Григорий Молодцов как всегда все понял с полусловам.

— Ясненько… Вы отдали Дзюбинскому микропроцессор, он поставил его в банковскую компьютерную систему и теперь ждет, когда в банк поступят деньги из Международного валютного фонда. Верно, Карягин?

— Верно. Он и не подозревает, что его надули.

— Каким образом?

— Кукарекин замаскировал пульт под электронную записную книжку. Так вот, я отдал Дзюбинскому не пульт, а обычную записную книжку.

— И он ничего не заподозрил?

— Конечно, нет. Пульт работает как записная книжка и становится пультом только тогда, когда в него вводится код. А код нужно ввести сразу перед переводом денег.

— Другими словами, когда в банк уже поступят средства из Международного валютного фонда…

Карягин кивнул.

— Да, ловкое мошенничество, — признал Суперопер. — Значит, вы получили бы миллион долларов, Кукарекин и Снегирева — остальные 199 миллионов, а Дзюбинский — шиш с маслом.

— Теперь мы все получим шиш с маслом, — угрюмо сказал Карягин.

— И еще тюремный срок, — добавил Молодцов.

— Мне-то за что срок? — закричал актер. — Я же вам все рассказал!.. А чистосердечное признание смягчает вину…

— А за покушение на мою жизнь, Аркаша.

— Да я же артист, Григорий Евграфыч. Я просто в роль вошел!.. Неужели вы думаете, что я хотел вас задушить?!

— Об этом мы после потолкуем. А сейчас скажите, где живет Кукарекни?

— На Большой Морской. Недалеко от Поцелуева моста. — Карягин назвал адрес.

— Как он выглядит?

— Невысокого роста. Лысоватый.

— Особые приметы имеются? Шрамы, родинки, бородавки, татуировки…

— Есть родинка на подбородке. Вот здесь, слева, — показал Карягин на свой подбородок.

— Ладненько, Аркаша, мне пора двигать. А ты поиграй еще немного роль сумасшедшего. У тебя это неплохо получается. Пока. Увидимся. — И Суперопер вышел из палаты.

— Закрывай, — сказал он Толику.

Охранник закрыл дверь на ключ.

— Ну что, поговорили? — спросил он у Молодцова.

— Поговорили.

— Да-а, — меланхолично протянул Толи к. — Ума нет — считай калека…

— Это точно, — согласился Суперопер и, выйдя из больницы, отправился на Большую Морскую.

Когда Григорий Молодцов спрыгнул с подножки трамвая, то первым, кто бросился ему в глаза, был невысокий лысоватый мужчина с родинкой на подбородке. «Кукарекин!» — пронеслось в мозгу Суперопера. Мужчина садился в бежевый «Бьюик». Молодцов подозвал такси.

— Куда едем, шеф? — спросил таксист.

— Гони вон за той тачкой, — приказал Суперопер.

…«Бьюик» проехал набережную Крюкова канала, потом Английскую набережную, затем Адмиралтейскую, далее Дворцовую…

Набережные только успевали отскакивать.

— Ты что, парень, из братвы? — поинтересовался таксист.

— Почему из братвы?

— Ну раз следишь за кем-то.

Молодцов рассмеялся:

— Нет, приятель, я из угрозыска.

— Понятно. А в той тачке кто едет? Убийца?

— Нет. Обыкновенный ворюга.

— А-а, — разочарованно сказал таксист. — Я-то думал, мы маньяка-убийцу преследуем.

Кукарекин переехал Литейный мост и опять погнал вдоль Невы, по Пироговской набережной. Доехав до Гренадерского моста, он остановился.

— Гляди, твои коллеги, — показал таксист.

Молодцов посмотрел и увидел свой милицейский «уазик». А в нем, разумеется, Димку с Чайниковым.

— Тормозни рядом с ними.

Таксист тормознул.

Суперопер расплатился и пересел в «уазик».

Чайников с Димкой вытаращили глаза:

— Григорий Евграфыч…

— Папа…

— Что вы тут делаете?! — накинулся на них Суперопер. — Я же вам приказал на Тверскую ехать!

— Мы и поехали, — начал оправдываться Димка, — а потом… — И он в двух словах объяснил ситуацию.

— Ясненько. — Молодцов, тоже в двух словах, рассказал, каким образом он очутился у Гренадерского моста.

— Выходит, Кукарекин и Хорькова знакомы, — сказал практикант.

— Да, любопытный поворот событий. — Суперопер достал из «бардачка» морской бинокль и поднес его к глазам.

Гренадерский мост был закрыт на ремонт. Прямо на дороге лежали кучи песка и щебня. Тут и там располагались вагончики ремонтников. Но самих рабочих почему-то не было видно.

Хорькова с Кукарекиным стояли у бетономешалки и о чем-то разговаривали. Кукарекин держал черный кейс.

— Шура, вруби, приемник, — распорядился Суперопер не отнимая от глаз бинокля. — Сейчас послушаем, о чем они секретничают.

— Есть, Григорий Евграфыч!

В динамике зазвучали голоса.

— Пойдемте на мост, — сказала Хорькова. — Там нам никто не помешает.

— А вы читать умеете? — Кукарекин показал на большой плакат. На плакате было написано:

«ПРОХОД ПО МОСТУ СТРОГО ВОСПРЕЩЕН! ОПАСНО ДЛЯ ЖИЗНИ!»

Хорькова рассмеялась.

— Боитесь упасть в воду и промочить ноги?

— А вы не боитесь?

— Нет, не боюсь.

— Тогда идемте. — Они пошли на мост.

— Надеюсь, вы не забыли захватить с собой пульт? — спросил Кукарекин.

— Не забыла. А вы деньги принесли?

— Да. Они у меня в кейсе.

— Пятьдесят тысяч долларов? — Кукарекин кивнул.

Они дошли до середины моста и остановились.

— Мы похожи на влюбленную парочку, — сказала Хорькова. — Вы не находите?

— Не заговаривайте мне зубы, мадам, — резко ответил Кукарекин. — Лучше расскажите, как вы ухитрились украсть у Дзюбинского пульт.

— Я поменяла его на электронную записную книжку. Дзюбинский ничего не заметил. Поэтому ваш звонок был для меня большим сюрпризом. Как вы догадались, что пульт у меня?

— Тут и догадываться нечего. По глупой случайности я отдал ему пульт.

— А, так вы хотели отдать Дзюбинскому книжку, а отдали пульт?!

— Вы очень сообразительны, мадам.

— Значит, Дзюбинский вам был нужен только для того, чтобы установить микропроцессор в банковскую компьютерную систему?

— Естественно. Когда я обнаружил свой промах, я послал к Дзюбинскому Снегиреву. Она незаметно поменяла пульт на записную книжку. Но вскоре выяснилось, что она поменяла обычную записную книжку на обычную записную книжку. Кто-то успел раньше нее забрать пульт у Дзюбинского. И Снегирева сказала, что, по всей видимости, это сделали вы.

— Да, я, милейший. И теперь за свой промах вам придется платить. Жаль, что я не знаю кода, а то бы не видать вам пульта как своих ушей.

— Откуда вы вообще узнали про пульт, про код, про микропроцессор?..

— Не ваше дело. Давайте лучше деньги.

— Сначала покажите пульт.

— Это вы сначала покажите деньги.

— Нет, пульт.

— Нет, деньги.

— Пульт!

— Деньги!

Хорькова и Кукарекин препирались довольно долго. В конце концов Кукарекин уступил.

— Черт с вами, мадам! — Он открыл кейс. И Хорькова увидела уложенные в три ряда толстые пачки долларов.

— Убедились? — спросил Кукарекин.

— Убедилась. — В руке у Хорьковой появился маленький пистолетик. — А теперь гони сюда чемодан. А то пулю в лоб получишь!

Кукарекин побледнел. Трясущимися руками он отдал Хорьковой кейс.

— Вот так-то лучше, — усмехнулась Красная Шапочка.

— Послушайте, — глухо произнес Кукарекин, — отдайте пульт. Зачем он вам? Вы же не знаете кода.

Хорькова засмеялась:

— Я смотрю, ты такой же чурбан, как и Дзюбинский. У меня нет никакого пульта. Когда ты позвонил и предложил мне за пульт деньги, я решила взять тебя на понт…

— Врешь! — злобно вскричал Кукарекин.

— Нет, не вру. — Она помахала кейсом. — Так что пока, парниша.

— Пока, пока, — как-то буднично ответил Кукарекин.

Красная Шапочка тут же заподозрила неладное. Она быстро открыла кейс; вытащила одну пачку, вторую… Во всех пачках верхняя банкнота прикрывала нарезанную бумагу.

— Негодяй! — задохнулась от злости Хорькова. — «Кукол» мне подсунул!

БАХ! — раздался выстрел.

— Что там происходит?! — закричали Димка с Чайниковым, которые все слышали, но ничего не видели. — Хорькова стреляет в Кукарекина?!