь в смущённое лицо собеседника. Он выходит на интервью в костюме, стоимость которого превышает совокупный доход корреспондента на пятьдесят лет вперёд, поигрывая перстнями и мобильными телефонами, которые постоянно звонят. Он рассматривает встречу как поединок, где его задача – уничтожить противника любыми средствами. В любом вопросе он ищет и находит подвох, угрожающий его бизнес-интересам, и поэтому на большинство из них его ответ no comment: фраза, которую репортёр ненавидит больше всего на свете. За сорок минут интервью олигарх ни разу не пошутил, четырежды прервался на телефонный разговор (выходя при этом в коридор, откуда слышатся его матерные вопли, заставляющие журналиста опасаться за свою жизнь), и в конце концов он резко обрывает разговор, утверждая, что опаздывает на следующую встречу. Ни телефона, ни адреса электронной почты, ни даже визитки корреспонденту не даётся. Ему предлагается поддерживать связь через пиар-менеджера, что считается на Западе чрезвычайно плохим тоном.