- У вас здесь хорошо, - проникновенно сказал Бензабуро, подлизываясь к молчаливому собеседнику, лишь бы он вот так и дальше продолжал возвышаться над стойкой, внимая полупьяным речам. - Мне здесь нравится. Бывают совсем тухлые места... Это я так их называю - тухлые. Они, конечно, не тухлые, но все равно, полны всяческой гнили.
Бармен поставил рядом со стаканом большую чашу с лапшой. От нее поднимался пар. Пахло остро и бодряще.
- Эй, эй, я не заказывал, - Бензабуро обеспокоено постучал себя по карманам в поисках кошелька.
- За счет заведения, - сказал бармен. - С любезного разрешения мамы-сан как постоянному клиенту.
Голос у человека за стойкой звучал вполне обычно, хотя Бензабуро казалось, что он должен быть каким-то выдающимся, непохожим на других. Человек, умеющий столь терпеливо хранить молчание, при этом располагая клиентов к безостановочному излиянию души под такое же безостановочное возлияние, просто обязан владеть чудесным тембром. Хотя, собственно, почему?
Бензабуро облизнул палец и потыкал им в просыпанный сахар. Желтоватые кристаллики налипли на кожу, и он засунул палец в рот. Слаще не стало. На языке было противно и сухо - ясный признак злоупотребления алкоголем. Вот Бензабуро и докатился до алкоголизма. Бедный, бедный Бензабуро. Маленький лжец, как его называла бабка.
- Иди ко мне, мой маленький лжец, - ласково говаривала она, но за этой ласковостью таилась угроза в очередной раз получить узким ремнем по спине. Длинным, узким ремнем поперек лопаток. Не столько больно, сколько обидно.
Теперь-то Бензабуро понимал, что в этом и заключалось его спасение. Он должен был научиться молчать.
- Я должен был научиться молчать, - сказал Бензабуро и отхлебнул из чаши с лапшой. - Вы умеете молчать, друг мой, в вас еще есть презрение к болтающим посетителям. И я не говорю, что это плохо! - Бензабуро замахал руками. Краешек рукава плаща угодил в выпивку. Бензабуро посмотрел на расплывающееся пятно, попытался лизнуть его, но плащ не давался.
- Я - неряха, - Бензабуро хохотнул. - Я неряшлив в работе, я неряшлив в любви. А Айки - маленькая богиня плодородия... Знаете почему?
Бармен положил перед Бензабуро стопку салфеток.
- Благодарю, - Бензабуро церемонно и не без изящества (по его мнению) кивнул. - Так о чем я? Ах, о плодородии... Вы знаете притчу о мальчике, который сторожил деревню от волков? Не знаете? О, я с удовольствием вам ее расскажу. Где моя ложка?
Бармен положил перед ним новую. Предыдущая валялась на полу.
- Вкусно, - сказал Бензабуро. - Очень вкусно. Передайте мое искреннее почтение вашей маме-сан. У вас изумительная кухня. У вас изумительный персонал. У вас изумительные клиенты, - Бензабуро хохотнул и закрыл рот ладонью. - Больше ни слова.
Лапша была длинная. Приходилось глубоко и медленно вдыхать, чтобы она наполняла рот многочисленными пряными колечками. Потом тщательно и вдумчиво жевать, превращая мучные полоски и кусочки мяса с овощами в однородную массу.
- Человек ест красиво, - объявил Бензабуро. - Прежде чем попасть в желудок, пища претерпевает ряд малоаппетитных превращений, благодаря зубам и слюне, но все это скрыто за элегантным движением челюстей. Поэтому наблюдать за вкушающим пищу человеком доставляет порой самое изысканное удовольствие. Вы не находите?
Горячая лапша придала его речи неожиданную витиеватость.
- Я это заметил за Айки, - Бензабуро отхлебнул из стакана и поморщился. - Какая же гадость! Ой! Это я не об Айки! - Бензабуро угрожающе покачал указательным пальцем перед собственным носом. - Айки ест очень красиво. Словно кошка. Тщательно, неторопливо и аккуратно. Не то, что мы. Мы едим торопливо, разбрызгивая соус и выплевывая жилы!
Где-то в недрах плаща запищал телефон. Бензабуро изумленно осмотрел себя.
- Телефон?
Писк не прекращался. Бензабуро охлопал себя, выложил на стойку перед собой пистолет, наручники, длинный синий цилиндр с вмятинами для пальцев.
- Спокойно, - сказал он бармену, хотя тот и бровью не повел, наблюдая разложенный клиентом арсенал. - Спокойно. Я - полицейский. Где же чертов телефон?!
Наконец он нащупал крошечную коробочку и достал ее. Нажал на кнопку и приложил телефон к уху. Это была Айки.
- Ты где? - строго спросила она.
- Здесь, - не менее строго попытался ответить Бензабуро, но не удержался и хохотнул.
- Где здесь?
- В ресторане. Я решил откушать лапши, Айки, милая. Могу я себе позволить в два... ах, уже три... в третью стражу ночи откушать лапши за счет заведения. У них такое правило - всем ночным клиентам - рамэн.
- На уши?
- Почему на уши? - изумился Бензабуро, потом до него дошло, и он опять захихикал. - Шутишь?
- Тебя нет уже два дня, - Айки всхлипнула. - На работе не появляешься, на звонки не отвечаешь...
- Два дня? - удивился Бензабуро. - Два дня? Не может быть... Мы с тобой сегодня утром виделись... или нет?
Айки плакала. Бензабуро стало ее ужасно жаль, но потом плач начал его раздражать.
- Моя бывшая девушка, - объяснил он бармену. - Когда-то мы были вместе... ну, вы понимаете.
Гудки. Затем тишина.
Бензабуро сунул телефон в карман, пистолет в кобуру, наручники в другой карман, а над странной штуковиной задумался. Цилиндр был увесистым и идеально вписывался в руку. Шершавое покрытие приятно холодило ладонь. Около выемки для большого пальца находилась блестящая кнопка.
- Так вот, - сказал Бензабуро, продолжая разглядывать загадочную штуковину, непонятно как оказавшуюся в кармане, - я так не рассказал вам историю о мальчике, которого оставили охранять деревню. Это очень древняя история, вы понимаете, - поля, деревни, крестьяне. О таком теперь даже в книжках не прочтешь. Но не важно...
Бармен убрал остывшую лапшу и поставил новую порцию. Откуда он их доставал Бензабуро не уловил. Точно фокусник - раз, чаша исчезла, два, чаша появилась.
- Спасибо, большое спасибо, - прочувствованно сказал Бензабуро. - Мальчику поручили охранять деревню, потому что все взрослые ушли работать на поле, а в деревни остались только маленькие дети. А этот мальчик оказался старшим, а еще и большим выдумщиком. Как только взрослые ушли, он, паршивец и хулиган... Представляете себе такого паршивца и хулигана? Посмотрите на меня и представьте, каким я был в его возрасте. Паршивцем, хулиганом, выдумщиком и лжецом... Да, я опять отвлекаюсь! Почему я все время отвлекаюсь?
Бармен протирал бокалы и развешивал их за ножки над стойкой. Они свисали оттуда прозрачными цветами.
- Все, больше не буду, - заверил бармена Бензабуро, - не буду отвлекаться. На чем мы остановились? Ах, да... Мальчик решил проверить, насколько быстро крестьяне вернутся в деревню, если на него и детей, за которыми он присматривает, нападут волки. Вокруг той деревни развелось очень много волков, охочих до человеческого мяса. Кто-то говорил, что это оборотни, кто-то говорил, что никакие это не оборотни, а лишь голодные волки, но сути дела это не меняет. Мальчик позвонил в колокол, - Бензабуро задумался. - Колокол?
Бармен повесил над стойкой очередной бокал-цветок. Затем наполнил стакан Бензабуро и пододвинул на салфетке новую ложку. Под стулом детектива их валялось уже три штуки.
- В деревне имелся колокол, тревожный колокол. Если случалось несчастье, то звонили в него и собирали всех вместе. Ну, мальчишка и позвонил. Просто так. Из интереса. С поля прибежали крестьяне, увидели, что дети спокойно играют, никаких волков нет, ну и надавали паршивцу по шее... Впредь чтоб неповадно было ложную тревогу подавать. Вернулись на поле, а здесь вновь набат! Опять побежали, опять никаких волков не нашли, опять мальчишку отлупили...
Цилиндр продолжал покойно лежать в ладони, притаившись крохотным хищником, готовым совершить смертельный бросок. Чувствовалась в нем ясная опасность, угроза. Бензабуро снова сжал пальцы, будто хотел усмирить разъяренного зверька.
- Захватывающая история, не правда ли? - бармен кивнул. - Дальше еще интереснее... Крестьяне работают на поле и вдруг опять слышат звон колокола. Уже третий раз. Ну, все естественно решили, что паршивец продолжает развлекаться. Мало ему надавали по шее. Поэтому никто и не подумал бежать. А теперь догадайтесь, что увидели крестьяне, когда вечером вернулись в деревню? - Бензабуро загадочно улыбнулся. Бармен пожал плечами. - Правильно, когда крестьяне вернулись в деревню, то увидели, что всех детей съели волки!
