— Я знаком со всеми значениями этих слов, но мне непонятен смысл в них, они означают все и ничего. Некорректно. Кроме того, эти слова очень часто пересекаются друг с другом, одно и несколько могут составлять новые понятия, бывают частными в общем и общими в частном одновременно, что еще дальше отдаляет смысл…

— Ты, Вит, просто!.. — начал с раздражением Конструктор, но сдержался и спросил спокойнее. — Ты считаешь, что мы развиваемся на единственно верном маршруте и наши действия при этом оправданны?

— Правда на стороне Совета и Машины, потому что они считают верными наши шаги.

— Однако люди считали, что правда говорится только о прошлом, когда его нет, или о будущем, которого еще нет. Потому как в настоящем у нее всегда много противников. Вот хотя бы отношение Совета к Оранжевому, ведь у меня, у Совета и Машины, да и у самого Оранжевого — у каждого своя правда. Смотри, сколько ее!.. Хотя, — Конструктору вдруг наскучило говорить с Витом, — оставим это. А сейчас приведи Оранжевого ко мне в лабораторию, — сухо приказал он.

Он видел, как Вит с двумя дюжими хмурыми охранниками из клона Службы Безопасности Колонии подошли к Оранжевому и стали у него за спиной. Вит и здесь остался верен себе — рациональность во всем, — если есть опасный элемент, то обязательно привлечение СБ; не столько для безопасности, сколько для порядка и соблюдения установок.

Оранжевый будто и не слышал шагов, сидел, низко опустив голову, и осторожно поглаживал пальцами камни у своих ног.

— Встань, — сказал Вит.

— Зачем? — не поднимая головы, глухо спросил Оранжевый.

— Приказ Конструктора.

Оранжевый медленно, будто с неохотой повернул голову и искоса посмотрел на Вита.

— Он что, вышел из лаборатории?

— Нет, он там и остается, — отозвался Вит, не определив иносказательности в словах Оранжевого.

— Может, он что просил передать мне?

— Информации не получал. Пошли.

— Значит, за мной уже послали… — Он немного помолчал, снизу вверх разглядывая Помощника Конструктора и охранников.

— Послушай, Вит, — вдруг спросил он, — ты когда-нибудь приходил на берег просто так? Посидеть, подумать, послушать, как шумит море, как потрескивает перекатываемая прибоем галька. Ты обратил внимание, что ни один камень не похож на другой? Что все они какие-то особенные, и каждый будто сам по себе даже в куче?

— Если бы не приказ, я и сейчас сюда не пришел бы, — равнодушно ответил Вит и улыбнулся наивности Оранжевого. — Мне нет дела до камней и воды. Я вообще не вижу ни в чем этом смысла. — Он брезгливо ткнул носком ботинка в гальку.

— А как же люди? — спросил Оранжевый. — Ведь для чего-то они построили это побережье?..

— Приказали, верно, вот и строили. А мне понимать людей не приказывали.

— А сам ты не хочешь понять?

— Если бы приказали, то понял бы, — без тени смущения сказал Вит. — А вот ты не исполняешь приказов.

— Ну что ты все о приказах! — Оранжевый поморщился. — Сам ты чем занимаешься без приказаний?!

— Тем, что предусмотрено Программой, — саморазвитием, — невозмутимо проговорил Вит. — К тому же, ты знаешь, я утвержден на Совете для клонирования: у меня есть семья — трое здоровых мальчиков и… — Он замялся.

Конструктор понял сразу, чем была вызвана заминка его помощника, и чуть было не рассмеялся, вспомнив о своей маленькой мести Виту за его скудоумие.

Согласно Программе конструктор пятнадцатого поколения (счет поколениям велся по времени работы конструкторов на своих постах) сконструировал для клона женскую особь. Ему и его последователям удалось после многих попыток с максимальной достоверностью воспроизвести физиологию и анатомию женщины в модели… Она была даже способной вынашивать свой клон в себе. Но дальше дело осложнилось. Конструкторы усомнились в необходимости такой особи для Колонии, поскольку она, кроме своей анатомии, не была отличимой от остальных моделей клонов. А клоны без всяких осложнений прекрасно развивались в автоклавах, где, к тому же, можно было контролировать все этапы эмбрионального развития и вносить необходимые коррективы в развивающийся клон. Но отменить пункт Программы ни у кого не хватило духу. Ограничились тем, что Женщина подвергалась клонированию только раз в поколение.

Впрочем, и сам Конструктор долгое время находился в замешательстве, получив Женщину по наследству. Легче было принять позицию предшественников, но он все же нашел в себе силы и терпение пойти дальше. Он загонял до испарины Машину, переворошил ее память — и память, доставшуюся от людей, и приобретенную уже в полете. С неимоверными трудами собирал он крохи из ворохов оптических дисков с художественной и специальной литературой, мало что понимая в искренности человеческих поступков и, подчас, удивительной логике толкований их. И в конце концов все же создал свою Женщину.

Это оказалась, пожалуй, самая неудачная модель Конструктора: противоречивая в абсолюте и очень вздорная особа. То она требовала увеличить клон женщин с условием, однако, что вынашивать этот клон она будет в себе, то с не меньшей категоричностью настаивала, чтобы ее разобрали на компоненты раньше регламентного времени и никогда более не клонировали. Особенно Конструктора поражало, что Женщина как-то мало связывала свое существование в Колонии с жизнью клонов, у нее даже святое для всех понятие «Программа» имело нулевой уровень. Она была замкнута на себя.

Странно было, что достигнуто это было всего лишь сочетанием пептидных молекул в мозге Женщины, которое Конструктор составлял по описаниям женщин из литературы. Где-то чуть добавил эндорфинов и вазопрессина для модулирования настроения, где-то убавил антипсихопатические пептиды… И такое неожиданное явление! Химия оказалась способной коренным образом преображать психику даже апробированной модели.

Вообще-то подобные особи никогда не выходили из стен лаборатории, такие модели разбирались на компоненты. И Конструктор, чтобы сохранить свою Женщину, вынужден был «усмирять» ее, выбирать для своей взбалмошной модели иное соотношение нейропептидов, вызывающих сильные эмоции, гасить очаги возбуждения. Тогда Женщина стала послушной и покладистой и только чуть-чуть отличалась от многих.

Однако Конструктор не считал свою неудачу поражением. Годы кропотливого труда над созданием Женщины научили его бережному отношению к моделированию, заставили его забыть установившийся в конструировании метод проб и ошибок. Он понял, что нейропептиды — чрезвычайно сильно действующие регуляторы характера и пользоваться ими нужно крайне рачительно, тщательно подбирая по одной молекуле и выверяя их соотношение в организме. Характер, как и способность к абстрагированию, одним впрыскиванием не сотворить, даже при самом благоприятном раскладе нейропептидных регуляторов в организме характер еще нужно долго воспитывать. Но именно об этом ни на оптодисках, ни в кристаллотеке прямых сведений не было. Человек пользовался своими способами обучения, но это не было применимо здесь. И тогда Конструктор решил добывать сведения сам. Прежде чем ввести в модель новую рецептуру, он сначала вводил ее себе…

Потом были Бар и Герий. Новые годы упорного труда. А неудачная модель все еще носила оранжевый комбинезон — Совет решил клонировать Женщину для новых поколений по старому образцу. Она никому не мешала и тихо себе жила в своем блоке, так что никто ее не замечал, и со смиренной покорностью ожидала окончания цикла поколения.

Изредка Конструктор вспоминал о Женщине, и тогда неприятное чувство терзало его: как ни охладел он к своему детищу, как ни беспомощен он был что-то изменить к лучшему, над ним все еще довлела вина за недоконченность, за недодуманность.

К тому времени подрос Вит — последняя модель предшественника Конструктора, сотворенная им за три года до истечения регламента жизни. Интерес. И потом разочарование. Передозировка окситоцина, которую сделал предшественник для своей модели, не дала хорошего результата. Тогда Конструктор и перепоручил Женщину своему помощнику.