— Но… но разве нельзя сделать всё это здесь? В Мюнхене? — пробормотала фрау Ренате. Аксель и Кри видели, что их мать ошеломлена предложением профессора Фибаха. И они могли её понять. Ведь они так небогаты… Но, преглянувшись, оба молча решили, что не скажут фрау Ренате ни слова. Пусть мама решает сама. Фибах заметил этот обмен взглядами и не стал мешкать:

— Нет, мадам, нельзя! Присутствие Шворка необходимо, а для его перевозки у нас сейчас нет условий — он ведь больше слона… Итак, — он вынул из кармана какой-то предмет и потряс им перед экраном, — вот моя чековая книжка. Сейчас на ваших глазах я выпишу чек и вручу его вашему сыну как первый залог головокружительного будущего! — И он выхватил авторучку.

— Постойте! — твёрдо сказала фрау Ренате. — Я должна услышать решение самих детей. Без него ничего не будет! Аксель?

— Я… ну, мам… если ты не будешь слишком волноваться…

— Мы поставим в комнаты детей телефоны! — взвился профессор, чуя победу. — Вы сможете говорить с ними в любое время суток! Раз в день… нет! когда захотите!.. я обеспечу вам видеофонную связь. Я буду предупреждать малейшие их желания, мадам!

— Подождите, прошу вас! Дайте моим детям решить самим. Кри?

Девочка вздрогнула и отвела глаза. Потом медленно подняла их.

— Как Аксель, мамочка, так и я… С ним я ничего не боюсь! И потом… нам будут тебя показывать, правда?

Фрау Ренате глубоко вздохнула.

— Хорошо, — сказала она. — Я, конечно, ещё не говорила с мужем. Но, думаю, он не станет возражать. Будущее детей для нас важнее всего… Мы, разумеется, будем очень волноваться! Поэтому дайте мне сейчас же все телефоны Акселя и Кри, а также ваши и телефоны тех полицейских чинов, которые знают, что мои дети у вас.

— Всё это уже в вашем распоряжении, мадам, — ухмыльнулся Фибах. — Прошу вас, наклонитесь и выньте из плейера кассету.

— Но в моём плейере нет никакой… — начала было фрау Ренате. Прервав себя, она резко нагнулась и через секунду изумлённо выпрямилась с кассетой в руках.

— Чудеса техники! — поклонился профессор, словно фокусник на арене цирка. — На этой кассете вы найдёте всё, о чём просили, а также видеозапись нашего разговора. Скоро придёт с работы ваш муж, и вы порадуете его личиками ваших деток на фоне моей наукообразной — хе-хе! — физиономии… Ну а теперь, с вашего позволения, я отключаю связь. Ждите нас завтра в это же время, о’кей?

Пока он говорил, Аксель торопливо срывал шлем, взглядом приказав Кри сделать то же самое. Та покорно подчинилась.

— Мамочка! — громко крикнул Аксель, подавшись вперёд. — Постой!

Фрау Ренате и Фибах одновременно и как-то одинаково вздрогнули.

— Да, милый?

— Ты не забываешь давать моему кролику трижды в день капусту и морковь?

— Хорошо, что напомнил… Сейчас пойду и дам ему поужинать!

— Наденьте шлемы! Ясно? — зашипел Фибах.

— Спасибо, — не обращая на него внимания, медленно ответил матери Аксель. — До свидания! Кри, что же ты? Попрощайся с нашей мамой!

— До… до свидания, — пролепетала Кри. Экран погас.

— Странно… — задумчиво протянул Аксель, повернувшись наконец к профессору. — Я вот снял шлем, и Кри тоже, а хуже видно не стало… Ну, не важно. Я никогда не забуду вам этого разговора с мамой, профессор Фибах! — очень серьёзно и медленно закончил он. Он был чуть бледнее обычного, и глаза его ярко блестели.

— На здоровье, дорогой! — поспешно ответил профессор. — Ну-с… а теперь отдых. Прислуга проводит вас в ваши покои, ужин закажете через линию доставки — вы ведь уже умеете ею пользоваться? А поутру, когда хорошенько выспитесь, — я прикажу вас не будить — мы с вами уютно пообедаем в Гобеленовой комнате и обсудим наши творческие планы.

— А чек-то дайте… — напомнила Кри. Аксель странно взглянул на неё, но промолчал. Фибах ухмыльнулся, мигом заполнил чек и торжественно вручил его Кри. Та внимательно его изучила и протянула брату, который небрежно глянул и сунул его в карман.

— Твоего брата, похоже, не очень волнуют деньги, — заметил профессор. — А ведь там немало, мальчуган!

— Я в этих чеках не разбираюсь… — зевнул Аксель. — Кто нас проводит? Элоиза?

— И кто проводит меня к моему пёсику? — тревожно спросила Кри.

— А вот кто… — Профессор повернулся к колодцу, щёлкнул пальцами и крикнул: — Десерт!

Над тёмным жерлом лопнула небольшая шаровая молния, и из полумрака на пол кабинета прыгнула поджарая страшная тварь. Кри взвизгнула и шарахнулась за спину Акселя. Тому тоже стало не по себе, даже несмотря на присутствие Фибаха. Он с первого взгляда узнал это существо с телом макаки, крокодильей мордой и жёлтыми, горящими, как фары, глазами, которые тупо и злобно глядели куда-то в пространство. Аксель видел его внутри Шворка рядом с астронавтами, когда пёс показывал ему свой космический полёт. Но одно дело — видеть на экране, а другое… «Уж лучше бы буравило взглядом нас. А то пялится неизвестно куда, словно спит наяву…» — мелькнуло в голове у мальчика.

— Не бойтесь, дети мои, — сиял профессор. — Этот, образно говоря, жених кошмарных сновидений — абсолютно безопасное существо, если…

— …не злить его и не отнимать у него добычу, — закончил за него Аксель.

— Верно! — загоготал Фибах. — Нет, я положительно вижу в тебе будущего учёного… и — как знать? — быть может, моего преемника…

— Спасибо, — отрезал Аксель. — Это крокодил или обезьяна?

— Это вообще не животное… Зовите его Пралине. Он или ему подобный явится к вам из любого колодца — а они тут повсюду, — всё покажет, подскажет, везде проводит… В пределах разумного, конечно.

— А что это, кстати, за колодцы? Моя сестра чуть не свалилась в один из них. Она могла разбиться!

— Вряд ли… Но падать ей пришлось бы глубоко. Это… м-м… ходы сообщения.

— Сообщения? С чем?

— Завтра, всё завтра, молодые люди, за обедом в Гобеленовой комнате… Там поговорим. Доброй ночи!

И Фибах с явным облегчением, словно избавившись от тяжёлой и докучливой обязанности, направился к дверям. У самого входа он вдруг хлопнул себя по лбу и воскликнул:

— Ах, да… Выпрямитель! Дороговато, но… давши слово, держись… — В воздухе мелькнуло что-то серебряное, и профессор вышел без всякого вращения полов.

— Ну, пошли, Пралине… — криво улыбнувшись, выдавил из себя Аксель. — Ты разговариваешь?

Крокодиломакак молча прикрыл глаза пятнистыми веками и затрусил впереди, подметая пол кончиками передних лап. Они вступили в приёмную, где Элоиза по-прежнему полировала когти, и уже повернулись к ней спиной, чтобы выйти в холл, но вдруг позади них раздался сильный хлопок и самый мерзкий визг, какой только можно себе представить. Все резко дёрнули головами и успели заметить, как из факса, стоящего на столе Элоизы, вырвался язык тёмного пламени, но почему-то не к потолку, а горизонтально, по направлению к птерокурице, и опалил ей весь педикюр. Продолжая злобно визжать, та выхватила из настольного письменного прибора длинные щипцы, вытянула из факса огненный язык и, швырнув его на пол, набросила на него что-то вроде резинового коврика очень странной формы. Затем она шлёпнулась на коврик задом, попрыгала так с минуту и, сочтя, что этого недостаточно, принялась яростно топтать его лапами, оставляя на резине следы чёрного лака, а в воздухе — запах гари. Наконец она подняла коврик, и все увидели, что пламя как бы покрылось стекловидной плёнкой, хотя и продолжает ворочаться и клубиться под ней. Тогда Элоиза взяла этот странный клок огня брезгливо поджатыми когтями, вернулась за стол и, положив перед собой горящее письмо, углубилась в чтение.

Чудовище, которому поручили Акселя и Кри, спокойно повернулось и двинулось прочь. Миновали холл со вспыхнувшими факелами, затем вступили в тёмный дугообразный коридор, который, видимо, обвивал каменной спиралью весь замок, и отправились по нему — вверх. Аксель старался запомнить дорогу, что пока было весьма просто — ни дверей, ни развилок. Крокодиломакак двигался быстро и бесшумно, с обезьяньей лёгкостью, и ни разу не покосился горящими глазами на детей, чтобы проверить, поспевают ли они за ним. Но Кри была только рада этому.