- В начале был Заговор, вам ли этого не знать, Принцесса? Заговор сил бытия против сил небытия, заговор сил света против сил тьмы. Тайный заговор породил мир, заговоры движут им. Заговор его и уничтожит. У каждого из нас есть свое право на Тезис.
- На Тезис, но не на Догму, Адам! - воскликнула Принцесса. - Так что такое - алкаэст?
- Универсальный растворитель, Принцесса, - сказало Божественное Дитя. - Универсальный растворитель мира, в результате действия которого возникает клиппот, поддельная реальность, которая только кажется действительностью, но таковой не является. Первый прототип был нами утерян...
- Рассказывайте.
- Вы жестоки, Мать!
- Я имею право быть жестокой, Адам. Вы - мое дитя.
Божественное Дитя приблизило личико к хрусталю, и сквозь золотой туман анимы проглянули черные точки глаз - пристальный взгляд ядовитой змеи.
- Вы чересчур много придаете этому значение, Принцесса. Я уже давно не имею никаких обязательств перед вами. Если бы не было меня, никто из людей не смог бы появиться в этом мире. Я - единственный, подлинный Человек!
Дракон лениво приподнял веко и пошевелил кончиком хвоста. Купель слегка хрустнула.
- Не надо! - крикнул Императорское Око. - Осторожнее!
- Рассказывайте дальше, Император, - потребовала Никки-химэ.
- Хотя прототип был уничтожен, но у нас имелся еще один образец. Сейчас он находится в Хэйсэй.
- Он включен? Задействован?
- Да, Принцесса. Нам сейчас удалось сформировать устойчивый клиппот и получить власть над событиями... которой мы и собираемся воспользоваться.
Никки-химэ вдруг расхохоталась и захлопала в ладоши. Дракон окончательно открыл глаза и приподнял голову, рассматривая Принцессу.
- Я догадалась! Я догадалась! Вы хотите стать богом, Адам! Это смешно! Очень смешно!
- Рад, что доставил вам удовольствие, Принцесса, - сказало Божественное Дитя.
- Вы не правы, Принцесса, - вступился Императорское Око. - Император и в мыслях не имел занимать чье либо место...
- Уж не приложил ли к этому дело свою черную руку Принц Итиро? - спросила Никки-химэ, перестав смеяться. - И как его планы насчет будушего этого мира соотносятся с вашими планами?
- Вы же знаете его взгляды, Принцесса. Он присвоил все запасы анимы и собрал почти все изначальные сфироты. Он очарован мертвыми механизмами и электричеством. Принц желает Второго Творения, уже без сфирот и анимы. Сделать из живого мира механические часы - вот его новый идеал!
- Да, да, - задумчиво покивала Принцесса. - После того, как он вставил себе железное сердце, в нем что-то изменилось...
- Вот видите. Поэтому нам необходимо готовиться к адекватным мерам, а возможно, и к упреждающему удару.
Дракон потянулся, поскреб лапами по стальному полу, оставив на нем глубокие царапины.
- Мир умрет, - неожиданно печально сказала Принцесса. - Мир умрет в любом случае, Адам. Тихо и спокойно заснув, милосердно не заметив собственного исчезновения, или в мучительной агонии противоборства Тезисов. Только в этом возможен выбор, все остальное - клиппот. Глиняные осколки никому не нужного сосуда...
- Уверяю вас, Принцесса, вы ошибаетесь! Принцу можно противостоять. Его даже можно... можно убить!
Принцесса напряженно выпрямилась:
- Убить? Вы в своем уме, Адам? Разве вы не знаете, что для этого нужно?
Дитя помолчало и произнесло:
- Ненависть, Принцесса. Для этого нужна Ненависть. И я Ее создал!
15
Сверху, с высоты полета дракона город походил на распустившийся цветок, окутанный сиянием. Тяжелые пчелы небесных такси неторопливо ползли по своим маршрутам. Широкие улицы муравьиными дорожками вились по многочисленным лепесткам районов и кварталов. Нити монорельсовых дорог паутиной опутывали колоссальный бутон мир-города. Свет фонарей и окон тончайшей пыльцой осыпал спящий Киото.
Ночь. Время отдавать долги.
Туда, вниз, к спрятавшемуся в тени деревьев приземистому зданию. Киотский Мемориальный госпиталь.
Белоснежная палата, белоснежная кровать, белоснежная кожа ввалившихся щек. Провода и трубки. Мониторы с извивающимися зелеными кривыми. Здесь тоже поддерживают жизнь. Но жизнь, которая должна не родиться, а умереть.
Тонкие, исхудалые руки лежат поверх одеяла. На безымянный палец левой руки надет датчик пульса. Предатель, который не дает душе чересчур быстро избавиться от плоти. Стоит только сердцу замереть, как тревожный сигнал пробуждает дежурных врачей, тонкие иглы впиваются в тело, заставляя кровь возобновлять свой круговорот.
Рюсин с жалостью смотрит на лицо женщины.
- Опиши мне ее, - просит Никки-химэ.
- Зачем мы здесь, Принцесса?
- Пора возвращать долги, Рюсин. Времени у нас не так уж много.
- Она очень худая. Белые волосы. Вокруг горла - повязка. Под глазами - темные пятна. Я не знаю, что описывать, Принцесса. Она умирает. От нее пахнет смертью...
Никки-химэ наклоняется и касается пальцами горячей кожи женщины. Подушечки пальцев скользят по лбу, спускаются на веки, трогают ресницы, взлетают над щеками и опускаются на сухие губы.
- Почему мы все-таки здесь? - еще раз спрашивает Рюсин. Ему очень не нравится находиться в больничной палате, где воздух пропитан запахами лекарств, а еще - тоской, жалостью, безнадежностью.
- Дай мне свою руку, Рюсин, - приказывает Никки-химэ. Именно приказывает - резко, требовательно. Сильное рукопожатие, и вот уже его ладонь возложена на лоб умирающей. - Попробуй увидеть ее сны, Рюсин...
...Ослепительный летний день. Невозможно, невероятно, безумно яркие краски чисто умытого города. На плече висит сумка. Язычком осторожно слизывает подтаявшее мороженое.
- Привет, Кирика! Как дела?
- Привет, Кирика! Рада тебя видеть!
- Привет, привет, девочки! Какой хороший день сегодня!
Порыв ветра уносит сверкающее полотно беззаботного детства. Становится холодно, а в горле обосновалась боль. Она теперь живет там. Ее тело вмещает не только саму Кирику, но и боль. И словно в ответ, что-то происходит с окружающим миром. Он высыхает, чернеет, покрывается болячками, он пахнет только болезнью, пропитан сочувствующими взглядами врачей и знакомых.
- Как ей не повезло!
- Я слышал, у нее рак. А ведь она прекрасно пела!
- Как такое может пережить один человек! Крушение карьеры, потерю дочери...
- А что с ее дочерью?
- Вы разве не слышали? Нет? Ужасная история...
История. Ее жизнь теперь история. Точнее - множество печальных историй, как осколков когда-то прекрасной вазы. Вот ее рука гладит Сэцуке по голове:
- Ты все хорошо сделала, дочка.
Большие глаза смотрят снизу вверх:
- Правда, мамочка?
- Будь осторожна, когда переходишь дорогу. Всегда иди на зеленый сигнал светофора.
- Да, мамочка.
Кто виноват в произошедшем? Сбой в программе работы дорожной службы? Крохотный импульс в проводах? Единица вместо нуля? Может ли облегчить страдание еще и страдание чужих людей?
Новости: "Страшная трагедия... По неизвестной причине... Бензовоз врезался в людей... В результате взрыва погибло... Личности погибших устанавливаются..."
- Разрешите высказать вам свои искренние соболезнования, госпожа Кирика.
- Примите мои глубочайшие соболезнования в связи с гибелью дочери, госпожа Кирика.
Разве у мертвых бывает личность? Какая теперь разница - кому принадлежит частичка общего пепла? Взрыв уровнял их всех. Сколько их было? Неважно. Смерть взяла всех.
Тонкий столбик на городском кладбище, под которым ничего нет. Только имя. Даты жизни и смерти, столь близкие, что не верится - как между ними могла втиснуться чья-то жизнь.
- Госпожа Кирика, с вами хотят поговорить. Да, господин Рю из лаборатории генетических исследований. Он говорит, что это очень важно для вас.
Господин Рю чересчур вежлив. Он просто рассыпается в любезностях, которые однако не могут пробить ледяной панцирь, отделивший ее от суеты жизни.
